Грэм Грин
Тихий американец
счастливых вечерах, проведенных с вами в Сайгоне за последние пять лет, но
и потому, что я бессовестно воспользовался адресом вашей квартиры для
того, чтобы поселить там одного из моих героев, и вашим именем, Фуонг, для
удобства читателей, потому что это - простое, красивое и легко
произносимое имя, чего нельзя сказать об именах всех ваших
соотечественниц. Как вы увидите, я не присвоил себе больше ничего и уж, во
всяком случае, не позаимствовал характеров своих вьетнамских героев -
Пайла, Гренджера, Фаулера, Виго и Джо - у всех у них нет живых прототипов
ни в Сайгоне, ни в Ханое, а генерал Тхе умер, - говорят, его убили
выстрелом в спину. Даже исторические события, и те были мной смещены.
Например, большая бомба взорвалась возле "Континенталя" раньше, а не вслед
за велосипедными бомбами. Я допускаю такие отклонения без всяких угрызений
совести, потому что я написал роман, а не исторический очерк, и надеюсь,
что эта повесть о нескольких вымышленных героях поможет вам скоротать один
из жарких сайгонских вечеров.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Он сказал: "Я буду у вас не позже десяти", - но когда настала полночь, я
не смог больше ждать и вышел из дома. У входа, на площадке, сидели на
корточках старухи в черных штанах: стоял февраль, и в постели им, наверно,
было слишком жарко. Лениво нажимая на педали, велорикша проехал к реке;
там разгружались новые американские самолеты и ярко горели фонари. Длинная
улица была пуста, на ней не было и следа Пайла.
но тогда он непременно позвонил бы в ресторан: он ведь дотошно соблюдает
приличия". Я повернул было назад к двери, но заметил, что в соседнем
подъезде стоит девушка. Я сразу ее узнал, хоть и не мог разглядеть лица, а
видел только белые шелковые штаны и длинную цветастую кофту. Она так часто
ждала моего возвращения в этот самый час и на этом самом месте.
похоже на сказку и не возрождается из пепла. Она мне ничего не сказала, но
я знал, что она ждет Пайла. - Его нет.
один у окна (фр.)].
и колких замечаний, но не произнес их: она недостаточно знала и английский
и французский, чтобы до нее дошла ирония; как ни странно, мне не хотелось
причинять боль ни ей, ни самому себе. Когда мы поднялись на площадку
лестницы, старухи повернули в нашу сторону головы, а как только мы прошли
- их голоса зазвучали то выше, то ниже, словно они пели.
случаю китайского Нового года, облетели почти все желтые цветы. Они
набились между клавишами моей пишущей машинки, и я стал их оттуда
вытаскивать.
поставила кипятить воду для чая. Совсем как полгода назад.
волосы теперь падали прямо на плечи. Я вспомнил, что Пайл как-то выразил
неодобрение той сложной прическе, которая, по мнению Фуонг, подобала ей
как дочери мандарина.
звяканьем чашки, особенным часом ночи; она снова сулила покой.
немало-меня помучил своими лекциями о Дальнем Востоке, где он прожил
столько месяцев, сколько я - лет. Другой его излюбленной темой была
демократия, и он высказывал непоколебимые взгляды, основательно бесившие
меня, на ту высокую миссию, которую Соединенные Штаты выполняют по
отношению ко всему человечеству. Фуонг же была поразительно невежественна:
если бы разговор зашел о Гитлере, она бы прервала вас, чтобы спросить, кто
он такой. И объяснить ей это было бы очень трудно: ведь она никогда не
встречала ни немцев, ни поляков, имела самое туманное представление о
географии Европы, хотя ее познания о личной жизни английской принцессы
Маргариты были куда обширнее моих. Я услышал, как она ставит поднос на
край кровати.
у вас на подушке. Было время, когда мне казалось, что ни одна птица на
свете не поет так, как Фуонг. Я протянул руку и дотронулся до ее запястья,
- и кости у них такие же хрупкие, как у птицы.
понимала.
над огнем, вертя в пальцах иглу, чтобы подогреть шарик опиума; свет лампы
превращал ее кожу в темный янтарь.
даже из Франции. Курение опиума истощало мужскую силу, но они предпочитали
верного любовника страстному. Фуонг разминала шарик горячей мастики на
выпуклом краю чашечки, и я почувствовал запах опиума. Нет на свете другого
такого запаха. На будильнике возле кровати стрелки показывали двадцать
минут первого, но тревога моя уже улеглась. Образ Пайла уходил все дальше.
Лампа освещала лицо Фуонг, когда она готовила мне длинную трубку,
склонившись над ней заботливо, как над ребенком.
концам слоновой костью. На расстоянии одной трети от края в трубку вделана
чашечка, формой похожая на перевернутый колокольчик; ее выпуклая
поверхность отполирована частым разминанием опиума и потемнела. Легко
изогнув кисть, Фуонг погрузила иглу в крошечное отверстие, оставила там
шарик опиума и поднесла чашечку к огню, держа неподвижно трубку. Бусинка
опиума тихонько пузырилась, когда я втягивал дым из трубки. Опытный
курильщик может выкурить целую трубку разом, но мне приходилось
затягиваться несколько раз. Я откинулся назад, подложив под шею кожаную
подушку, пока Фуонг готовила мне вторую трубку.
трубок, и не хочет меня беспокоить. Он придет утром.
Выкурив ее, я сказал:
положил руку на сгиб ее руки. - Хорошо, что у меня оставалось хоть это,
когда ты от меня ушла. На улице д'Ормэ хорошая курильня. Сколько шуму
поднимаем мы, европейцы, из-за всякой ерунды. Зря ты живешь с человеком,
который не курит, Фуонг.