КЛАЙВ СТЕЙПЛ ЛЬЮИС

КОНЬ И ЕГО МАЛЬЧИК

(ХРОНИКИ НАРНИИ III)

Перевод Н.Л.Трауберг

Льюис К.С. Хроники Нарнии.

М.: СП Космополис, 1991, сс.189-268

СОДЕРЖАНИЕ

1. Побег

2. Первое приключение

3. У врат Ташбаана

4. Король и королева

5. Принц Корин

6. Шаста среди усыпальниц

7. Аравита в Ташбаане

8. Аравита во дворце

9. Пустыня

10. Отшельник

11. Неприятный спутник

12. Шаста в Нарнии

13. Битва

14. О том, как игого стал умнее

15. Рабадаш вислоухий

[189]

1. ПОБЕГ

Это повесть о событиях, случившихся в Нарнии и к Югу от нее тогда, когда
ею правили король Питер и его брат, и две сестры.

В те дни, далеко на Юге, у моря, жил бедный рыбак по имени Аршиш, а с
ним мальчик по имени Шаста, звавший его отцом. Утром Аршиш выходил в море
ловить рыбу, а днем запрягал осла, клал рыбу в повозку и ехал в ближайшую
деревню торговать. Если он выручал много, он возвращался в добром духе и
Шасту не трогал; если выручал мало, придирался, как только мог, и даже бил
мальчика. Придраться было нетрудно, Шаста делал все по дому - стирал и
чинил сети, стряпал и убирал.

Шаста никогда не думал о том, что лежит от них к Югу; он бывал с Аршишем
в деревне, и ему там не нравилось. Он видел точно таких людей, как его отец
- в грязных длинных одеждах, сандалиях и тюрбанах, с грязными длинными
бородами, медленно толковавших об очень скучных делах. Зато его живо
занимало все, что лежит к Северу; но туда его не пускали. Чиня на пороге
сети, он с тоской глядел на Север, но видел только склон холма и небо, и
редких птиц.

Когда Аршиш сидел дома, Шаста спрашивал: "Отец, что там, за холмом?"
Если Аршиш сердился, он драл его за уши, если же был спокоен, отвечал: "Сын
мой, не думай о пустом. Как сказал мудрец, прилежание - корень успеха, а
те, кто задают пустые вопросы, ведут корабль глупости на рифы неудачи".

Шасте казалось, что за холмом - какая-то дивная тайна, которую отец до
поры скрывает от него. На самом же деле рыбак говорил так, ибо не знал, да
и знать не хотел, какие земли лежат к Северу. У него был практический ум.

Однажды с Юга прибыл незнакомец, совсем иной, чем те, кого видел Шаста
до сих пор. Он сидел на прекрасном коне, и седло его сверкало серебром.
Сверкали и кольчуга, и острие шлема, торчащее над тюрбаном. На боку его
висел ятаган, спину прикрывал медный щит, в руке было копье. Незнакомец был
темен лицом, но Шаста привык к темнолицым, удивило его иное: борода,
выкрашенная в алый цвет, вилась кольцами и лоснилась от благовоний. Аршиш
понял, что это - тархан, то есть вельможа, и склонился до земли, незаметно
показывая Шасте, чтобы и тот преклонил колени. [190]

Незнакомец попросил ночлега на одну ночь, и Аршиш не посмел отказать
ему. Все лучшее, что было в доме, хозяин поставил перед ним, а мальчику
(так всегда бывало, когда приходили гости) дал кусок хлеба и выгнал во
двор. В таких случаях Шаста спал с ослом, в стойле; но было еще рано и,
поскольку никто никогда не говорил ему, что нельзя подслушивать, он сел у
самой стены.

- О, хозяин! - промолвил тархан. - Мне угодно купить у тебя этого
мальчика.

- О, господин мой! - отвечал рыбак, и Шаста угадал по его голосу, что
глазки у него блеснули. - Как продам я, твой верный раб, своего
собственного сына? Разве не сказал поэт:

"Сильна, как смерть, отцовская любовь, а сыновья дороже, чем алмазы?"

- Возможно, - сухо выговорил тархан, - но другой поэт говорил: "Кто
хочет гостя обмануть - подлее, чем гиена". Не оскверняй ложью свои уста. Он
тебе не сын, ибо ты темен лицом, а он светел и бел, как проклятые, но
прекрасные нечестивцы с Севера.

- Давно сказал кто-то, - отвечал рыбак, - что око мудрости острее копья!
Знай же, о мой высокородный гость, что я, по бедности своей, никогда не был
женат. Но в год, когда Тисрок (да живет он вечно) начал свое великое и
благословенное царствование, в ночь полнолуния, боги лишили меня сна. Я
встал с постели и вышел поглядеть на луну. Вдруг послышался плеск воды,
словно кто-то греб веслами, и слабый крик. Немного позже прилив прибил к
берегу маленькую лодку, в которой лежал иссушенный голодом человек. Должно
быть, он только что умер, ибо он еще не остыл, а рядом с ним был пустой
сосуд и живой младенец. Вспомнив о том, что боги не оставляют без награды
доброе дело, я прослезился, ибо раб твой мягкосердечен, и...

- Не хвали себя, - прервал его тархан. - Ты взял младенца, и он
отработал тебе вдесятеро твою скудную пищу. Теперь скажи мне цену, ибо я
устал от твоего пусторечия.

- Ты мудро заметил, господин, - сказал рыбак, - что труд его выгоден
мне. Если я продам этого отрока, я должен купить или нанять другого.

- Даю тебе пятнадцать полумесяцев, - сказал тархан.

- Пятнадцать! - взвыл Аршиш. - Пятнадцать монет за усладу моих очей и
опору моей старости! Не смейся надо мною, я сед. Моя цена - семьдесят
полумесяце?.. [191]

Тут Шаста поднялся и тихо ушел. Он знал, как люди торгуются. Он знал,
что Аршиш выручит за него больше пятнадцати монет, но меньше семидесяти, и
что спор протянется не один час.

Не думайте, что Шаста чувствовал то самое, что почувствовали бы мы, если
бы наши родители решили нас продать. Жизнь его была не лучше рабства, и
тархан мог оказаться добрее, чем Аршиш. К тому же, он очень обрадовался,
узнав свою историю. Он часто сокрушался прежде, что не может любить рыбака,
и когда понял, что тот ему чужой, с души его упало тяжкое бремя. "Наверное,
я сын какого-нибудь тархана, - думал он, - или Тисрока (да живет он вечно),
а то и божества!"

Так думал он, стоя перед хижиной, а сумерки сгущались, и редкие звезды
уже сверкали на небе, хотя у западного края оно отливало багрянцем. Конь
пришельца, привязанный к столбу, мирно щипал траву. Шаста погладил его по
холке, но конь не обратил внимания.

И Шаста подумал: "Кто его знает, какой он, этот тархан!"

- Хорошо, если он добрый, - продолжал он вслух. - У некоторых тарханов
рабы носят шелковые одежды и каждый день едят мясо. Может быть, он возьмет
меня в поход, и я спасу ему жизнь, и он освободит меня, и усыновит, и
подарит дворец... А вдруг он жестокий? Тогда он закует меня в цепи. Как бы
узнать? Конь-то знает, да не скажет.

Конь поднял голову, и Шаста погладил его шелковый нос.

- Ах, умел бы ты говорить! - воскликнул он.

- Я умею, - тихо, но внятно отвечал конь.

Думая, что это ему снится, Шаста все-таки крикнул:

- Быть того не может!

- Тише! - сказал конь. - На моей родине есть говорящие животные.

- Где это? - спросил Шаста.

- В Нарнии, - отвечал конь.

- Меня украли, - рассказывал конь, когда оба они успокоились. - Если
хочешь, взяли в плен. Я был тогда жеребенком, и мать запрещала мне убегать
далеко к Югу, но я не слушался. И поплатился же я за это, видит Лев! Много
лет я служу злым людям, притворяясь тупым и немым, как их кони.

- Почему же ты им не признаешься?

- Не такой я дурак! Они будут показывать меня на ярмар[192] ках и
сторожить еще сильнее. Но оставим пустые беседы. Ты хочешь знать, каков мой
хозяин Анрадин. Он жесток. Со мной - не очень, кони дороги, а тебе,
человеку, лучше умереть, чем быть рабом в его доме.

- Тогда я убегу, - сказал Шаста, сильно побледнев.

- Да, беги, - сказал конь. - Со мною вместе.

- Ты тоже убежишь? - спросил Шаста.

- Да, если ты убежишь, - сказал конь. - Тогда мы, может быть, и
спасемся. Понимаешь, если я буду без всадника, люди увидят меня и скажут:
"У него нет хозяина" - и погонятся за мной. А с всадником - другое дело...
Вот и помоги мне. Ты ведь далеко не уйдешь на этих дурацких ногах (ну и
ноги у вас, людей!), тебя поймают. Умеешь ты ездить верхом?

- Конечно, - сказал Шаста. - Я часто езжу на осле.

- На чем? Ха-ха-ха! - презрительно усмехнулся конь (во всяком случае,
хотел усмехнуться, а вышло скорей "го-го-го!.." У говорящих коней лошадиный
акцент сильнее, когда они не в духе). - Да, - продолжал он, - словом, не