Хлумов В.

Пьесы

ДЕТИ ЗВЕЗД
НОЧНОЙ ДОЗОР
СТАРАЯ ПЕСНЯ
Мезозойская История

Хлумов В.
Повести

Старая дева Мария
Театр одного зрителя
Восьмое дело Максимова

Хлумов В.
ДЕТИ ЗВЕЗД

Действующие лица

Николай Константинович Богданов - инженер, около пятидесяти лет.

Елена Разгледяева - молодая красивая женщина.

Анатолий Ермолаев - молодой ученый.

Доктор - друг Богданова, доктор.

Гоголь-Моголь - друг Богданова, машинист метрополитена.

Марк Васильевич Разгледяев - муж Елены, философ.

Михаил Федорович Мозговой - сотрудник профессора Суровягина.

Виталий Витальевич Калябин - нестареющий кандидат наук, сотрудник
профессора Суровягина.

Катерина Ивановна - вахтер, в прошлом боевая медсестра отечественной
войны.

Лейтенант Чернопятов - следователь милиции.

Мужчина с воздушным шариком.

Прохожие с детскими колясками.

Картина первая

Одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Март. Научный институт,
занимающийся космическими проблемами. Отдел профессора Суровягина. Вок-
руг терпимый творческий беспорядок. Столы, стулья, в окнах заснеженные
кусты сирени. На стене большая фотография планеты Сатурн. В комнате
двое: Ермолаев и Калябин, работают, наклонившись над своими столами. Ка-
лябин чертит тушью график. Входит Михаил Федорович Мозговой.

Мозговой ( подходит к своему столу, берет большой охристый конверт,
зачем-то обнюхивает его, вздыхает). Творчество масс - графомания.
(Брезгливо вынимает из конверта рукопись, громко, с наигранным пафосом
читает). Эн эс Богданов. Гм. К единой теории физических полей. (Коллеги
не реагируют.) Коллеги, гляньте, интересная штучка.

Коллеги не обращают внимания и продолжают работать. Мозговому ничего
не остается, как читать самому. Но уже после первой страницы лицо Мозго-
вого озаряется радостью.

Мозговой (сочувственно обращаетя к Калябину). Виталий Витальевич, тут
и конкретно для вас есть кое-что.(Зачитывает место из рукописи) "На ос-
новании построенной универсальной теории предсказывается существование
десятого спутника Сатурна."

Анатолий (не выдерживает и проявляет любопытство, встает, подходит к
Мозговому). Ну, что тут у вас? (Читает.) Виталий Витальевич, а ведь
действительно здесь по вашей части.

Калябин. Ну, Толя, от вас я не ожидал. (Говорит с таким видом, будто
в комнате нет никого, кроме них с Анатолием.) Ладно, этот хмырь Мозго-
вой, он только и норовит на кого-нибудь сбросить свою работу. Но вы-то
чего? Эх, Толя, я вас считал интеллигентным человеком (закончил с
грустью).

Мозговой. Да-с, десятый спутник! Подкоп под теорию Суровягина-Калябя-
на, под знаменитую теорию двух девяток. Только почему П.С. спустил это
мне, а, Виталий Витальевич? Не означает ли сей жест желание нашего доро-
гого профессора сменить лошадку? А что? Будет теория Суровягина-Мозгово-
го. Неплохо звучит?!

Калябин синеет от злости.

Мозговой. Ну-ну, не волнуйтесь, дорогой коллега. Я не такой человек,
чтоб отбирать кусок у ближнего, я не гад какой-нибудь.

Калябин (подходит, колеблясь). Я полистаю. (Протягивает руку к руко-
писи.)

Мозговой (поиграв, отдает рукопись). На здоровье.

Калябин, не отрывая глаз от рукописи, возвращается на свое место.
Мозговой, проводив его взглядом, подходит к окну. Задумчиво ковыряется в
стекле. Тем временем Калябин с озабоченным видом выходит. Через некото-
рое время Мозговой поворачивается.

Мозговой (к Анатолию). А где Калябин?

Анатолий. Наверно, пошел к профессору посоветоваться.

Мозговой. Да-да, конечно, дело серьезное.(Подмигнул Анатолию, и разом
переменившись, многозначительно добавил.) Очень серьезное. (Пауза.) А
вы, Толя, не заметили - рукопись пахла сиренью?

Анатолий с недоумением смотрит на Мозгового.

Мозговой. Да, именно сиренью. Я вам открою секрет - наш профессор си-
рени не переносит. Поэтому в мае-июне он всегда старается в командировку
куда-нибудь подальше. (Мечтательно.) Эх, май, июнь! Это наша весна. Ну
ладно, не будем отвлекаться. Ситуация очень серьезная. Надвигается юби-
лей Петра Семеновича, не за горами выборы в академию, и вдруг - этот
изобретатель. Тут все может быть испорчено. Так бывает, Толя: все вроде
нормально, все катится как по накатанной дорожке, и вдруг маленькое пре-
пятствие, щепка на дороге, и пошло все под откос со свистом.

Анатолий (в недоумении). Не понимаю.

Мозговой. Как же вы не понимаете. Ведь вся теория нашего дорогого
профессора основана на том общеизвестном факте, что у Сатурна девять
спутников, улавливаете, не восемь, не десять, а именно девять! А тут по-
является народный умелец и предсказывает десятый.

Анатолий. Господи, да это ж все не серьезно - графомания.

Мозговой. Э-э-э, зря вы так легкомысленно. Я вам случай один расска-
жу. Было это несколько лет назад. Тоже появилась рукопись, сначала она
ходила по институтам, ее, естественно, шпыняли туда-сюда, в конце концов
изобретателю это надоело и он подался в высшие инстанции, прямо в прези-
диум Академии наук. Ну, люди там серьезные, занятые, не выдержали да и
послали его ко всем чертям, в письменной форме, конечно, интеллигентно.
Вроде все и утихло. Прошло некоторое время, появляется в президиуме че-
ловек и спрашивает на вахте, где, мол, такой-то секретарь академии при-
нимает. У него, естественно, спросили, вы, мол, по личному вопросу или
по служебному? Тот отвечает - по личному. Как раз в этот день по личным
вопросам и принимал секретарь. Посмотрели на него, вроде выглядит нор-
мально, в руке скрипку держит, ну и пропустили. Посетитель очередь спо-
койно выстоял, зашел в кабинет и спрашивает: вы, мол, такой-то, письмо
подписывали? Академик-секретарь (кстати, смешно как звучит, будто птица
секретарь), да, вот, значит, эта птица, ничего не подозревая, и призна-
ется, что мол, да - я подписывал, и приглашает гостя садиться. А гость
не садится, кладет на стол ящик, открывает его, достает оттуда
двухстволку и, не обращая никакого внимания на возражения секретаря, в
него из двух стволов и пуляет. Заряд кабаний и, конечно, насмерть. Вот
какой поворотец, Толя. Вот какие люди нервные пошли.

Анатолий. Неужели убил?

Мозговой. Натурально. С тех пор специальное распоряжение вышло - всех
графоманов на психучет ставить. (Подмигивает Анатолию, и уже многозначи-
тельно.) Дело очень серьезное, очень, не дай бог, если что!

Картина вторая

Прошло несколько дней. Проходная института. У входа за столиком кема-
рит вахтер, Катерина Ивановна. Позади бюсты знаменитых русских ученых.
На проходной появляется инженер Богданов. У него небритое лицо, лихора-
дочные глаза.

Богданов (пытается пройти, но Катерина Ивановна преграждает путь). Я
к профессору Суровягину.

Катерина Ивановна. Петра Семеновича нет в институте, но я могу позво-
нить в отдел, может, кто-нибудь из сотрудников спустится на вахту.

Богданов. Черт побери, что за порядки!? Я пришел по очень важному де-
лу. Да, да, по очень важному, именно для профессора. Сообщите профессору
сейчас же или я сам... (пытается пройти).

Катерина Ивановна (всем своим видом показывает, что будет стоять нас-
мерть). Я вызову милицию, если не прекратите.

Богданов. Ах, так!?

Богданов попытался протиснуться между стойкой и вахтершей. Он сжал
кулаки, и, кажется, вот-вот произойдет хулиганская сцена, но вдруг все
меняется. Ноги у него подкашиваются, голова запрокидывается назад, и он
валится в объятия Катерины Ивановны. Та его ловко подхватывает и, прота-
щив буквально два шага, осторожно усаживает на стул. Она профессионально
похлопывает незнакомца по щекам, поднимает веко и определяет легкий об-
морок.

Катерина Ивановна. Что ж с тобой делать, болезный?

Вахтерша дает попить Богданову воды из графина и звонит в отдел Сыро-
вягина. Вскоре появляется Анатолий.

Ермолаев (чуть наклонившись к Богданову). Вы к профессору?

Богданов (испуганно). Нет, нет. У вас не найдется два рубля?