Далия Трускиновская

МОНАХ И КОШКА

(Кайдан)

Часть первая

Темным зимним вечером накануне последнего дня двенадцатой луны
направлялась по извилистой и почти неразличимой в сугробах дороге
вверх, к горному монастырю, небольшая процессия - слишком скромная для
знатного паломника, но при том достаточно нарядная. Да и кто бы
собрался в такую скверную погоду навещать столь отдаленный от столицы
монастырь?

Впереди ехали на сытых лошадях вооруженные и тепло одетые кэраи,
за ними носильщики, скользя и оступаясь, тащили небольшие носилки.
Замыкали это шествие двое всадников - один совсем еще юный, другой
раза в два постарше. Первый был молодой господин, Минамото Юкинари,
второй - старший кэрай, возглавлявший его свиту, любимец старого
господина - Кэнске.

Холодный ветер задувал в широкие рукава одежд, и хотя были они
подбиты ватой, как положено в это время года, но тело пронизывал
нестерпимый холод.

Однако юноша и старший кэрай, как видно, больше заботились не о
себе, а о тех, кто ехал в носилках. Всякий раз, как носильщик
спотыкался, молодой господин в испуге порывался сам ухватиться за
украшенные резьбой ручки, но Кэнске деликатно отстранял его и сам
поддерживал сверху раскачивавшийся кузов.

- Скоро он будет, этот монастырь? - сердито спросил юноша. - Уже
ночь наступила, а мы все взбираемся вверх да вверх! Что же он, на
облаке построен, твой монастырь?

- Я узнаю кривую сосну на повороте, - ответил кэрай. - Теперь уже
совсем близко. Не больше половины ри. Берегитесь, господин!

Но Минамото Юкинари не уберегся - огромный ком снега свалился с
ветки прямо за воротник его роскошного наряда. Юношу прямо
передернуло, а испуганный конь под ним метнулся в сторону от тропы.

Ежась и поводя плечами, между которыми протекла струйка талой
воды, Юкинари сладил с конем и подъехал к самым носилкам.

- Ведь ничего не случится, если я чуть приоткрою занавеску? -
спросил он у Кэнске. - Вряд ли в маленькую щелку так уж сильно
надует...

- Не стоит так волноваться, молодой господин, - усмехнулся кэрай.
- Здоровью вашего сокровища ровно ничего не угрожает.

Минамото Юкинари заглянул в носилки.

Там, закутанная по уши в тяжелые многослойные одежды, сидела
девушка лет четырнадцати. Подол верхнего платья она накинула на голову
и видны были только губы и самый кончик носа.

- Как ты там, Норико? - грубовато спросил юноша. - Не замерзла?

- Не стоит молодому господину обо мне беспокоиться, - выглядывая
из-под края платья,ответила девочка. - Я же выросла на побережье и не
боюсь холодного ветра!

- А как себя чувствует госпожа кошка?

- Госпожа кошка пригрелась и спит. Я держу ее под складками
рукавов... показать молодому господину?

- Не надо, Норико, не смей! Если госпожу кошку прохватит холодным
ветром и она заболеет, мне лучше домой не возвращаться, да и тебе
достанется.

- Я знаю, - сказала девушка. И покрепче прижала к себе зверька.

Минамото Юкинари опустил край занавески.

- Как медленно мы движемся, - пожаловался он. - Если бы не
носилки, мы два дня назад были бы в Хэйане! Мы уже пропустили праздник
изгнания злых духов, пропустим Поклонение четырем сторонам, и будет
чудом, если мы успеем к первому дню Крысы!

- С носилками или без них, но снегопад все равно задержал бы нас,
- возразил кэрай. - Даже не представляю, как в такую погоду люди
выйдут в день Крысы на луга собирать семь первых весенних трав...
Однако вот и монастырские ворота!

- Я не вижу.

- Зато я вижу! Эй, там, впереди! Стойте! Пропустите вперед
молодого господина!

Минамото Юкинари с трудом объехал носилки и оказался во главе
своего маленького отряда. Кэрай Кэнске последовал за ним и ударил
кулаком в ворота.

- Открывайте! - зычно завопил он.

- Кто это пожаловал в такое неподходящее время? - ворчливо
осведомился привратник. - Вот уж воистину неподходящая погода для
паломничества!

- Подходящая или неподходящая, а отворяй ворота! Не то тебе
объяснит про погоду и про паломников сам отец настоятель! - пригрозил
Кэнске. - Вот тоже придумал - заставлять окоченевших людей ждать под
воротами!

- А настоятелю что сказать?

- Что пожаловал молодой господин Минамото Юкинари, сын господина
Минамото Такаеси, и если это имя тебе ничего не говорит, то ты дурак и
невежа!

- Минамото Такаеси? Да не наместник ли это провинции...
провинции...

- Он самый! - рявкнул Кэнске. - Ты хочешь, чтобы сын господина
наместника превратился возле твоих ворот в сосульку?!

Привратник долго и бестолково отворял монастырские ворота, а
Кэнске костерил его на все лады. Минамото Юкинари слушал их
перебранку, но она не раздражала его - юноша смертельно устал и
замерз, так что от одной мысли, что сейчас его накормят теплым ужином
и уложат на мягких дзабутонах, уже на душе становилось радостно.

Ворота открылись ровно настолько, чтобы всадники по одному
протиснулись в монастырский двор, а уж носильщикам и вовсе пришлось
туго.

Когда ворота опять затворились, Юкинари подъехал к носилкам и,
поскольку место было заветреное, смело откинул занавеску.

- Мы приехали, Норико, - сказал он. - Сейчас тебе дадут горячего
рисового отвара и ты согреешься. И смело требуй для госпожи кошки
всего, что ей необходимо! Ты помнишь, Норико, что обещал тебе
господин? Если ты благополучно доставишь госпожу кошку моей сестре, то
останешься служить в ее свите, будешь жить в государевом дворце и,
может быть, даже увидишь самого государя императора! А если с госпожой
кошкой хоть что-нибудь случится...

Юкинари сдвинул густые брови и смерил девушку самым суровым
взглядом, какой только мог перенять у своего властного отца.

- Отец настоятель и его почтенный гость ожидают вас, молодой
господин, - обратился к Минамото Юкинари вышедший из внутренних покоев
монах.

- Я бы охотно обошелся без этих бесед с почтенными гостями,
Кэнске, - сказал Юкинари кэраю. - Жаровня с горячими углями - вот
единственный собеседник, в котором я нуждаюсь. Там наверняка говорят о
божественном и читают сутры... Какой будет позор, если меня от горячей
пищи потянет в сон! Кстати, проследи, чтобы всех моих кэраев хорошо
устроили. И пусть поочередно охраняют девчонку Норико! Святость
святостью, а бывали случаи, когда монахи пробирались в кельи к молодым
паломницам. Мне только этой неприятности недоставало!

- Да я сам лягу возле ее порога, - пообещал Кэнске. - Девчонка-то
хорошая, как она о госпоже кошке заботится! Иная мать так о ребенке не
печется, как она о госпоже кошке. А может, молодому господину будет
угодно?.. Я вам говорю - девчонка хорошая, нетронутая еще, и личико
приятное, и волосы, как у знатной девицы, ниже коленок. Да и сама
Норико, сдается мне, была бы рада...

Молодой господин презрительно хмыкнул. Но монах, которому было
велено сопроводить нового знатного гостя к настоятелю, смотрел на него
во все глаза, ожидая, и Юкинари, сойдя с коня, направился вслед за
ним. После целого дня, проведенного в седле, ноги у него были как не
свои.

* * *

В келье у старенького настоятеля было тепло и уютно. На
лакированном столике уже стояло блюдо с новогодним угощением -
колобками-моти из лучшего риса, а поверх колобков лежали кусочки рыбы
и овощей.

- Добро пожаловать, - негромко сказал настоятель. - Что за
скверная метель преградила вам путь! Я боюсь, что от такого внезапного
ветра замерзнут вишни в государевых садах. Садитесь ближе к жаровне,
согрейте руки.

Гость настоятеля, раскручивавший длинный свиток с картинками,
поднял голову.

- Минамото Юкинари! - воскликнул он, всплеснув многослойными
рукавами. - А мы как раз говорили о твоем отце и о тебе! Вовремя же ты
явился, Юкинари-сама!

- Фуздивара Нарихира! - с неменьшим удивлением отвечал Юкинари,
торопливо подсаживаясь к круглой жаровне из ароматного дерева чэнь,
покрытой темным лаком в золотую крапинку. - Ты-то что здесь делаешь?
Почему ты не в Хэйане? Весь двор готовится к новогодним празднествам,
а ты сидишь в горном монастыре? Что же это такое творится?

- Должно быть, обидел я здешнего тэнгу, - смеясь, отвечал
Нарихира. - Вообрази, Юкинари-сама, отправляюсь я в паломничество, как
подобает, в экипаже, со слугами, в замечательном наряде - на мне было