Виктор ДОЦЕНКО
КОМАНДА БЕШЕНОГО
аж с Елисаветинских времен и представляло из себя, пожалуй, единственное
строение в столице, которое ни разу не использовалось не по назначению:
при любой власти там была больница. Самое большое изменение, какое
допускалось при смене власти, - это замена одного слова в названии:
"Императорская больница", "Военная больница", "Революционная больница",
пока, наконец, не пришло название "Городская больница". Названия менялись,
но суть, слава Богу, оставалась прежней - лечить людей.
все хуже и хуже. И если первые градоначальники, соорудившие это здание по
велению Ее Императорского Величества, не оставляли больницу без внимания и
постоянно заботились о ней, то с момента взятия власти "всем народом",
она, как и вся страна, перешла на "голодный паек" и постепенно
превратилась в самую заштатную "больничную единицу".
ремонта, развалилось бы от варварского к нему отношения, но его создатели
действительно строили "на века", и оно, благодарное своим "прародителям",
упрямо противостояло как времени, так и безалаберному к себе отношению.
Его обдували ветры и обмывали дожди, становившиеся с каждым годом все
опаснее не только для всего живого, но и для строений. Больницу
обстреливали и во времена Наполеона, и во время Революции, и во время
Великой Отечественной войны, и ей едва не досталось во время
"августовского путча" 1991 года. Во всяком случае, персонал больницы
готовил на одном из этажей несколько палат для приема раненых.
привезенный как раз на тот самый этаж, если бы это с ним не случилось
намного позднее... Он уже несколько дней находился в беспамятстве. Его
тело было продырявлено в нескольких местах и изо всех сил боролось за
жизнь, забыв на время о мозге, словно инстинктивно пытаясь оградить
рассудок на какое-то время от лишних перегрузок.
кислородной маской на лице и Савелий, утыканный иглами, катетерами,
трубками, ведущими к бутылочкам с питательными растворами и лекарствами.
Его голова, грудь и нога были перебинтованы. За те несколько суток, что он
здесь находился после вполне удачной операции, он не издал ни звука и
лежал неподвижно.
расположенным прямо над входной дверью. Палата была небольшой, но
создатели этой больницы не экономили на здоровье будущих больных, и потому
потолки в ней были около пяти метров высотой, украшенные красивой
лепниной.
внешней среды, но и от своего тела. Он совершенно не ощущал боли, ничего
не слышал и не видел.
пошевелить рукой, чтобы снять нестерпимый зуд за ухом, но от сильной боли
в плече застонал. Этот стон совпал с посещением дежурного врача с
молоденькой черноглазой медсестрой.
взглянул на медсестру и сразу же изобразил улыбку.
за руку и пощупал пульс. - Так... - удовлетворенно проговорил он, и в этот
момент Савелий открыл глаза. - Ну, вот, уже и глаза открылись. - Однако
радости в его голосе не было. - Что, очень больно?
нахмуриться: тот был явно недоволен, но, с трудом пересилив себя,
улыбнулся и весело сказал:
сестре, взял у нее шприц, с подноса - какую-то ампулу, но вдруг бросил
взгляд на второго больного. - Что это с ним?
момент врач сунул ампулу в карман, вытащил другую, быстро отломал у нее
кончик и набрал лекарство в шприц, после чего спрятал остатки ампулы и
сделал Савелию укол.
ему и повернулся к медсестре. - Что там, Анечка?
Тогда пошли?
навалилась такая тяжесть, словно па него надели свинцовые доспехи, а к
векам привесили грузики. Он прикрыл глаза, а открыть их уже не смог.
подошла, но увидела, что Савелий уже спит. Подоткнув ему одеяло, она
улыбнулась, выключила свет в палате и вышла, тихонько прикрыв за собой
дверь.
посмотрел на нее и тут же спросил с некоторой шутливой настороженностью:
захватить ваше сердечко?
Надо заметить, что она действительно уделяла Савелию гораздо больше
внимания, чем остальным споим подопечным, старательно убеждая себя в том,
что раненый находится в тяжелом состоянии и потому ему требуется и больший
уход. - Он еще и слова-то не сказал за двое суток, все время без памяти.
Сейчас вроде хотел что-то сказать и тут же уснул.
можно и о себе позаботиться. - Он подмигнул и вытащил из портфеля термос и
небольшой сверток. - Несите чашки - кофе будем пить и бутерброды жевать.
замечательный кофе, что отказаться от него, Алексей Дмитриевич, выше моих
сил. - Она встала из-за стола и направилась к шкафу.
полиэтиленовый пакетик с сахаром.
заговорщически понизил голос, и она невольно наклонилась к нему, чтобы
услышать "тайну". - Сегодня... - Он огляделся, чтобы удостовериться, что
их никто не подслушивает, - сегодня я обнаружил, что в доме нет ни грамма
сахара - закончил он и заразительно рассмеялся. - Пришлось одалживать у
нейрохирурга.
к шкафу.
плеснул из него в чашку девушки. Когда она вернулась к столу, Алексей
Дмитриевич уже разливал кофе. Он не успел доесть первый бутерброд, как
девушка вдруг уткнулась носом в стол, едва не столкнув чашку. Алексей
Дмитриевич быстро подхватил ее, вылил "хитрый" кофе в раковину, тщательно
промыл чашку и вновь плеснул в нее из термоса. Затем хлопнул пару раз в
ладоши у уха девушки, но она никак не реагировала.
девушку на руки и отнес на кушетку, стоящую возле окна за ширмой. На этой
кушетке дежурные врачи часто отдыхали в ночную смену. Уложив девушку, он
уже хотел уйти, но тут его взгляд упал на ее ноги: коротенький халатик
распахнулся и обнажил красивые бедра. Чисто машинально он провел рукой по
бархатистой коже, но, когда прикоснулся к ажурным трусикам, его неожиданно
охватило страстное желание. Он расстегнул ее халатик. У молоденькой
медсестры было удивительно соблазнительное тело: тонкая талия особенно
подчеркивалась довольно крутыми бедрами, а грудь выглядела очень
аппетитно. Он наклонился, притронулся языком к - одному соску, потом к
другому, искоса поглядывая на ее лицо. Глаза Ани были совершенно
неподвижны. Она спала глубоким сном.
начал ласкать языком промежность. Девушка от этих ласк чуть дернулась и
раздвинула ноги пошире, обхватила его голову руками и сильнее прижала к
себе. Чуть простонав, она попыталась чтото сказать, но губы не слушались,
а вскоре перестали подчиняться и руки...
силой направил свою плоть в нее. Она вдруг негромко вскрикнула и
попыталась открыть глаза.
остановиться уже не мог, да это было уже и не важно, он с первого раза
вошел в нее до конца. Алексей Дмитриевич впился в ее губы, обхватил полные
ягодицы ладонями и продолжил "внутреннее знакомство".
только в какой-то момент несколько раз конвульсивно дернула бедрами,
помогая ему дойти до края блаженства, затем ее тело обмякло. Она глубоко
и, как ему показалось, счастливо вздохнула, и вновь ее дыхание стало
ровным и спокойным.
Дмитриевич поцеловал ее грудь, как бы благодаря за доставленное
удовольствие, встал и с ужасом заметил, что не только он и девушка в
крови, но и простыня. Да, дела... "Только этого еще мне не хватало!" -
промелькнуло у него в мыслях. Он вздохнул, покачал головой, но тут же стал
действовать.