Александр ТЮРИН

ЦАРСТВА СОТНИКА СЕНЦОВА

С привала снялись быстро словно воробьи, наклевавшиеся крошек -
Никитка Келарев притиснул вдруг свое оттопыренное ухо к земле, послушал
недолго и проговорил скучным голосом:

- Ишь ты, несутся во весь опор со стороны холма, торопятся нас
распотрошить. Значит, скоро здесь будут.

Я, как сидел, так и подскочил над невысокой выжженной травой - все
правильно, без всякого приукрашивания. На высотке меж деревьев-палочек
мелькает десятка два темных пятнышек. Никак товарищ Курбанов, что из
отряда имени Первобытного Коммунизма, напал на наш след. А я то
рассчитывал, что после переправы поимеем день, чтобы раствориться в горах.
Да и была надежда - не сунется он на афганский бережок.

- Никита, снимай недоуздки. Сивого не навьючивать, итак уж хромает
бедолага. Двинем к ущелью Кызылбаш. Там мы всяко быстрее переберемся, чем
"товарищи".

И вот горная дорога снова вилась подо мной, а порывистый ветер рвано
свистел, врываясь в уши. Я занимал место посреди цепочки. Впереди скакали
Келарев с Иловайским, замыкали Пантелеев и ротмистр Сольберг на храпящем
жеребце. А ведь заложил нас тот аксакал, которого мы повстречали за
переправой через Пяндж. Келарев предлагал тут же перекрестить его шашкой,
а я чего-то пожалел, старик уж совсем как каменный "баба" застыл.
Сентиментальность сия, похоже, боком выходит.

А сейчас нельзя красных ближе чем на полверсты подпускать, иначе
посрезают нас из винтов. В ущелье Кызылбаш мы тропки заранее проведали,
быстро переберемся на другую сторону, пока Курбанов со своими конниками
будет за кручи цепляться. Да только сможем ли оторваться от
преследователей неугомонных? Хоть и поотдыхали мы с полудня, однако у
вражьей силы лошадки посвежее. Наши-то, считай от самого Иргиза в походе,
под чепраками шкура чуть ли не до крови вытерта.

Дорога под копытами валиком крутиться, а я как будто на одном месте
застыл в самой середке вселенной. Но вот громыхнул первый выстрел и сразу
зябь прошла между лопаток. Не дали мне из себя солнце вообразить. Это,
конечно, не всерьез палят, на испуг берут. С такой дистанции, да на скаку,
в свою мишень только бес попасть может. Впрочем, под суконным шлемом с
красной звездочкой во лбу немало бесов бродит.

Меня нагнал вахмистр Пантелеев.

- Разделиться надо, Вашбродь.

Кличка тут у меня Вашбродь, поскольку на Ваше Благородие не слишком
смахиваю. А командовать отрядом должен по уставу драгунский ротмистр
Сольберг. Но он еще под Астраханью ума стал лишаться, а на Иргизе ему
начали являться духи. Кто знает, чего ему там бесы-демоны насоветуют,
хватит с нас тех Советов, что на родине остались.

- Вашбродь, ну-тко отправляйтесь прямо по тропе вместе с ротмистром и
Келаревым, а я с Иловайским чуток приотстану, и затем подадимся мы к скале
Зулькарнайн. Там как-нибудь по спуску проковыляем, а эти стервецы точно
все ноги переломают на камнях, да еще мы их из ружей поугощаем. Вы же за
Кызылбашем дуйте к югу, у кишлака Маверан, Бог даст, и встретимся.

Это, конечно, недурственный способ "товарищей" запутать. Тем более,
как через сухое русло переберемся, у них под наблюдением только Пантелеев
с Иловайским останутся.

- Ладно, вахмистр, только не шали особо, знаю я тебя, тоже разбойник
приличный.

Пантелеев окрикнул Иловайского и оба они немного сдали назад. Так что
мы с Келаревым и Сольбергом раньше долетели до сухого русла. Тысячу лет
назад, еще до татарского нашествия здесь журчала себе веселая река, а
сейчас осталась лишь скучная серая рытвина, а за ней бывший высокий берег,
ныне каменная стена яра. Пантелеев с Иловайским вдоль стены налево
понеслись, а остальные углубились в узкий разлом и через каких-нибудь
полчаса достигли ущелья Кызылбаш. Тут с севера послышался треск выстрелов,
значит ввязались мои товарищи в катавасию. А нам думать не о чем, надо к
югу подаваться через это самое ущелье.

Вскоре перестали мы охаживать коней шенкелями и плетьми, они уж и так
мылом брызгали. Где-то с час шли в этом проходе меж скал, не особо
торопясь, как вдруг наш придворный безумец Сольберг встрепенулся и махнул
рукой вперед.

- Там ОНИ.

- Никого не замечаю, господин ротмистр, хотя стараюсь, - вежливо
сообщил я.

- Вот же ОНИ, сотник. Кони вороные, мрачные, вышагивают на длинных
словно тростниковых ногах, а головенки мелкие невместительные; всадники же
бледно-зеленые, облепленные паутиной, она всех их связывает и вдобавок
протянута к крылатой и хвостатой фигуре, что над воинством летит.

- Да уж, если фигура оснащена хвостом - это, надо полагать, не ангел.
Я понимаю, ротмистр, как вы относитесь к большевикам, но зачем же свою
неприязнь облекать в столь яркие образы, да еще потчевать нас подобной
живописью. Я, как человек нервический, уже задрожал от вашего злобесного
дива.

- Но я все отчетливо узрел, господин сотник, - уперся ротмистр.

Хотелось мне еще усовестить своего свихнувшегося товарища, но тут, в
самом деле, донеслись и бряцанье, и топот конский.

- Всем спешиться. Господин ротмистр, узрите на сей раз нишу меж двух
скал, уведите туда коней и протрите-ка их какой-нибудь травкой, чтоб не
простудились. Келарев, давай вверх по склону, займи позицию для ведения
огня и примкни взгляд вон к тому повороту. Надеюсь на твой кругозор.

Мы стали резво карабкаться по осыпающимся камням, а потом попрятались
за глыбами повнушительнее: Келарев в нескольких саженях выше меня. Едва
схоронились, как зацокал конный отряд. Это были не красноармейцы, а
какие-то магометане с крашеными хной бородами и черными очами: несколько
всадников весьма важного вида, в парчовых халатах, в белых тюрбанах;
конские сбруи, ножны и эфесы сабель столь изукрашены, что от сверканья их
на солнце глазам нашим больно стало. Следом важные ехали конники, у всех в
амуниции английские карабины и маленькие круглые щиты, большие кривые
сабли и даже стальные нагрудники, отделанные чернью и зернью. Это, скорее
всего, бадахшанские афганцы пожаловали. Да уж, нам несдобровать, если буза
начнется.

- Вашбродь, я тут расселину, а может всамделишную пещеру приметил, -
прошипел Келарев, - может туда юркнем?

- А ротмистра, значит, бросим на съедение этим красавцам? К чему
призываешь, каналья?

- Виноват, Ваше Благородие, я думал, что от свихнутого-повернутого
нам мало толку, но после ваших слов сразу понял, что ошибался.

- Ты не думай, а то много ошибаться будешь.

И тут навстречу магометанам выехал отряд Курбанова, вернее где-то
половина его. Афганцы на какое-то мгновение застыли, но своевременно
грохнуло два выстрела, а затем пошло тарахтенье. Я даже не сразу
сообразил, что это Келарев для почину два раза пальнул из своей
винтовочки. Один раз по магометанам прицелился, а другой - по красным
пульнул, а те, соответственно подумали плохое и принялись ответственно
лупить друг друга.

Неудобно, конечно, вышло, но нам от этого только веселее. Ведь обе
воюющие стороны - сущие шельмы. Магометане нам иго закрепили на двести лет
лет, а красные ордынцы сейчас вон как изгаляются - пришли вроде бедных
приласкать, а в итоге и голытьба как мухи мрет, и благородные большей
частью под пулю или клинок угодили. Это ж надо такое придумать - кроме
них, краснопузых, нет нормальных людей - все остальные, дескать, и грязь,
и нечисть, отъявленные паразиты и грабители.

Ну, ладно-с, это политика, а что магометане с большевиками
передрались - это жизнь. Келарев еще к тому же афганцам пособлял, впрочем
иногда и красным содействовал. Наконец, те из них, что живы остались,
двинули врассыпную. Одни на конях стали улепетывать обратно по ущелью, но
магометане их догоняли и рубили. А другие большевички вверх по склону
почесали, причем на нас. Тут и мне пришлось свой "винчестер" взять,
стреляет он побыстрее, чем трехлинеечка, хотя и заедает его чаще. Поймал
на прицел и шпокнул одного в звезду, потом другого, а тут вижу - на меня
крупнокалиберный красноордынец налетает. Сам Курбанов. И пока я патрон
досылал, он ухватил "винч" за дуло и рванул его в сторону, так что выстрел
бесполезным получился. Большой мужчина тут же замахнулся свободной рукой,
имея в ней саблю. Я едва успел притиснуться к туловищу Курбанова и
ухватить его вооруженную руку пониже локтя. И сразу узнал, что этот
косоглазый большевик жилистый как зверь, а дыхание в нем гуляет словно
ветер в бочке. Стал он меня пережимать. Пнул его сапогом, но он стоит как
столб, и в ответ потчует меня локтем в физиономию, так что мои мозги
поворачиваются набекрень. Он, видимо, приготовился чикнуть саблей, как
вдруг резко дернулась его голова, после чего весь он рухнул назад. А
позади него оказался хорунжий Келарев, опускающий приклад своей винтовки.

- Хорошо я его угостил, справно отделал.

А там и мне пришлось продырявить шашкой одного косоглазого в
буденовке; потом другого, длинного как каланча, полоснул поперек пуза -
похоже, туркестанцев и китаез в Красной Армии немеряно. Но неожиданно
красные куда-то поисчезали, а неподалеку появился ротмистр Сольберг. Он
как горный баран торопился вверх по склону, а за ним цепью, но поотстав
шагов на пятьдесят, спешившиеся афганцы. Они постреливали, но редко, как
будто были чем-то озадачены.