Патрик Модиано
Улица Темных Лавок
успел Хютте уйти, как хлынул дождь, настоящий ливень, и мне пришлось
ждать, пока он перестанет.
Агентстве. Он сидел, как всегда, за массивным письменным столом, но пальто
не снял, и поэтому действительно чувствовалось, что он уезжает. Я сидел
напротив него в кожаном кресле, предназначенном для клиентов. Яркий свет
лампы с абажуром из опалового стекла бил мне прямо в глаза.
растерянным взглядом и отечным лицом, который поручил нам следить за своей
женой. Во второй половине дня она встречалась с другим черноволосым
коротышкой с отечным лицом в меблированных комнатах на улице Виталь,
недалеко от авеню Поль-Думер.
которой заросли его щеки. Большие светлые глаза смотрели отрешенно. Слева
от стола стоял плетеный стул, на котором я сидел, когда работал. За спиной
Хютте почти полстены занимали стеллажи темного дерева с ежегодниками
Боттена, телефонными и прочими справочниками за последние пятьдесят лет.
Хютте часто говорил мне, что это для него незаменимое подспорье - без них
он как без рук. И что ни одна библиотека не содержит столько ценных и
волнующих сведений, ибо на страницах этих справочников можно обнаружить
следы давно исчезнувших людей и обстоятельств их жизни - следы целых
миров, о которых могут поведать они одни.
Хютте, обводя широким жестом полки.
комнату была распахнута, и я видел стоявший там потертый бархатный диван,
камин и зеркало, в котором отражались ряды адресных книг, справочников и
лицо Хютте. Клиенты обычно ждали приема в этой комнате. Паркет был покрыт
персидским ковром. На стене у окна висела икона.
останавливаться здесь.
частного сыска в 1947 году, и до меня у него сменилось немало сотрудников.
Мы сообщали нашим клиентам интересующие их подробности "светской хроники",
по выражению Хютте. Ведь наши отношения с клиентами, любил он повторять,
это отношения "людей светских".
почти двухметрового роста.
рюмочке...
овальной формы, с выцветшими желтоватыми стенами. На полу стоял черный
портфель, набитый доверху - его даже не удалось закрыть. Хютте поднял его.
Он нес портфель под мышкой, придерживая другой рукой.
чуть помедлил, прежде чем захлопнуть дверь, и от металлического щелчка у
меня екнуло сердце. Звук этот отмечал конец долгого периода моей жизни.
носовой платок, вытер лоб.
которой было выведено блестящими золотыми буквами:
на начало зимы, воздух был теплым. Дойдя до площади, мы сели за столик на
террасе кафе "Гортензия". Хютте любил это кафе, потому что там были
плетеные стулья, как в прежние времена.
разбавленного водой.
прошлого...
пустоту в душе. Этот человек многое значит для меня. Неизвестно, что стало
бы со мной без него, без его помощи десять лет назад, когда я был внезапно
поражен амнезией и жил, словно блуждая в тумане. Его тронула моя судьба, и
благодаря многочисленным связям ему удалось даже раздобыть мне документы.
удостоверением личности и паспортом. - Вас теперь зовут Ги Ролан.
разыскивал свидетелей или хотя бы следы моей прошлой жизни, добавил:
думайте о настоящем и будущем. Я предлагаю вам работать со мной.
лишь какое-то время спустя, - что его собственные следы тоже оборвались и
целый кусок его жизни мгновенно провалился, не оставив никакой зацепки, ни
малейшей путеводной нити, которая могла бы хоть как-то связать его с
прошлым. И правда, что может быть общего между этим изможденным стариком в
поношенном пальто, который уходил от меня в ночь с большим черным
портфелем под мышкой, и былым теннисистом, белокурым красавцем -
остзейским бароном Константином фон Хютте?
Анатоль-де-ла-Форж... Устроит?
Перед тем как набрать номер, я выпил для храбрости рюмку коньяка. Ну
почему даже такой пустяк, простой звонок по телефону, стоит мне
мучительных усилий и напряжения?
куртке бармена, а в пиджаке.