Андрей Ильин

Законник

Сан Саныч лежал на кровати. И на спине. В последнее время это было его
любимое положение в пространстве: навзничь, вытянувшись во весь рост,
закрыв глаза и сложив руки на груди. То есть примерно так, как при
последнем наземном перемещении по недолгому маршруту квартира - кладбище.

"Я что, репетирую, что ли? Чтобы на премьере убедительней выглядеть? -
иногда думал он, просыпаясь и видя себя в висящем на стене зеркале. - Или
привыкаю к гиподинамии?"

Сан Саныч переворачивался на бок, засыпал и, проснувшись, глядел в зеркало.
Поза была та же. Умиротворенная, в полный рост. Для полноты картины не
хватало только скорбящих сослуживцев у изголовья, табуреток, запаха
сосновых досок, духовой музыки, водки и разбросанных по полу дешевых
цветов.

Ветеран-диверсант чертыхался и вставал. Разом. Как по тревоге.

Негоже вот так вот, без всякого сопротивления, на условиях, предлагаемых
противником. Неудобно как-то. Бывшему боевому разведчику, офицеру и
орденоносцу.

Сан Саныч открывал форточку, брал гири и проделывал обязательных своих
пятьсот утренних упражнений. Если бы тот, пятидесятилетней давности Сашок
увидел эти его физкультурные упражнения, он бы лопнул со смеху. Или напился
до зеленых чертей, кабы узнал в этом разваливающемся на составные части
старике, с десятикилограммовыми гирями в руках, себя.

Завершалась зарядка отжиманием от пола. Громко считая, Сан Саныч отжимал
поясничную область от паласа.

Раз.

Два.

Три-и.

Че-ты-ты-ты-ре-еее!

Пя-а-а-а-а...

Сила земного притяжения явно превосходила тягу распрямляемых мышц. Или она,
эта прижимающая к земле сила, выросла на пару g за последние пятьдесят лет?
Или Ньютон неправильно ее вычислил?

...ать!

Аут!

Земной магнетизм опять выиграл по очкам.

Теперь водные процедуры и бег трусцой отсюда - до ближайшего аптечного
киоска за таблетками, защищающими организм от последствий физкультуры.

О-ох!

Из почтового ящика Сан Саныч вытащил почту - кипу бесплатных, совершенно
бесполезных пенсионеру газет и несколько приглашений. В собес. В жэк. На
торжественное, по какому-то там случаю, собрание ветеранов, которое должно
было состояться в районной администрации. После собрания ветеранам
обещались щедрые подарки. Подарки Сан Санычу были не нужны, а вот увидеть
старых знакомых он был не прочь.

"Пожалуй, схожу", - решил он. Это тоже в каком-то смысле физкультура.
Взамен отжиманий.

Когда оно там назначено?..

Сборище ветеранов представляло печальное зрелище. Как последнее построение
сданных в металлолом боевых кораблей. Ветераны блестели орденами, вставными
зубами и не поддающимися обмерению лысинами. Они бодрились. Молодцевато
стучали каблуками теплых тапочек об пол, колотили друг друга по плечам и
спинам, грозились тряхнуть стариной и даже пытались тряхнуть стариной,
после чего выстраивали длинные очереди в туалеты на всех шести этажах
административного здания и в специально открытые по такому случаю кабинеты
медицинской помощи.

В общем, все как обычно на мероприятиях, где собирают более чем два десятка
людей преклонного возраста одновременно.

В торжественной части выступал вначале самый главный, штатный, т.е.
получающий твердый оклад, ежеквартальные премиальные и управленческие
льготы, ветеран района - мужик лет сорока с красной, как краснодарский
помидор, рожей, за ним дышащие на ладан "представители с мест", за ними
черт знает, но тоже любящий ветеранов, кто и самым последним - Глава
администрации.

Глава говорил о вкладе старшего поколения в дело борьбы с разнообразными
врагами и с не менее разнообразными историческими, государственными и
прочими ошибками, о их незаслуженном забвении, о их проблемах, которые
необходимо решить не позднее завтрашнего утра, и о своей и всего аппарата
районной администрации горячей любви к старшему поколению.

Главе администрации бурно аплодировали сидящие в задних рядах работники
отделов администрации.

"Где я его видел? - думал про себя Сан Саныч, наблюдая на трибуне
импозантного во всех отношениях Главу. - Ну ведь видел, точно! И точно не
на трибуне. А где?"

У Сан Саныча была абсолютная память на лица. Без нее он не мог бы служить в
разведке, а тем более в розыске. Сыскарь, который тут же забывает
покинувшего его кабинет посетителя, равен хирургу, который оставляет в
каждой вскрытой им брюшной полости по одному предмету бытового обихода.
Такого сыскаря из того кабинета надо гнать в три шеи...

Кабинета...

Точно, кабинета!

Сан Саныч чуть не свалился со стула. Наверное бы; и свалился, если бы его с
двух сторон не поджимали сидящие рядом ветераны.

Он знал Главу администрации. Лично. Очень близко. И задолго до настоящего
собрания. Этот нынешний Глава администрации сидел пред ним, не далее чем
двадцать лет назад, по другую сторону казенного стола. Стоящего в кабинете
следователя по особо важным делам. Тогда нынешний Глава был
подследственным, как его, дай бог памяти... ну точно - Мокроусовым, сильно
подозреваемым в очень мокром преступлении. (Наверное, потому и запомнилась
фамилия, что была вполне созвучна статье обвинения.)

Мокроусовым. А не Петровым, как его представил председатель собрания.
Конечно, раздобревшим, постаревшим, но Мокроусовым! Вне всяких сомнений!

Теперь Сан Саныч слушал докладчика с гораздо большим вниманием. Теперь он
был ему интересен.

Характерный акцент на букву Т. Верно, был такой. Именно на Т, с растяжкой и
какой-то особой твердостью в начале произношения И вот этот жест -
подергивание левого уголка губ вверх. И отбрасывание челки со лба

Ну он же! Он самый! Двойное убийство с отягчающими обстоятельствами. В
Звенигороде. Точно - в Звенигороде. Вооруженное сопротивление при захвате,
ранение милиционера. Как же он от вышака ушел? Ему же исключительная мера
шла. По совокупности...

- Считаю необходимым рассмотреть вопрос об освобождении ветеранов от уплаты
коммунальных услуг или хотя бы ослаблении данного финансового бремени... -
говорил нынешний Глава с высокой трибуны.

- Не лепи горбатого, начальник! Не было мокрого! Не было!! - истерично
кричал нынешний Глава, не бывший тогда Главой, но уже бывший среди своих
сообщников Главарем.

Интересно, как его занесло в такие верхи?

- Особую благодарность хочется выразить нашим отставникам-милиционерам и
работникам безопасности за их многосложную, самоотверженную, в полном
смысле боевую в мирное время службу...

Ты смотри, как меняет мировоззрение людей время. И даже отношение к
"ментовским ищейкам". Раньше докладчик оценивал их работу несколько иначе.
И в других выражениях. Не столь изысканных.

Кстати, у Мокроусова, если это Мокроусов, слева на шее было большое родимое
пятно. С полтинник шестьдесят первого года.

- Можно вопрос к председателю? - громко спросил Сан Саныч.

Докладчик осекся и недоуменно повернулся к онемевшему от растерянности пред
столь вопиющим административным нарушением регламента председателю
собрания.

На шее, под ухом, чуть выше воротника добротного валютного костюма, у Главы
районной администрации располагалось большое родимое пятно. Круглое. Как
полтинник шестьдесят первого года.

- Говорите, - разрешил председатель.

- На сколько рассчитана торжественная часть? - спросил Сан Саныч.

- Еще минут на десять-пятнадцать. А потом раздача подарков.

- Спасибо, - поблагодарил Сан Саныч.

И сел. Получив исчерпывающий ответ на интересующий его вопрос.

На трибуне стоял Мокроусов. Убийца и рецидивист. Теперь уже абсолютно
точно. Теперь уже без вариантов!

А ведь не должен стоять. Никак не должен! Должен лежать где-нибудь на
безымянном тюремном кладбище под безликим инвентарным номером. Как
приговоренный к высшей мере наказания. И как этой мере подвергнутый.

Но даже если помилованный, то все равно не стоять на трибуне, а сидеть.
Пожизненно.

Но даже если не сидеть, например, будучи сактированным по здоровью, то все
равно не стоять там, где он нынче стоит, а в лучшем случае лежать на
казенной коечке где-нибудь в провинциальной богадельне.

Или я ничего не понимаю!

Сан Саныч действительно ничего не понимал. Как так может быть, чтобы он,
заслуженный работник правоохранительных органов, находился рядовым зрителем
в зале, а преступник, рецидивист и убийца, которого он когда-то ловил,
делал ему доклад с высокой трибуны? По поводу его праведно прожитой жизни.
Ерунда какая-то. Если не сказать крепче!

Так, и что теперь делать?

- А теперь, уважаемые ветераны, мы просим вас проследовать в вестибюль и
получить полагающиеся вам продуктовые подарки. Согласно утвержденному
администрацией района списку, - ответил на не прозвучавший вопрос
председатель собрания.