Джей Бонансинга

Черная Мария

"ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СКОРОСТНОЕ ШОССЕ"

Судьбы перо вдоль по строке идет

И, начертав решенье, движется вперед.

Смиряйся иль борись, молись иль богохульствуй -

Ничто его обратно не вернет.

Омар Хайям, "Рубайи"

"1. ТРЕПЛО"

- Эй, кто-нибудь, помогите!

Как ножницы с шорохом режут черный муслин, рассек этот голос гудящую
темноту кабины. Часы показывали десять. Протянув руку к портативной рации,
Лукас увеличил громкость и взял микрофон. Его тяжесть отозвалась в ладони
прохладой.

- Не понял вас, канал одиннадцать, повторите!

- Понимаешь, я... тут вот... чрезвычайные обстоятельства...

Стараясь не потревожить сон сменщика, Лукас переключил микрофон и тихо
сказал:

- Понял тебя, канал одиннадцать. Перейди на девятый канал. Вызывай
"скорую помощь" или полицию штата, пронто [живо (исп.)].

В рации потрескивали помехи. Лукас ждал ответа. Этот ширококостный негр
с седеющей бородкой и неожиданно мягким выражением больших карих глаз
внушительно смотрелся в полутемной кабине тяжелого мощного "кенворта". К
сорока годам Лукас превратился в то, что его мама называла "шкаф-мужик". И
выбор одежды этого никак не скрывал - в своих излюбленных ковбойских
сапогах с подковками, черных джинсах, клетчатой рубашке свободного покроя
и черном кожаном жилете он казался еще мощнее, чем был на самом деле.

В динамике затрещал голос:

- Не надо мне тех врачей, и полисменов не надо!

Напряженная пауза, и потом - простое объяснение, произнесенное таким
замогильным голосом, что Лукасу послышалась нарастающая органная музыка -
как в мыльной опере перед самой рекламной перебивкой:

- Бензин мне нужен, вот что.

Говорил молодой чернокожий - это Лукас мог сказать наверняка. Судя по
растяжке гласных - из Шривпорта или Джексона. Или даже из Нового Орлеана.
Более актуальный вопрос - за каким чертом это трепло полезло на
одиннадцатый канал? Общенациональный канал одиннадцать среди
дальнобойщиков был отведен для эфирных перекличек. Но этот хмырь явно
плевать хотел на условности связи.

- Слушай, браток, - тихо сказал Лукас, - ты разговариваешь с "Черной
Марией". Какие у тебя позывные?

- С черной... с кем? - раздалось в ответ.

- "Марией", - усмехнулся Лукас в микрофон. - Второе имя моей покойной
матушки, мир ее праху. А у тебя какие позывные, браток?

Снова пауза и треск статики. Потом Лукас услышал:

- Вообще-то радиоклички у меня нет. А зовут меня Мелвил. Мелвил Бенуа,
Сижу за рулем "камаро" семьдесят второго года выпуска и гоню по шоссе
номер восемьдесят к востоку от Мейкона.

- Мелвил, сделай одолжение, - проговорил Лукас. - Переключись на
двадцать первый канал. Там можно трепаться, не занимая канал для
переклички. Компрендо? [Понял? (исп.)]

- Понял... Хорошо... Переключаюсь.

Лукас тоже переключился на двадцать первый и стал ждать, пока парнишка
подаст голос. Под ним ровно гудел мотор "кенворта" - без подозрительных
чиханий, стуков или дребезга, - наполняя Лукаса теплым чувством.

Через несколько секунд сквозь треск статики в кабине снова раздался
голос:

- "Черная Мария", ты на связи? "Черная Мария"! Ты меня слышишь?

- На связи, парень. Слышу тебя отлично, прием, - сказал Лукас.

- Класс... Так ты думаешь, ты можешь мне помочь?

- Запросто, - усмехнулся Лукас. - На семьдесят третьей миле - в десяти
милях к востоку от Мейкона - стоит лавочка по имени "Бердетт". Заправочная
станция: шесть терминалов для солярки, три для бензина. Магазин сувениров,
кафешка и ресторан. Говорят, тамошние куриные стейки почти съедобны.

Снова статика, неразличимый треск, шорохи. Потом:

- Ты не понял... это не... не так все просто.

Лукас закатил глаза к потолку. Шестнадцать лет крутя баранку на дорогах
Америки, он видел все типы этого гигантского паноптикума. Краснорожие
супермены, устраивающие гонку с каждой попутной машиной. Неудачливые
коммивояжеры, со злостью рвущие рычаг передач служебного автомобиля.
Остервенелые жены, сломя голову гонящие семейный фургон и не желающие
глядеть по сторонам. Даже дикие наемные водители грузовиков, под завязку
нажравшиеся бензедрина. Но Мелвил принадлежал к самому страшному племени,
которое только выезжает на трассу, - племени трепачей, этих ошалелых
четырехколесных тварей с дешевой рацией в кабине, пристающих к каждому
порядочному водителю в радиусе сотни миль.

Обычно Лукас их на дух не выносил. Однако сейчас он был готов от скуки
общаться даже с таким.

Лукас возвращался в Лос-Анджелес из рейса через всю страну из Сиэтла до
Джексонвилла с грузом яблок - из рейса, который не заладился с самого
начала. Когда Лукас был уже в пути, его лос-анджелесский маклер внезапно
пошел ко дну, и сделка с яблоками чуть не засохла на корню. Когда Лукас
добрался до Джексонвилла, менеджер склада решил срезать плату за перевозку
наполовину, и Лукасу пришлось утереться. На первом же перегоне обратного
пути, во время вахты напарницы Лукаса, Софи Коэн, на каком-то Богом
забытом тихом захолустном шоссе лопнула камера. Лукас тогда дремал и чуть
не вылетел через перегородку "гроба". Ремонт влетел в две сотни баксов.

Теперь Лукас гнал по федеральному семьдесят пятому в сторону Атланты,
куря одну за другой тоненькие сигары, пытаясь сообразить, как жить дальше,
и от нечего делать болтая сквозь треск рации с каким-то олухом. Все лучше,
чем сидеть в закусочной придорожного мотеля за чашкой кофе и оплакивать
свое неминуемое банкротство.

Качнув головой, Лукас переключил микрофон на передачу:

- Мелвил, не мог бы ты сказать по-людски, о чем ты шепчешь?

Снова пауза. Потом:

- Это... это сложно.

- Попробую понять. Ты скажи как есть.

- Я не могу остановиться! - донесся лихорадочный ответ из динамика.

Лукас грохнул. Расхохотался густым, сердечным хохотом, от которого
затряслось даже сиденье. Подавляя смех, Лукас поднес ко рту микрофон:

- Дружище, поверь мне, я тебя понимаю!

- Ты чего? - взорвался Мелвил. - Чего ты там можешь понимать?!

- Я сам терпеть не могу стоять. Простой - это мне как серпом по яйцам.

- Да нет же, друг... нет, нет, нет... - вернулся сквозь треск помех
голос Мелвила. - Ты ни хрена не понял... Я хочу остановиться. Ты даже
представить себе не можешь, как я этого хочу... но не могу! Я не смогу
даже через миллион лет!

- Не сможешь - или не остановишься?

Долгая пауза, потрескивание. Потом:

- Не могу.

- Чего стряслось?

- Не могу, и все тут!

- Да почему?

- Поверь мне, брат, - не могу.

Лукас уже начинал терять терпение.

- Решай, браток: ты мне расскажешь, что случилось, или мне отключить
рацию?

Снова пауза, треск помех, щелчки. Потом Лукас услышал:

- Ты только не думай, что я псих, но все из-за той проклятой ведьмы!

Лукас немного помолчал, глядя на убегавшие под колеса его грузовика
белые линии дорожной разметки, потом сказал:

- Не понял тебя, браток. Повтори, что ты сказал.

- Я сказал, что на мне лежит проклятие ведьмы!

- Проклятие?

Треск. И горячечный поток слов, почти переходящий в рыдание:

- Именно так! Я проклят, я обречен всегда быть в движении и никогда не
останавливаться... никогда не останавливаться... что бы ни...

Слова и всхлипывания Мелвила утонули в громком треске взрыва помех.
Лукас хмыкнул и покачал головой. Пацан из мелкого городка решил
повеселиться субботним вечером и слегка подурачить какого-нибудь
дальнобойщика. Парнишка откуда-нибудь из захолустья вроде Язу-Сити или
Кокомовилла. Впрочем, надо отдать ему должное, свою роль он ведет отлично.

- Ладно, браток, - передал Лукас после долгой паузы. - Юмор понял. А
теперь - не слез бы ты с канала и не дал бы пошутить еще кому-нибудь?

Тишина.

- Эй, Мелвил, на канале двадцать один! Отзовись!

Снова тишина в ответ.

- Эй, Мелвил! Ты меня слышишь?

Никакого ответа.

- Эй, Мелвил!..

В ответ доносились только призрачные шумы и проникавшие с других
каналов обрывки голосов. Лукас пожал плечами и произнес в микрофон:

- Говорит "Черная Мария!" Нахожусь на семьдесят пятом шоссе,
направляюсь на север... Конец связи.