М.К. Мамардашвили

ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ

OCR: К. Дрязгунов

Глубокою покрыто тьмой, что в жизни нашей будет. Лишь то сознанием дано,
что делать в ней нам подобает. Кант

Предварительные замечания

Что Вы собственно имеете в виду, когда говорите, что занимаетесь
философией?" - вот вопрос, и все, что последует ниже, будет своего рода
объяснением с читателем по этому поводу. С одной предваряющей оговоркой:
это лишь попытка передать путем рассуждения вслух некую манеру или угол
зрения, своего рода устройство моего глаза, относительно видения вещей. Так
как и его нельзя полностью воссоздать в читателе, просто взяв и
"анатомически" представив вне себя, хотя он может вбирать при этом
определенную совокупность содержаний и предметов мысли, называемых
"философией" и вполне этим названием изъяснимых... раз ухвачен и прочно
удерживается сам угол зрения.

То есть я хочу этим сказать, что философию нельзя определить и ввести в
обиход просто определением или суммой сведений о какой-то области, этим
определением выделенной. Ибо она принадлежит к таким предметам, природу
которых мы все знаем, лишь мысля их сами, когда мы уже в философии. Попытка
же их определить чаще всего их только затемняет, рассеивая нашу
первоначальную интуитивную ясность.

Но зачем тогда чисто вербально описывать внутреннее убранство дома, если
можно ввести в него за руку и показать? Тем более, что у нас есть такая
рука, а именно - интуиция.

Допустим, что перед нами несколько текстов совершенно разной природы и
характера - житейский, художественный, научный, философский, религиозный и
т.д. Разумеется, мы безошибочно определим, какой из них философский. Слова
Сократа, Будды, тексты Платона или что-то из Августина мы не сомневаясь
назовем философскими, не зная почему, на каком основании и каким образом.
Потому что они резонируют в нас по уже проложенным колеям воображения и
мысли, укладываясь во вполне определенное со-присутствие (это, а не иное)
соответствующих слов, терминов, сюжетов, тем и т.д.

Следовательно, пока нас не спрашивают, мы знаем, что такое философия. И
узнаем ее, когда она перед нами. Но стоит только спросить, а что же это
такое и какими критериями мы пользовались, узнавая ее, как наверняка мы уже
не знаем. И можем лишь запутаться в бесконечном и неразрешимом споре об
этих критериях, определениях "законных" предметов философствования и т.д.
Ведь в самом деде, каким образом, начав именно с определений, получить
согласие и основание для принятия в философию, скажем, Будды или Августина,
в которых так головоломно переплелись философская мысль и религиозная
медитация? Но мы уже приняли - на уровне интуиции.

Поэтому можно (и нужно) опираться именно на нее, чтобы войти в живой, а
затем - и в отвлеченный смысл философствования путем ее обнажения,
экспликации и рационального высветления. Ибо речь идет об обращении к тому,
что уже есть в каждом из нас, раз мы живы и жили, раз случалось и случается
такое событие, как человек, личность. Что отнюдь не само собой разумеется и
не выводится анализом какого-либо списка проблем, предметов и законов,
которые заранее считались бы философскими (и, кстати, поэтому требовали бы
доказательства).

Но если это так, раз речь изначально идет о таком событии, то нам полезнее,
видимо, понимать саму его возможность в мире, чтобы понимать философские
идеи и уметь ими пользоваться. Здесь и появляется интереснейшая завязка:
наличие идей предполагает, что событие случилось, исполнилось,
реализовалось, а в том, чтобы оно случилось реально, осуществилось, должны
участвовать в свою очередь идеи как одно из условий возможности этого. То
есть я предлагаю тем самым ориентироваться на такую, предварительно и
независимо выделенную, сторону нашей обычной жизни, характеристика которой
как раз и позволяла бы нам продвигаться в понимании и усвоении того, что
такое философия. Поскольку корни ее совершенно явно ведут в тот способ,
каким человек случается и существует в мире в качестве человека, а не
просто в качестве естественного -биологического и психического - существа.

Это "человеческое в человеке" есть совершенно особое явление: оно не
рождается природой, не обеспечено в своей сущности и исполнении никаким
естественным механизмом. И оно всегда лицо, а не вещь. Философия имеет
самое непосредственное, прямое отношение к способу существования (или
несуществования) этого "странного" явления. Ее с ним со-природность и
объясняет в ней все (ее методы, темы, понятия). Как объясняет она и наше,
особое, отношение к ней.

Я сказал: "определенный способ существования", "способ существования
определенных явлений". Удерживая это в голове, скажем так: в составе
космоса есть всякое - звезды, пыль, планеты, атомы, жизнь, искусственные
предметы "второй природы", коллективные сообщества, следы их
преемственности - все. о чем мы можем постепенно узнать и зафиксировать в
языке (а узнав, естественно, и забыть). Но есть еще и другая категория
явлений, внутренним элементом самого существования которых является с
самого начала то, о действии чего можно и, главное, приходится говорить на
специально создаваемом для этого языке (где даже "забыть" тоже является
историей и судьбой).

Последняя фраза намеренно построена так, как если бы я сказал, что физика,
например, это то, о чем говорят и чем занимаются физики. Ибо в каком-то
смысле философия тавтологична: она занимается как бы сама собой - в двух
регистрах. Один регистр - это тот элемент нашей жизни, который по
содержанию своему и по природе наших усилий является философским. Поскольку
философия не может складываться и реализовываться в качестве жизни
сознательных существ в их человеческой полноте, если. наделенные сознанием,
желаниями и чувствительностью, эти существа в какой-то момент не
"профилософствовали". То есть не осуществили какой-то особый акт (или
состояние), который оказывается различенным и названным философским. И
второй регистр - это философия как совокупность специальных теоретических
понятий и категорий, как профессиональная техника и деятельность, с помощью
которых нам удается говорить об указанном элементе и развивать его и
связанные с ним состояния, узнавая при этом и о том, как вообще устроен
человеческий мир. Назовем первый регистр "реальной философией", а второй -
"философией учений и систем". Поэтому фраза и была построена так: то, о чем
приходится говорить на особо изобретаемом для этого языке.

Иными словами, нечто уже есть и есть именно в истоках подлинно живого и
значительного в нас, в действии человекообразующих и судьбоносных сил
жизни: время, память и знание уже предположены. И тем самым уже дан и
существует некоторый изначальный жизненный смысл любых философских
построений, как бы далеко они не уносились от него (в том числе и в наших
понятиях времени, памяти, знания, жизни). Но сама возможность и логика
экспликации того, что уже выделено и "означено" смыслом, диктует нам
особый, отвлеченный и связный язык (отличный как от обыденного,
художественного или религиозно-мифологического языка, так и от языка
позитивного знания). Хотя всегда остается соотнесенность одного с другим. И
она постоянно выполняется как внутри самой теоретической философии, в ее
творческих актах, так и во всяком введении в нее.

Теперь легко понять, чего можно ожидать, когда мы встречаемся с философией.
А соответственно - и с "Введением" в нее. Или - чего нельзя ожидать, какие
ожидания и требования мы должны в себе блокировать, приостановить.

Когда нам читают лекции по физике, химии, ботанике. социологии или
психологии, то мы вправе ожидать, что нам будет сообщена при этом какая-то
система знаний и методов, и мы тем самым чему-то научимся. Но в данном
случае у нас нет такого права, и мы не должны поддаваться соблазну этого
ожидания. Философия не может никому сообщить никакой суммы и системы
знаний, потому что она просто не содержит ее. не является ею.

Поэтому и учить ей нельзя, обучение философии напоминало бы в таком случае
создание "деревянного железа". Ибо только мысля и упражняясь в способности
независимо спрашивать и различать, человеку удается открыть для себя
философию, в том числе и смысл хрестоматийных ее образцов, которые,
казалось бы, достаточно изучить и значит усвоить. Но, увы. это не так.
"Прежде - жить, философствовать - потом", говорили древние. Это относится и
к чтению давно существующих философских текстов. Хрестоматийные образцы
должны рождаться заново читателем.

Приведенное выражение вовсе не означает поэтому какого-либо преимущества
или большей реальности прямого практического испытания опыта, немедленного
удовлетворения его позывов. по сравнению с отстраненным духовным трудом и
его чисто мысленными "текстами". Как если бы, когда к вечеру закатится круг
жизни, можно было, примостившись у камина, делиться удивительными
богатствами пережитого, а на самом деле это были бы лишь анекдоты или
пикантные подробности. Сова Минервы так никогда не вылетит в сумерки, а
лишь болтливая сорока.

Следовательно, сначала - только из собственного опыта, до и независимо от
каких-либо уже существующих слов, готовых задачек и указывающих стрелок
мысли - в нас должны естественным и невербальным образом родиться
определенного рода вопросы и состояния. Должно родиться движение души,
которое есть поиск человеком ее же - по конкретнейшему и никому заранее не
известному поводу. И нужно вслушаться в ее голос и постараться самому (а не
понаслышке) различить заданные им вопросы.

Тогда это и есть свои вопросы, свои искания, свои цели. "Зрельш час" - это
ангел каждой минуты и дневной ясности.

А то, что эти вопросы (при том, что можно о них не знать) оказываются
именно философскими (ведь когда-то они стали ими!), есть проявление того
факта, что философ и философия существуют.

Тбилиси, 1986г.

Появление философии на фоне мифа

Я попытаюсь прочитать вам курс по истории философии так, чтобы это было
одновременно и какой-то философией. При этом. не зная ни степени ваших