Евгений Торопов

Хватит ли на всех пирацетама?

И я не знаю каков процент

Сумасшедших на данный час

Но если верить глазам и ушам

Больше в несколько раз

Виктор Цой "Муравейник"

Самая первая глава

...Никогда, никогда не ешьте пряных трубочек!

А вы их поди и не пробовали не разу в жизни? И даже не знаете что это
за фрукт такой? Зря! Уж раз-то вкусить сей диковинный плод кулинарного
искусства решительно необходимо, иначе завистливый червячок не угомонится:
"А отведал ли ты то заморское блюдо, о котором так много пекутся в самом
начале?"

Впрочем, если понравится, попросите уж и вторую порцию, покуда её не
съел ваш сосед, он уже давно приглядывается к вашим пищевым исследованиям.

Подождите, о чём же я хотел вам рассказать?.. Ах, да! Ну так вот,
день тот был обычнее обычного...

Итак!

День тот был обычнее обычного. Мы сидели у меня дома, попивая
жиденький чаёк со злосчастными пряными трубочками, а мой друг, служащий
ТрансПнациональной Корпорации Поль Дуреман рассказывал всяческие истории о
своих потрясающих космических рейсах, где он выступал провозником
наивсевозможнейших фракций проверочного фронта, налоговых и прочих
комиссий, контролирующих деятельность наших граждан во всех уголках
Вселенной, а также походя выясняющих, неужели это правда всё то, что
рассказывают господа космонавты об открываемых ими планетах?

- Да, - восклицал Дуреман по окончании каждой истории, - каких только
на свете миров не бывает!

Потом он брал следующую трубочку и начинал новую историю.

- Опускаемся это мы на планету 8FФ.3,7/50-А галактического
параллепипеда 14.ЕА.32 и видим - что-то не так. Деревья растут вниз
головой, кусты тоже, ну и трава, понятно. Мы удивились, понимаешь, пожали
плечами - до чего эволюции не доходят! - а сами стоим перед Домом
Правительства, ждем контакта. Вдруг с веранды сбегает абориген и так
красиво-красиво семенит локтями по мраморной дорожке, болтающимися в
воздухе ногами грозит и ещё издалека ругается: "Перевёртывайтесь, вашу
мать!.." В конце концов выясняется, что обитают-де у них хищники: пожирают
- все, что ни попадя. Только вот от перевёрнутого у них голова кружится.
Ну и пришлось нам тоже на руках ходить... - тут Поль демонстрирует нам на
руках свои мускулы. - Вот... Каких только на свете миров...

И как раз тут произошло непредвиденное: пряные трубочки кончились. А
я-то, ничего не подозревая, тоже их ел!

Дуреман, их страстный любитель, мгновенно помрачнел, отодвинул ногтём
кружку с чаем и говорит:

- Скучно у вас. В космосе куда интереснее.

Сам тем временем двинул к себе тарелку с борщом, смачно поперчил,
посолил, поукропил, добавил полную ложку деревенской сметаны.

- Я тут... на днях планету открыл - и она совсем под носом у нас! Под
носом... Понимаете меня?.. Знакомый астроном сказал: "Да? Этого не может
быть!", а потом, приставив к переносице палец: "Хотя м-м... если учесть
парочку нелинейных членов в уравнениях поправки имени Тициуса, возможно
она и выскочит".

Дуреман похлебал борща в наступившей тишине. Потом посмотрел на меня
в упор.

- Эта планета, - говорит, - чистый рай, эдем и парадиз, вместе
взятые. И мне не безразлично её будущее, чёрт подери, но ведь она не
приживётся с нами... Понимаете меня?.. Ну не всё там... гладко, - тут он
обратился ко мне. - Феодосушка, послушай! Ты ж ведь работал миссионером
раньше, или, как ныне модно говорить, корректором?

- Да, - с подозрением подтвердил я. - А что?

- Феодосушка, - живо воскликнул Дуреман. - Ты полетишь со мной.
Решено! Только не отпирайся, уже все решено.

- Но куда лететь? Кем решено? - удивился я.

- Не отпирайся...

- Да отстань ты - заладил!

- Но она же мне как дитя, - забубнил Поль, - Только чуть-чуть
подправить. Возьмёшься?

- Ну ладно, - махнул я рукой и знал почему. Разве не интересно
познакомиться с новым, едва открытым миром?

- А разрешение от Всемирного Правительства?

- Будет, - обрадовавшись, твердо заверил Дуреман. - есть влиятельные
знакомые.

Разговор продолжался ещё некоторое время в другом русле, где Дуреман
снова мусолил космические бредни, а нетерпеливые друзья с расширенными
глазами добивали его расспросами. А я всё думал: "Скоро познакомлюсь с
неизведанным миром, буду продираться по его джунглям или бродить по сёлам
или в прохладной библиотеке читать историю цивилизации. Каким же окажется
он?

На следующий день раненько поутру, когда я ещё барахтался в постелях,
вваливается Поль:

- Всё улажено, Феодос, Правительство санкционировало полёт на
Дуремонию. Извини, но на таком дурацком предварительном названии настояли
в Комитете по астрополитике.

Я бегло просмотрел печатные каракули Разрешения на одном из
интернациональных языков и мило предложил:

- Попьём чайку? Правда он вчерашний.

- Нет, нет, - решительно отказался Поль. - Полетели.

- Прямо сейчас?

- Да, да, прямо сейчас, - заторопился он. - Быстрее, быстрее. Ну
шевелись же. Мы опаздываем. О, скоро ты оденешься? - он затопал ногами по
полу, стал хлопать себя руками по бёдрам и оживлённо ходить из угла в
угол.

- Постой-ка, - сделал я неожиданный выпад. - У меня ночью побывала
бабушка и принесла пряных трубочек. С пылу, с жару - не хочешь перекусить?

Дуреман остановил как вкопанный свои шесть с полтиной пудов веса и
стал потягивать носом воздух. Сразу же приношу извинения читателю за этот
подлый обман моего лучшего друга. Мне пришлось на это пойти, зная его
резкий характер. На самом деле я вчера перед сном случайно заглянул в
верхнюю нишу буфета и обнаружил там полную вазу давнишней стряпни,
сохранившейся просто неведомым мне чудом.

Поставил я перед ним эту вазищу, налил "бадью" чая и спокойно
одевался, пока он у меня все эти пищевые дела оприходовал. Любит он
поесть, гастроном. Да я сразу почувствовал, что он доволен: появилось
спокойствие и точность в движениях. Вот теперь, думаю, пора.

Всегда я хотел и всем говорил что космос следует подчинить человеку и
сделать так, чтобы он (космос) был ему (человеку) удобен. И чтобы нам было
слетать куда, извиняюсь, как в сортир сходить со всею подобающей этому
действию простотой. В последние годы, к счастью, особенно с появлением
косморейеров, преодолевать пространство стало гораздо быстрее и удобнее.

Но это так, в качестве отступления. В общем, собрал я кой-какие
вещицы в саквояж и ну себе в путь с богом, с ангелом. Поль сказал, что
высадит меня на Дуремонии и улетит по своим делам, а на обратном пути,
если захочу, заберёт. Когда летели, он мне все уши прожужжал, говорит:
"Как прибудешь, ищи ИДЕЮ цивилизации". "А как же, ответил я ему, но
ориентироваться буду на месте, вдруг они разменяли свою идею по мелочам".
Он как-то странно так посмотрел и углубился в изучение последних
бюллетеней по космоосвоению. Приборы мерно гудели, исправно выполняя свои
обязанности. Я раздвинул штору иллюминатора.

- О-о-о! - красота была необыкновенна.

- Что, уже прибыли? - оторвался от журнала Поль. - Хо, это она.

Я ещё раз посмотрел. Планета походила на кормовую тыкву: пупырчатая,
пузатая... и пёстрая. Никакого солнца, зато весь небесный горизонт
равномерно и ярко чем-то подсвечивался. Затем замечательное зрелище
смазалось в неуклюжую пелену, корабль ткнуло и гундосый голос
электростюарда сообщил: "Перелёт завершён, все важные показатели в норме".

- Ты не передумал? - спросил Поль.

- Не-а, - тут я прислушался к внутреннему голосу, который настойчиво
бился в токе крови. "Нет, - вдруг возопил он, - тебе вовсе не хочется
выходить сейчас наружу и оставаться одному. Одумайся! Ещё можно
отказаться!.. Неразумный!.. Нечестивый!.. Мель твоего духа..."

Он наверное ещё что-то кричал, но я жестоко подавил революционные
волнения, настроив себя на рабочий тон. Будем ещё тут!

- Ну мы договорились, - буркнул Поль, - я нагряну через недельку. -
О'кей, - я попрощался, взял чемодан и вышел. Трап ещё не был спущен -
сквозь решётку рифлёных прутьев и пыльное наружнее стекло видно было как
пена медленно, словно каракатица, стекает по желобу и застывает, гранёно
раскалываясь на куски-кубы. Кубы эти потом проваливались и образовывали
заказанные в программе ступени.

Я весело взгромоздился всем своим весом на беднягу чемодан и стал
баловаться дребезжащим замком. Должен признать, мы давно себя не
рассматривали со стороны. Некоторые полагают, что посмотреть со стороны
это не значит отойти слишком далеко - до самой туманности Андромеды, а