Чарльз Диккенс
Посмертные записки Пиквикского клуба
ба" было указано, что их цель - показать занимательных героев и занима-
тельные приключения; что в ту пору автор и не пытался развить замыслова-
тый сюжет и даже не считал это осуществимым, так как "Записки" должны
были выходить отдельными выпусками, и что по мере продвижения работы он
постепенно отказался от самой фабулы Клуба, ибо она явилась помехой. Что
касается одного из этих пунктов, то впоследствии опыт и работа кое-чему
меня научили и теперь, пожалуй, я предпочел бы, чтобы эти главы были
связаны между собой более крепкой нитью, однако они таковы, какими были
задуманы.
и для меня, во всяком случае, они отличались прелестью, полной неожидан-
ности. Появление время от времени подобных домыслов дало мне возможность
заключить, что мои читатели интересуются этим вопросом, а потому я хочу
рассказать о том, как родились эти Записки.
теры Чепмен и Холл, обратив внимание на кое-какие произведения, которые
я помещал тогда в газете "Морнинг Кроникл" или писал для "Олд Монсли Ме-
гезин" (позже была издана серия их в двух томах с иллюстрациями мистера
Джорджа Крукшенка), явились ко мне с предложением написать какое-нибудь
сочинение, которое можно издать отдельными выпусками ценой в шиллинг - в
то время я, да, вероятно, и другие знали о таких выпусках лишь по смут-
ным воспоминаниям о каких-то нескончаемых романах, издаваемых в такой
форме и распространяемых странствующими торговцами по всей стране, -
помню, над иными из них я проливал слезы в годы моего ученичества в шко-
ле Жизни. Когда я распахнул свою дверь в Фарнивел-Инн перед компаньоном,
представителем фирмы, я признал в нем того самого человека, - его я ни-
когда не видел ни до, ни после этого, - из чьих рук купил два-три года
назад первый номер Мегезина, в котором со всем великолепием было напеча-
тано первое мое вдохновенное произведение из "Очерков" под заглавием
"Мистер Миннс и его кузен"; однажды вечером, крадучись и дрожа, я со
страхом опустил его в темный ящик для писем о темной конторе в конце
темного двора на Флит-стрит. По сему случаю я отправился в Вестминс-
тер-Холл и Зашел туда на полчаса, ибо глаза мои так затуманились от
счастья и гордости, что не могли выносить вид улицы, да и нельзя было
показываться на ней в таком состоянии. Я рассказал моему посетителю об
этом совпадении, которое показалось нам обоим счастливым предзнаменова-
нием, после чего мы приступили к делу Сделанное мне предложение заключа-
лось в том, чтобы я ежемесячно писал нечто такое, что должно явиться
связующим звеном для гравюр, которые создаст мистер Сеймур [2], и то ли
у этого превосходного художника-юмориста, то ли у моего посетителя воз-
никла идея, будто наилучшим способом для подачи этих гравюр явится "Клуб
Нимрода", члены которого должны охотиться, удить рыбу и всегда при этом
попадать в затруднительное положение из-за отсутствия сноровки. Подумав,
я возразил, что хотя я родился и рос в провинции, но отнюдь не склонен
выдавать себя за великого спортсмена, если не считать области передвиже-
ния во всех видах; что идея эта отнюдь не нова и была не раз уже ис-
пользована; что было бы гораздо лучше, если бы гравюры естественно воз-
никали из текста, и что мне хотелось бы идти своим собственным путем с
большей свободой выбирать людей и сцены из английской жизни, и я боюсь,
что в конце концов я так и поступлю, независимо от того, какой путь из-
беру для себя, приступая к делу. С моим мнением согласились, я задумал
мистера Пиквика и написал текст для первого выпуска, а мистер Сеймур,
пользуясь гранками, нарисовал заседание Клуба и удачный портрет его ос-
нователя - сей последний был создан по указаниям мистера Эдуарда Чепме-
на, описавшего костюм и внешний вид реального лица, хорошо ему знакомо-
го. Памятуя о первоначальном замысле, я связал мистера Пиквика с Клубом,
а мистера Уинклл ввел специально для мистера Сеймура. Мы начали с выпус-
ков в двадцать четыре страницы вместо тридцати двух и с четырех иллюст-
раций вместо двух. Внезапная, поразившая нас смерть мистера Сеймура, -
до выхода из печати второго выпуска, - привела к незамедлительному реше-
нию вопроса, уже назревавшего: выпуск был издан в тридцать две страницы
только с двумя иллюстрациями, и такой порядок сохранился до самого кон-
ца.
дений, сделанных якобы в интересах мистера Сеймура, будто он принимал
какое-то участие в замысле этой книги или каких-то ее частей, о чем не
указано с надлежащей определенностью в предшествующих строках. Из уваже-
ния к памяти брата-художника и из уважения к самому себе я ограничусь
здесь перечислением следующих фактов:
фразы и ни единого слова, которые можно найти в этой книге. Мистер Сей-
мур скончался, когда были опубликованы только двадцать четыре страницы
этой книги, а последующие сорок восемь еще не были написаны. Никогда я
не видел почерка мистера Сеймура. И только один раз в жизни я видел са-
мого мистера Сеймура, а было это за день до его смерти, и тогда он не
делал никаких предложений. Видел я его в присутствии двух человек, ныне
здравствующих, которым прекрасно известны все эти факты, и их письменное
свидетельство находится у меня. И, наконец, мистер Эдуард Чепмен (остав-
шийся в живых компаньон фирмы Чепмен и Халл) изложил в письменной форме,
и?
нии этой книги, о чудовищности упомянутых необоснованных утверждений и о
явной невозможности (детально проверенной) какого бы то ни было их прав-
доподобия. Следуя принятому мною решению быть снисходительным, я не буду
цитировать сообщение мистера Эдуарда Чемпена о том, как отнесся его ком-
паньон, ныне покойный, к упомянутым претензиям.
появившийся и на обложке ежемесячных выпусков этой книги и впоследствии
еще долго остававшийся за мной, - прозвище моего любимого младшего бра-
та, которого я окрестил "Мозес" в честь векфилдского священника; это имя
в шутку произносили в нос, оно превратилось в Бозес и уменьшительно - в
Боз. Это было словечко из домашнего обихода, хорошо знакомое мне задолго
до того, как я стал писателем, и потому-то я выбрал его для себя.
бытия, в характере его произошла решительная перемена и что он стал доб-
рее и разумнее. По моему мнению, такая перемена не покажется моим чита-
телям надуманной или неестественной, если они вспомнят, что в реальной
жизни особенности и странности человека, в котором есть что-то чудакова-
тое, обычно производят на нас впечатление поначалу, и, только познако-
мившись с ним ближе, мы начинаем видеть глубже этих поверхностных черт и
узнавать лучшую его сторону.
(а иные ее не заметили, когда только что появились в печати "Пуритане")
между религией и ханжеством, между благочестием истинным и притворным,
между смиренным почитанием великих истин Писания и оскорбительным внед-
рением буквы Писания - но не духа его - в самые банальные разногласия и
в самые пошлые житейские дела, - пусть эти люди уразумеют, что в настоя-
щей книге сатира направлена всегда против последнего явления и никогда
против первого. Далее: в этой книге последнее, явление изображено в са-
тирическом виде, как несовместимое с первым (что подтверждает опыт), не
поддающееся слиянию с ним, как самая губительная и зловредная ложь, хо-
рошо знакомая в человеческом обществе, - где бы ни находилась в настоя-
щее время ее штаб-квартира - в Эксетер-Холле, или в Эбенезер Чепл, или в
обоих этих местах. Пожалуй, лишнее продолжать рассуждения на эту тему,
столь самоочевидную, но всегда уместно протестовать против грубой фа-
мильярности со священными понятиями, о которых глаголят уста и молчит
сердце, или против смешения христиан с любой категорией людей, которые,
по словам Свифта, религиозны ровно настолько, чтобы ненавидеть, и недос-
таточно для того, чтобы любить друг друга.
ресом установил, что важные социальные изменения к лучшему произошли
вокруг нас почти незаметно с той поры, как была написана эта книга. Од-
нако все еще надлежит ограничить своеволие адвокатов и хитроумные их
уловки, которыми они доводят до обалдения присяжных. По-прежнему также
представляется возможным ввести улучшения в систему парламентских выбо-
ров (и, быть может, даже в самый Парламент). Но правовые реформы остриг-
ли когти мистерам Додсону и Фоггу; в среду их клерков проник дух самоу-
важения, взаимной терпимости, просвещения и сотрудничества во имя благих
целей; пункты, далеко отстоящие друг от друга, сблизились для удобства и
выгоды народа и ради уничтожения в будущем полчища мелочных предрассуд-
ков, зависти, слепоты, от которых всегда страдал только народ; изменены
законы о тюремном заключении за долги, а тюрьма Флит снесена!
до конца, обнаружится, что в Лондоне и в провинции есть судьи, которые
обучены ежедневно пожимать руку Здравому смыслу и Справедливости; что
даже Законы о бедных смилостивились над слабыми, престарелыми и несчаст-
ными; что школы, основанные на широких принципах христианства, являются
Суворов Виктор
Пехов Алексей
Круз Андрей
Емилина Ника
Пехов Алексей
Корнев Павел