Далия ТРУСКИНОВСКАЯ

СКАЗКА О КАМЕННОМ ТАЛИСМАНЕ

Дошло до меня, о счастливый царь, что был среди островов Индии и
Китая некий остров, и назывался он Шед. И правил некогда тем островом царь
по имени Нур-ад-Дин, и был у него брат по имени Бедр-ад-Дин, от одного
отца, но от другой матери. И был этот Бедр-ад-Дин скуп, коварен и
завистлив, а Нур-ад-Дин был щедр, благороден и справедлив. И он правил
своим островом, и люди благодарили Аллаха за то, что он послал им этого
царя.

А у Бедр-ад-Дина был советник, злой и лукавый, плешивый урод,
подобный пятнистой змее. Звали этого советника аш-Шаббан, и он знался со
звездочетами, и магами, и колдунами, и ворожеями.

Как-то раз призвал к себе аш-Шаббан звездочетов и магов, чтобы они
совершили гадание, и дал им кошельки, набитые динарами, и тюки тканей, и
коней, и невольников. И звездочеты и маги смотрели на звезды, и читали
гадательные книги, и раскидывали гадательные кости, а потом объявили
аш-Шаббану:

- Твоему повелителю, брату царя Бедр-ад-Дину, Аллах посылает
единственную в его жизни ночь, чтобы он мог стать властелином острова.
Звезды с заката и до рассвета будут благоприятствовать его замыслам. И
если хочет он низвергнуть брата и занять его место, то нет для этого ночи,
кроме завтрашней!

А аш-Шаббан, с ведома Бедр-ад-Дина, заранее подкупил стражу левой
стороны и стражу правой стороны, и начальника над рабами, и визирей, и
городских кади, и взял с собой отряд воинов, и пришел ночью в царский
дворец, чтобы пленить царя Нур-ад-Дина и бросить его в темницу, а потом
ослепить и оставить там до скончания его дней.

Но Нур-ад-Дин с верными ему воинами заперся в башне, а когда наступил
рассвет и власть этой ночи над его судьбой иссякла, он сумел скрыться из
башни, и убежал в горы, и поселился в пещерах на восточном берегу острова,
и жил там, и ездил на охоту, и привозил добычу, а бывшие с ним и его
воинами женщины собирали плоды.

А у царя были две жены, Умм-абд-Аллах и Кутт-аль-Кулуб. И от
Умм-абд-Аллах у него был сын, царевич Джаншах, а от Кутт-аль-Кулуб - дочь,
царевна Бади-аль-Джемаль. И жены царя разделили с ним изгнание, и взяли
детей с собой, и поселились с ними в пещерах. И дети росли вместе, и
любили друг друга, и царь брал их обоих с собой на охоту. А
Бади-аль-Джемаль была маленьким ребенком, и ей еще не закрывали лица. И
царь Нур-ад-Дин сажал девочку перед собой на седло, и учил ее различать
следы диких животных, и держать лук, и владеть ножом. И царевна в годы
изгнания была его утешением и утешением всех, кто жил с царем в пещерах.

Прошло немало лет, и царевна выросла, и научилась владеть оружием, и
скакать на конях, и погружаться в море ночного боя. А когда ей минуло
четырнадцать лет, Нур-ад-Дин дал ей воинов, и поставил ее во главе отряда,
и она вместе со старшим братом совершала набеги и привозила добычу.

А потом царь умер, и сын его Джаншах послал гонца к родственникам
своей матери и осведомил их об этом деле и о своем изгнании. А
Умм-абд-Аллах была из царского рода, и ее братья, узнав о ее бедственном
положении, поклялись, что окажут ей помощь. Они собрали войско, и посадили
его на корабли, и прибыли на остров Шед, чтобы захватить его, и сделать
Джаншаха его повелителем, а брата царя, Бедр-ад-Дина, заключить в темницу
и ослепить.

Но когда войско, во главе которого ехали царевич Джаншах и царевна
Бади-аль-Джемаль, вошло в город, Бедр-ад-Дин вышел им навстречу в одежде
покаяния, и он плакал, и стенал, и молил, и каялся, проливая крокодиловы
слезы. Так что Джаншах помиловал его и лишь приказал ему жить в отдалении,
не показываясь ни в городе, ни в царском дворце.

И Джаншах стал царем вместо своего отца, и правил достойно, и женился
на царевнах из знатных родов. А сестра его, Бади-аль-Джемаль, жила вместе
с ним, и он любил ее сильной любовью, и исполнял каждое ее желание, а она
сопровождала его, когда он ездил на охоту. И Джаншах дал клятву, что
отдаст ее в жены лишь тому, кто придется ей по нраву. Но царевне были по
нраву лишь арабские кони, и дамасские клинки, и кольчуги, тонкие, как
сетчатая александрийская рубашечка танцовщицы, и скачки по пустыне, и
метание дротиков. И когда она выезжала со своими воинами, в парчовом
кафтане, с открытым лицом, гибкостью заставлявшая устыдиться ветвь ивы, -
она была как отрок четырнадцати лет, о котором сказано:

О, как строен он! От волос его и чела его

Свет и мрак на людей нисходят.

Не хулите же точку родинки на щеке его -

Анемоны все точка черная отмечает.

И к ней сватались цари разных стран, но она не хотела расставаться с
братом.

Когда Джаншах слетал с коня и погружал нож в горло затравленной
антилопе, а я оттаскивала за ошейник мордастого разъяренного пса, то я
встречала мгновенный торжествующий взгляд брата, взгляд победителя, и в
душе повторяла клятву, которой мы поклялись друг другу в ночь накануне
похода. Мы поклялись умереть друг за друга, и тогда же он подарил мне
саблю отца - дамасский клинок с рукоятью, украшенной шестью бадахшанскими
рубинами, с узором виноградных листьев по стали и с ножнами, которые
завершала собой золотая виноградная кисть.

Когда мы ночью вступали в город, наши кони шли рядом и наши колени
соприкасались. Мне хотелось лишь одного - чтобы вовеки не кончалась эта
ночь, чтобы мы всю жизнь ехали ночным городом, не обращая внимания на шум
коротких схваток и пляску бешеных факелов. Ведь мы возвращались в этот
город с победой! И только тогда, в седле, и было у меня подлинное ощущение
победы. А потом, когда у конских копыт раздирал свои покаянные одежды
дядюшка Бедр-ад-Дин, и когда являлись во дворец шествия горожан, и
ремесленников, и купцов, и даже метельщиков городского базара, с дарами и
подношениями, все было уже скучно и нелепо...

Очевидно, мне следовало родиться мальчиком, и быть любимым братом
своего сурового брата, а не любимой сестрой. И никто не укорял бы его за
то, что он позволяет мне появляться на людях в мужском платье.

Но он не обращал на это внимание, и я - тоже.

Вот такой сестрой наделил Джаншаха Аллах, и, как оказалось потом, в
этом была немалая мудрость. Ибо дальнейшие события показали, что и царским
дочерям не грех владеть саблей. А уж этому мастерству я была обучена с
детства! И тайная моя мечта стать мужчиной едва не осуществилась самым
неожиданным и прискорбным образом.

Так жил царь Джаншах, и люди благословляли Аллаха под его
владычеством, но все его жены и наложницы не родили ему детей, и это
омрачало его дни и угнетало его.

Но вот однажды ночью царь почувствовал стеснение в груди и встал, и
велел слугам позвать к себе начальника удальцов правой стороны Садреддина
ибн Яхью, и преданного ему евнуха Мамеда, и послал Мамеда в гарем, где
вместе с женами жила и царевна Бади-аль-Джемаль, и там ей были отведены
лучшие покои, и назначены невольницы и слуги. И Бади-аль-Джемаль пришла на
зов старшего брата, и он велел ей облачиться в мужской наряд, и все
четверо вышли из дворца и отправились на прогулку.

И они пришли в предместье за рекой, - а там жили купцы, - и пошли по
улице, на которой стояли дома купцов, пошли мимо стен их домов и оград их
садов, и вдруг видят - ворота одного сада приоткрыты. И оттуда до них
донесся голос, произносивший такие стихи:

Прекраснее месяца, глаза насурьмив, она,

Как лань, что поймала львят, расставивши сети.

Ее осенила ночь в прекрасных кудрях ее

Палаткою из волос, без кольев стоящей.

Когда бы красавицы времен ее видели,

То встали б и крикнули: "Пришедшая лучше!"

И услышав этот голос, царь Джаншах заглянул за ворота, и увидел сад
прекраснейший из садов, в глубине которого была занавеска из красной
парчи, окаймленной жемчугом, а за занавеской - четыре невольницы, и между
ними девушка, подобная светлой луне, и у нее были черные глаза, и груди
подобные двум гранатам, и она покоряла сердца стройным станом и тяжелыми
бедрами. И Джаншах вошел в сад, следом за ним вошли Садреддин ибн Яхья,
Мамед и Бади-аль-Джемаль.

А девушка, увидела их и положила лютню, что держала в руке, и
обратилась к ним с такими словами:

- О человек, что дало тебе смелость войти в дом, тебе не
принадлежащий, и к девушкам, не принадлежащим тебе, без разрешения их
обладателей?

- О госпожа, - почтительно ответил Джаншах, - я увидел этот сад, и
мне понравилась красота его зелени, благоухание его цветов и пение его
птиц. И я вошел в него, чтобы в нем погулять с часок, а потом я и мои
спутники уйдем своей дорогой.

- С любовью и охотой! - сказала на это девушка, и дала знак
невольницам, и они принесли столик, уставленный всевозможными кушаньями:
перепелками, птенцами голубей и мясом баранов.