Эрик ВАН ЛАСТБАДЕР
ЧЕРНОЕ СЕРДЦЕ
От автора
Ни одно из свидетельств, письменных или устных, нельзя принимать как факт.
События и, в особенности, мотивы главных действующих лиц постоянно меняются,
словно рельеф песчаного пляжа, постоянно меняемый ветром. Похоже,
объективного взгляда на эти события и мотивы и существовать не может:
политическая ситуация и по сей день остается взрывоопасной, политические
линии так тесно переплетены, что истину выявить невозможно. И все это
сопровождается людской болью, страхом и идеологической истерией.
истории Камбоджи последних десятилетий и полагался при этом, в основном, на
интуицию - поскольку другого способа добраться до правды я не представлял.
по крайней мере кажется, что истинную натуру характера камбоджийца мне
показать удалось.
***
понадобились для того, чтобы все это придумать, вполне серьезны и реальны. Я
бы хотел воспользоваться возможностью и поблагодарить людей, которые щедро
предоставили мне свою помощь. Вряд ли, конечно, стоит говорить, что все
персонажи этой книги - сугубо вымышленные, они не имеют никакого сходства ни
с кем из реально существующих людей.
клуба Гонконга, и, особенно, Сичана Сива, который выжил в той трагедии, что
постигла его страну
мне как исторический фон, так и идеи.
который, как всегда, вычитывал рукопись.
Наши дни, Нью-Йорк
Сгустки ночи расступались и обнажали тропу, по которой невидимым прошествует
он.
свежеприготовленного мяса, ритмичные звуки их животного спаривания. Он
слышал, как стонала женщина и как выкрикивала она имя мужчины:
вожделением и обещанием. Но обещание не достигало его, он и не прислушивался
- эта горячка не для него, ни сейчас, ни потом. Эти звуки были словно
песнопение чуждой религии. Может, как христианская месса. На латыни.
отстранен. Этот разум заполняли воспоминания, привычки, знания - все то, что
они так тщательно вложили в него. Именно они сделали его таким, каким он
был. Они и, если б он о том задумался, история. Но он никогда об этом не
размышлял.
стоны и хрипы, плотная паутина страсти.
бесцветной жидкостью. Движением неощутимым, почти волшебным в своей
неуловимости, он достал откуда-то стальную иглу, которую придумал и дал ему
Мицо. По форме она напоминала букву Т, и потому очень удобно ложилась между
вторым и третьим пальцами.
жидкостью. Убедившись, что она покрыла всю поверхность иглы, выдернул
приспособление и невидящим взором уставился в потолок.
далекую станцию. Он старался зрительно представить их, замкнутых в
свернувшемся пространстве растущей страсти:
бычьей яростью он набрасывался на трепещущую женскую плоть. Их заливал пот,
лицо мужчины покраснело от трудов. Похоже, он скоро извергнет в нее свое
семя.
уровень своей головы. И сразу же почувствовал, как его, словно потоки
серебряного дождя, пронизало ощущение собственной мощи.
женском лоне. Глаза женщины были закрыты. Она протяжно стонала.
по своей собственной воле впилась ему в загривок.
напряглись, он громко глотнул воздух. В этот момент женщина открыла
затуманенные страстью, ничего не видящие глаза. Ее бедра еще теснее
обхватили мужчину, потому что ее уже настиг оргазм.
кричала, потому что залитое потом тело возлюбленного рухнуло на нее всей
обессилевшей тяжестью. Она видела его глаза, подернутые пленкой смерти, он
был все еще внутри нее, и все еще не утратил твердости.
КНИГА ПЕРВАЯ
ВАСИЛИСК
Июль, наши дни Нью-Йорк - Кенилворт - графство Бакс - Вашингтон
натертый паркет. Над ним нависла тень сержанта полиции Дугласа Ральфа
Туэйта. Тень эта явно нарушала гармонию света, царившую в доджо.
останавливаться ни ради сержанта полиции Туэйта, ни ради кого другого. Этим
утром, спустя немногим более двух суток после смерти Джона Холмгрена, им все
еще владела бессильная ярость, и он должен был изгнать ее из себя.
мои вопросы.
любопытством, но были слишком хорошо обучены, чтобы проявлять его и
прерывать упражнения. Не зря их группа в этом доджо считалась самой
подготовленной что в карате, что в айкидо.
посетителя, но Туэйт вынул свой значок. Этого было достаточно. Сэнсей хорошо
знал Трейси и не удивился появлению полицейского. О Джоне Холмгрене слышали
все. Потому что примерно до десяти часов позапрошлой ночи он был
губернатором штата Нью-Йорк.
меня ни на грош, - сержант полиции Туэйт нагнулся вперед, и полы его
светлого плаща коснулись напряженных мышц на спине Трейси. - Но ребята-то
знают, что я умею ждать.
его участился, адреналин начал поступать в кровь, уравновешивая состояние
его тела с состоянием мозга, полного отчаяния. Все, над чем он работал почти
что десять лет, рухнуло в одно мгновение. Такое невозможно было даже
представить.