Андрей Константинов и Александр Новиков
Мент
отличие от утюга, не требует "тщательного изучения прилагаемой инструкции
перед началом эксплуатации". Раскрыл и "эксплуатируй".
написали. В каком жанре? С какой целью? Это - детектив?.. Ну, в общем-то,
да... Хотя детектив содержит не только загадку, но и разгадку. Наш роман не
содержит разгадки. Мы, собственно, и не ставили себе цель написать
классический детектив и запутать читателя так, чтобы он ничего не смог
распутать. Внимательный читатель все поймет сам.
уголовного розыска. Почти реальную. В этом смысле "Мент" является скорее
полудокументальной хроникой и более всего "стыкуется" с "Мемуарами" Франсуа
Видока, которые вышли в свет в 1828 году в Париже... Авантюрист,
преступник, каторжник, а позже полицейский, Видокстал в конце концов
частным детективом. Впервые в литературе рассказав о жизни преступного
мира, он создал жанр про "полицейского и вора". Его "Мемуары" пользовались
громадным успехом и именно потому, что автор использовал реальный
непридуманный материал.
художественной (и псевдохудожественной), документальной (и
псевдондокунменнтальной) литературы подобное встречается нечасто. Даже
когда книги пишут серьезные и знающие тему люди,- все равно иногда
получается "развесистая клюква". Различие только в степени "развесистости".
"вспахали" Солженицын, Шаламов, Лебеденко, относится все-таки к другой,
ушедшей эпохе.
тяготеют к сенсационности. Увы... Не претендуя на полноту охвата, мы все же
пытались восполнить этот пробел. Что получилось - судить тебе... А мы
садимся писать завершение нашей трилогии.
в Питере морозным и ветреным. Солнце, кажется, даже и не думало о том,
чтобы выглянуть из-за серых, низко висящих туч, с которых сыпался на
угрюмый город колючий снег. Поземка заставляла прохожих жаться к
нахохлившимся домам. Люди торопливо семенили по заснеженным тротуарам,
стараясь побыстрее юркнуть туда, куда не мог ворваться за ними следом
пронизывающий ветер - в магазин, в метро, в собственную парадную...
группа из восьми человек, сидевших на корточках перед одиноким вагоном,
стоявшим на запасных путях Финляндского вокзала - далеко от шумных
перронов, к которым прибывали пригородные электрички и комфортабельные
поезда дальнего следования. Запасные пути у Финляндского вокзала - это
настоящий лабиринт, в котором случайный человек может запросто заблудиться.
На самом деле ничего странного в неподвижности восьми человек, сжавшихся на
корточках перед одиноким мрачным вагоном, не было. Вагон, перед которым они
сидели, назывался "Столыпиным" и предназначался для этапирования осужденных
к местам отбытия наказаний - а эти восемь были зэками, то есть как раз
"этапниками". Нет, конечно, целый вагон на восемь человек - это было бы
слишком жирно, просто этап формировался из нескольких партий - самые
большие прибывали, как правило, из "Крестов", а этих восьмерых автозак
доставил из изолятора, расположенного на улице Лебедева. Тюрьму эту
петербуржцы часто в обиходе называют "детской" - потому что в ней
действительно сидят преимущественно малолетки. Впрочем, на Лебедева хватает
и взрослых мужиков, содержащихся под стражей - ведь в каждую камеру
малолеток положен воспитатель, который обязан следить, чтобы не
беспредельничали, а надо сказать, что "детки" (среди них, как правило,
только те, кто совершил тяжелые преступления - убийства, изнасилования,
разбои и т.д.) способны на проявление такой жестокости, которая может
ужаснуть даже видавших виды опытных и заматеревших зэков...
его этапировали к месту отбытия наказания - и услышанный рассказ навряд ли
порадует добрыми и светлыми эмоциями. "Этап" - это сплошные нервы и масса
бытовых неудобств - так уж повелось в России с давних пор... Этап - это не
просто перевозка заключенного, это всегда новый рубеж в жизни, новая веха в
судьбе... У нас ведь в стране как: каждый сиделец сначала числится
задержанным, потом арестованным. И пока томится он в изоляторе под
следствием - преступником его называть нельзя, поскольку суд еще не
определил степень вины и меру наказания. Определить-то суд еще ничего не
определил, а содержащийся под стражей уже наказан - дурной едой, теснотой,
кислородным голоданием и замечательным, можно сказать - душевным -
обществом. Редко кто в изоляторе умудряется свое здоровье поправить. Когда
следствие завершается, заключенный начинает знакомиться с делом, которое
направляется в суд. После идет процесс - зэк, естественно, по-прежнему в
"крытке" парится. Но вот уже и приговор вынесен - скажем, "семь лет в
колонии строгого режима" - а на зону сидельца все равно никто отправить не
торопится, потому как он хоть и осужденный уже, но осужденный, если можно
так сказать - не окончательно. Есть у заключенного право еще кассационную
жалобу написать и ответа на нее дождаться. А "кассационников" ни одна зона
не принимает - мало ли, какой ответ на жалобу придет. Хозяева так
рассуждают: "Нам невиновные не нужны". И они по-своему правы... А поскольку
в матушке-России запрягают очень медленно, часто так бывает, что от момента
задержания человека милицией до дня получения им ответа на кассационную
жалобу проходит год, порой и другой, а то и третий... Да что там -
случалось (и не так уж редко), что и по пять лет людей в "предвариловке"
мариновали...
везде обжиться умудряется. За долгие месяцы тюрьма и впрямь домом родным
становится, в котором все ходы-выходы знакомы, и про каждого
соседа-сокамерника известно больше, чем про собственную жену...
Сокамерники, как и жены, конечно, разные попадаются - и нормальные люди, и
твари конченные, но, по крайней мере, понятно чего от каждого ждать можно.
Человек-то больше всего всегда страшится неизвестности...
получения ответа на кассационную жалобу (у одних это "вскоре" несколько
дней тянется, у других - месяцы занимает, тут ведь как карта ляжет), зэку
объявляют, что утром он, сердешный, уйдет на этап... Из родимой "хаты"
заключенного с вещами переводят в "этапную" камеру, в так называемый
"собачник". Почему "собачником" эта камера называется? Да потому, что уюта
в ней, конечно, никакого - никто ведь в этой "хате" дольше чем на
сутки-двое не задерживается, а стало быть - почти каждый норовит
наплевать-нагадить от всей души - "крытке" на память... Потому и
"собачник", что у пса в будке уютнее, чем в "этапной" камере... Ну, а утром
"этапников" шмонают напоследок, выдают сухой паек, грузят в автозак - и с
ветерком доставляют до вокзала, где уже ждет осужденных так называемый
"Столыпин" - специальный "этапный" вагон... Надо сказать, что шмонают
"этапников" перед погрузкой в автозак без особого рвения - уходящие
сидельцы вертухаям уже "до балды" - убывает человек - и скатертью дорога,
за него теперь пусть другие отвечают, да и что он из крытки с собой в
дорогу-то взять может? Другое дело, если у "конвойщиков" с зэком какие-то
личные счеты - тогда да, тогда бедолаге могут и трусы на ленты распушить,
чтоб запомнил, сука, кому в тюрьме банковать положено... Но такие ситуации
случаются все же редко, и, как правило, "предэтапный шмон" - чистая
формальность, не более... Вертухаи, они ведь тоже - люди, так что, ежели к
ним - по-человечески, то и они в ответ - по-людски. В пределах разумного,
естественно... Можно, конечно, и на садиста нарваться - но тут уж кому как
повезет. Выродки встречаются во всех социальных группах...
на дорожку баловать не будет, это надо понимать. В начале девяностых годов
в Питере "этапник" получал полбуханки черного хлеба да горсть сахарного
песку. И на сколько дней выдавался этот харч - тут опять все от везения
каждого отдельно взятого зэка зависело. Какие-то нормы, разумеется,
существовали - но кто и когда в России их соблюдал, эти нормы?.. Так что,
ежели всю специфику момента оценить, то зэчара должен был и за половину
буханки государству "спасибо" сказать. А то, что сахарный песок высыпали
просто на хлеб, а не выдавали в аккуратном пакетике - так ведь зэк не