ЩЕРБИНИН ДМИТРИЙ

ЗВЕЗДА

(Н. Ф. Драма)

Посвящаю Лене Гурской.

Вилтор был в отчаянии. В том положении, в каком он оказался, даже и
оптимист, даже и человек идущий через жизнь со смехом впал бы в отчаяние. За
последние несколько часов Вилтор лишился почти всего, что было у него
дорогого, а в течении следующего часа должно было исчезнуть и последнее - он
неминуемо должен был погибнуть - ему предстояла жуткая смерть - она должна
была прийти с неба.

Он стоял то с опущенной головой, то вскидывал ее, оглядывался, не находил
ничего утешительного и вновь глядел себе под ноги - в груди клокотала
горечь, глаза горели от слез. Безрадостной была окружающей его картина: в
двух шагах начиналось озеро кислоты мгновенно разъедающее любую органическую
материю. Совершенно недвижимая темно-матовая поверхность была видна метров
на тридцать, дальше же медленно-медленно выгибались серые клубы,
складывались в причудливые образы - иногда, казалось, что сейчас вот
разорвутся, и откроется за ними что-то, но нет - пока они были слишком
густы. Это озеро смерти окружали темно-каменистые гряды. И, хотя темный цвет
не был единственным бывшим там светом Вилтор видел только темное. Над этими
грядами поднималось блекло-оранжевое, мерцающее свечение, которое отражалось
на кольцом вздымающихся пылевых облаках. Облака эти занимали незначительную
часть небосклона - оставшаяся часть неба была совершенно чистой, однако - ни
одной звездочки там не было - абсолютная чернота, такая исполинская что...
Что Вилтор как можно реже смотрел на небо - ведь он знал, что именно оттуда
должна прийти смерть - он знал, что эта чернота скоро-скоро, всего лишь
через пару часов должна поглотить его. Разумом он понимал, что смерть эта
должна прийти мгновенно - он даже и почувствовать ничего не успеет, как тело
его разлетится на отдельные атомы. Но он испытывал ужас перед этим
исполинским - представлялось, что - это чудище, которое поглотит его в свою
утробу, и будет он метаться там, среди непредставимых ужасов целую вечность.

Вилтор и сам не заметил, что начал говорить вслух:

- Хоть бы этот пар до берега дошел - разом бы от тела ничего не
осталось... Но нет-нет - он даже удаляется, рассеивается. Так что же ты
стоишь - сделай два шага - оттолкнись посильнее - прыгни метра на два.
Погрузишься с головой - и все. Не успеешь и боли почувствовать. И от этого
ужаса избавишься...

Он вновь взглянул а непроницаемо-черное небо, сделал один шаг - там
замер. Вот она - темно-матовая, недвижимая смерть. Еще один шаг и... Там уже
нельзя будет останавливаться - там будет боль. Поднимающиеся от поверхности
мельчайшие частицы начнут разъедать его плоть, выжгут глаза.

- Ну, еще один шаг, и ты вырвешься из этого ада...

Вилтор даже застонал, закрыл глаза, и тут пришли воспоминания об уходящей
жизни. Так всегда бывает на пороге смерти - разум пытается ухватится за
что-то, в последний раз посмотреть дорогие воспоминанья.

* * *

У Вилтора была Звезда - она зажглась перед ним в двенадцать лет, хотя и
прежде он смутно чувствовал ее присутствие. Звезда потоками волшебного света
хлынула через его глаза и через уши в сердце, в душу - и он, уже
ослепленный, уже парящий в ее сиянии вновь и вновь наслаждался ее светом,
благо, что сделать это было совсем не сложно. Звезда имела звучное имя -
Кэролайн, и уже не важно - было ли это имя ей дано при рождении, или это был
только сценический псевдоним - Вилтор услышал, что ее зовут так - и запомнил
- сотни, тысячи раз в день, да и в ночи повторял имя своей Звезды.

Кэролайн начала свою карьеру на одной из планет Сириуса. Представьте:
переплетенное мертвенно-белыми многомильными молниями небо, в котором сияет
непереносимая для глаз (защита с помощью световых фильтров) - звезда Сириус.
Ржавая поверхность, которая резко разрывается и бьет на многие мили вверх
расплавленными породами. Там что-то клубится, носятся, поедают друг друга
некие тени, и от всего этого одна защита - купол. На базе из глубин
выкачивают ослепительную, голубую руду - она застывает и превращается в
алмазы, необходимые для постройки обшивки и двигателей межзвездных кораблей.
Говорят, что когда-то людей заменят роботами, но сами люди этого не хотят -
здесь у них высокий заработок - там же они некому не нужны, потому что у
большинства из них темное прошлое. И среди них росла девочка - одна из
многих девочек и мальчиков, которые рождались на этой планете, которые росли
не зная ни волшебных солнца, ни дыхания весны, ни всего того, чем прекрасна
земная природа. Ничем особенно не приметная девочка - разве что глаза у нее
были какие-то необычайно большие, хранящие что-то прекрасное. На нее не
обращали никакого внимания, пока она не запела.

О, что же это был за голос! Всем этим людям, грязным, огрубевшим,
привыкшим топить свое духовное одиночество, отверженность от родины в
выпивке, казалось, будто та самая, уже забытая им весенняя, земная природа
пронеслась по их ржавым коридорам. Когда услышали (а она ведь в первый раз
пела, и никто ее не учил) - то забывши обо всем, веруя, что свершилось
какое-то чудо, бросились, грохоча по этому железу. Едва не раздавили ее
своей смрадной толпою, а она стояла перед ними вжавшись в стену - маленькая,
худенькая, одетая в простенькое платьице, прижимающая к груди единственную
свою куклу. Вот взглянула на них своими удивительными, зовущими к
прекрасному глазами, и они взмолились:

- Спой. Спой еще! Пой! Пой!.. Молим тебя - это чудо...

Сначала маленькой Кэролайн было страшно петь перед ними, но, так как,
само пение ей понравилось больше чем что-либо, то она вскоре забылась, где
находится, и что перед нею кто-то стоит. Она наяву видела свои прекрасные, к
сожалению, так быстро после пробуждения разбивающиеся железными стенами сны.
Сначала она пела песни, которые слышала когда-то от матери, потом, в
поэтическом порыве, ей стали приходить все новые и новые слова...

Теперь уже каждый вечер радовала она этих людей своим голосом, сиянием
своих очей. Там был небольшой клуб, где прежде постоянно напивались,
ругались, часто дрались - теперь ничего этого не было - теперь, с появлением
Кэролайн этот вертеп превратился в храм. Все то, что напоминало о прежней
жизни было убрано, все вычищено до блеска. Они входили туда с просветленными
лицами, усаживались за столами, но не ели, не пили - разговаривали о
прекрасной Кэролайн, и это были возвышенные беседы, в которых не мыслимо
было хоть одно грубое слово; многие же просто молчали, с благоговением
ожидая, когда появится Она. А Кэролайн никогда не заставляла себя ждать -
выходила на сцену, все в том же простеньком платьице, которое так шло ей, и
начинала петь - они смотрели в ее глаза, слушали голос, и совершенно
невероятным казалось, что есть этот жуткий, чуждый Сириус, этот ад. Нет - им
казалось, что бытие в теле уже закончилось, что перенеслись они в райские,
высшие сферы. Они преобразились - и днем, во время работы, разговоры были
только о Кэролайн - дни пролетали как бессмысленные, ненужные виденья, как
преддверья встречи с Нею...

Так продолжалось до тех пор, пока не прилетели какие-то люди из компании
для установки роботов - штат работников сокращался втрое, и тех, кого
сокращали не ругались, нет - они падали на колени, рыдали, молили, чтобы их
оставили. Они готовы были работать как рабы - за один паек, лишь бы только
видеть, слышать Кэролайн. Сначала люди из компании решили, что на базе
наступил массовый психоз вызванный каким-то незамеченным прежде излучением,
но когда в тот же вечер они услышали Кэролайн, то поняли. Кто-то просветлел,
а у кого-то алчно загорелись глазки. Во всяком случае, один из них записал
выступление, и в ту же ночь передал на Землю. На следующее утро на черное
посадочное поле спустился нарядный, словно только что с некоего космического
бала-маскарада кораблей прилетевший звездолет. Кэролайн и ее отца (мать
девочки давно умерла) пригласили на борт, где их встретили люди настолько
взлелеянные и солидные, что те попросту и не видели никогда им подобных. На
девочку и на отца обрушился поток слов - торжественных и заумных, сводящихся
к тому, что девочке нечего прозябать в этой дыре, что ее ждет прекрасное,
многомиллионное будущее - в общем, они вскружили голову отцу, ну а девочка
была в восторге, что всего лишь через несколько часов она увидит землю. Тут
же был подписан и контракт - как в последствии оказалось просто
грабительский, но тогда показавшийся отцу верхом благодеяния для них...

Нарядный звездолет взмыл в небо, оставив несчастных колонистов без
Звезды. Когда они узнали об этом, то едва не подняли вооруженный бунт, но
тут вспомнили очи Кэролайн и опомнились...

Ну а для Кэролайн началась совершенно новая жизнь. Та самая жизнь в
которой и узнал ее Вилтор, и еще сотни миллиардов землян, рассеянных по
освоенной части галактике. Ее эксплуатировали, как только можно - выжимали
все жизненные соки, которые, правда, били из нее беспрерывным, сильным
ключом, как и должны были они бить из Звезды. Но ей не давали ни минуты
отдыха - минута отдыха - это потерянные деньги, и концерт следовал за
концертом, интервью, конференции, торжественные приемы. Кэролайн видела
миллионы лиц, кто-то значимый в людском обществе пожимал ей руки -
беспрерывное мелькание, и не было ни мгновенья, когда она могла бы побыть в
одиночестве. Даже и во время недолгих часов ее сна решили снимать фильм
"Сияющие грезы Кэролайн" - снимали ее спящую ни одну ночь, чтобы потом
смонтировать наиболее красивые мгновенья, подсоединяли и Л-провода, чтобы
можно было видеть и ее сны - знали ведь, что это должно отозваться потом
головными болями, но нет же - ведь восторженные зрители требовали, ждали,
буквально молились на Кэролайн.

Первый же концерт, данный на Земле, был уже не тем, что на Сириусе, хоть
и вызвал восторг у всех слышавших его. Земля - эта технократическая шумная,
суетливая планета разочаровала ее, прежде именно мечты о земле, как о
волшебном царствии питали Кэролайн. Реальность оказалась грубой, и теперь
девочка не знала, где в космосе есть такое место, где могла бы она найти