Ростислав САМБУК

КОЛЛЕКЦИЯ ПРОФЕССОРА СТАХА

Майор Шульга сидел в кабинете главного врача.

- Я должен еще раз напомнить вам, - сказал он подчеркнуто официально,
- что от моего разговора с раненым зависит розыск опасного преступника, а
может целой банды.

Профессор только развел руками.

- Сочувствую... сочувствую... - заговорил он быстро, - однако...
Сейчас придет Юрий Юрьевич - врач, который лечит вашего сержанта.
Вероятно, он разрешит... Понимаете, Омельченко в очень тяжелом состоянии,
и любые разговоры с ним категорически запрещены.

Шульга упрямо наклонил голову.

- Он - работник милиции и хорошо знает, зачем я пришел сюда. Уверен,
что разговор не взволнует его. В конце концов всего несколько слов...
Только несколько слов...

- Я все понимаю, но без Юрия Юрьевича... А вот и он.

В кабинет вошел живой, с быстрыми глазами мужчина в белом халате. Он
торопливо прошел от двери к столу главврача, будто скользя по блестящему
паркету. Полы его незастегнутого халата развевались как крылья.

Выслушав просьбу Шульги, не колеблясь сказал:

- Можно. Ваш милиционер - счастливчик. Если бы нож прошел на
несколько миллиметров правее... - щелкнул пальцами. - А так... Будет жить
ваш старшина...

- Сержант, - уточнил Шульга.

- Возможно... возможно... Итак, вы хотите поговорить с ним? Только
кратко и в моем присутствии.

Шульга бросил на него неприязненный взгляд - разговор же не личный, а
служебный, и этому коротышке, очевидно, нет дела до всех инструкций,
относящихся к следствию, не говоря уж о служебной тайне. Шульга вздохнул
и, вместо того чтобы сказать сурово и официально, как собирался, произнес
с наигранной бодростью:

- Благодарю вас, Юрий Юрьевич. Я согласен на все.

Сержант Омельченко вымученно улыбнулся майору. Улыбка у него
получилась жалкая. Он как бы извинялся за то, что лежит в больнице и
отнимает время у старшего инспектора городского уголовного розыска. Хотел
что-то сказать, но Юрий Юрьевич властным жестом остановил его.

- Майор будет задавать вам вопросы, - он сел возле кровати. -
Отвечайте не спеша. Не напрягайтесь. - Он пощупал пульс у больного и
показал Шульге на табурет. - Начинайте, майор.

Шульга склонился над сержантом. Успокаивающе сказал:

- Я не хочу утомлять вас, сержант, но надо выяснить некоторые
вопросы. На вас напал один или несколько человек?

- Один... - Губы у сержанта были бледные, как у покойника. Он едва
шевелил ими, и Шульге показалось, что Омельченко вот-вот потеряет
сознание. Бросил тревожный взгляд на врача, но тот ободряюще кивнул
головой.

- Вы видели его? Помните?

- Да... - Сержант закрыл глаза, вспоминая. - Среднего роста. Может,
даже ниже меня. В темном костюме, длинные волосы. Голос хриплый...

- Лицо запомнили? Можете описать его?..

Сержант снова закрыл глаза.

- Нет... - покачал головой. - Не припомню... Хотя... Кажется,
горбоносый, или тень падала... Темно там было... - пожаловался он. - И,
кроме того, все произошло так быстро...

- Никто вас ни в чем не обвиняет, сержант, - успокоил его Шульга. -
Но ведь вы понимаете, - искоса посмотрел на врача, - наша задача -
обезвредить преступника. Как это случилось? После того, как старшина
Вовкотруб с Рыжковым пришли в ресторан?

- Я остался... - начал сержант.

- Да... да... - кивнул майор. - Все это мы знаем. Скажите, откуда
появился тот?.. Преступник... И как?..

- На дорожке... к ресторану, - прерывисто ответил сержант. - Он
крикнул мне: в кустах кто-то стонет. Ну, и я... попался на удочку... Успел
сделать лишь шаг налево... И все... Ничего больше не помню...

- И вы не слышали стона в кустах?

Губы сержанта задрожали, и врач сделал майору знак прекратить
разговор.

- Хватит... - Юрий Юрьевич положил ладонь на лоб сержанта. - Майор
благодарен вам. Да?

Шульга понял его. Встал.

- Поправляйтесь, сержант, я загляну, когда вам полегчает. А
преступника мы непременно поймаем! - бодро пообещал он, хотя сам не очень
верил в это. Действительно, либо преступник был достаточно опытен, либо
ему просто повезло: не оставил следов. А приметы, которые запомнил
сержант, не очень проясняли дело...

...Это произошло так. Около одиннадцати вечера милицейский мотоцикл
остановился на одной из аллей городского парка... С него слезли старшина
Вовкотруб и сержант Рыжков. Оставив возле мотоцикла сержанта Омельченко,
пошли посмотреть, что делается в парковом ресторане...

Вернулись минут через двадцать. Сержанта Омельченко возле мотоцикла
не было. Немного подождали его. Сержант не возвращался. Тогда,
обеспокоенные, начали звать его и наконец решили осмотреть кусты.
Омельченко уже истекал кровью. Хорошо, что до больницы было недалеко.
Старшина Вовкотруб и Рыжков перенесли его туда на руках.

Через несколько минут у места преступления остановилась оперативная
машина. Подогнали два милицейских мотоцикла, включили фары. Шульга
осмотрел кусты, но ничего не нашел: сухая земля не сохранила следов,
только трава, на которую упал сержант, пропиталась кровью.

Решив еще раз осмотреть место преступления при дневном свете, Шульга
направился в больницу.

Возвращаясь в управление, Шульга всматривался в пустые улицы,
провожал глазами одиноких прохожих и со стыдом думал, что преступник
блуждает где-то на свободе, теперь уже вооруженный...

Майор пошевелился на сиденье, усаживаясь поудобнее. Понимал, что
нападение на сержанта Омельченко случайное, не подготовленное заранее, -
старшина мог и не оставить Омельченко возле мотоцикла.

Итак, случайность. Но устроил нападение смелый и опытный преступник,
будто готовился к нему - сделал все чисто и почти не оставив следов...
Разве что сломанная веточка. Так ее мог сломать, падая, и Омельченко...
То, что преступник не оставил следов и украл пистолет, очень беспокоило
Шульгу.

Разговор с Омельченко дал майору не очень много, но и не так уж мало.
По крайней мере, у Шульги уже был материал для первого доклада начальнику
уголовного розыска: он составил список всех бывших преступников, живших
теперь в городе и области, и участковые инспекторы получили задание
проверить, где они были десятого мая между десятью и одиннадцатью часами
вечера.

Десятого мая Балабан проснулся поздно. Увидел на столе холодную
картошку и кусок вареной колбасы, поморщился: дрянь, а не завтрак. Съел
только колбасу, выпил стакан холодного чаю и, взяв оставленный сестрой на
буфете рубль, направился в город.

Послонялся по улицам и поднялся по крутой аллее к парку над рекой,
сел на скамейку. Было страшно жалко себя. Со злостью посмотрел на девушек
в коротких юбках, проходивших мимо него, громко и беззаботно смеясь. Он
бросил им вслед грязное слово, но от этого не стало легче. Тоска давила,
какая-то черная, беспросветная тоска, злоба.

Второй месяц после освобождения из колонии Алексей Балабан жил
преимущественно у двоюродной сестры в городе. У матери, имевшей дом в
пригородном поселке, бывал редко - мать бранилась и требовала, чтобы он
шел работать. Балабан даже устроился было на кирпичный завод, но выдержал
только неделю и убежал к двоюродной сестре. Считал, что Анна многим ему
обязана. Когда-то он провернул прибыльное дельце. Один только японский
транзистор стоил по крайней мере сотен пять. Балабан же продал его
какому-то пижону на сочинском пляже за две с половиной, сославшись на
нужду. И не жалел. Две с половиной так две с половиной, не все ли равно.
Деньги тогда текли у него сквозь пальцы, и, вернувшись к сестре, у которой
оставил краденые вещи, он даже не спросил у нее, кому и за сколько она их
продала.

Их с напарником взяли через несколько недель. Следователь собрал
неопровержимые доказательства, провел даже очную ставку с сочинским
покупателем транзистора. Тот, оказывается, сдал радиоприемник в московский
комиссионный магазин.

Не назвал Балабан только Анну. И вот тебе благодарность - рубль...
Балабан выпил на этот рубль стакан портвейна и купил сигарет. У него не
осталось денег даже на воду. А ему так хотелось выпить холодного бочкового
пива. У Балабана даже пальцы задрожали, когда вспомнил его вкус.

Пиво продавали в киоске в боковой аллее парка. Балабан представил,
как сдунет пенную шапку с кружки, и решился. Медленно встал, потянулся и
направился к киоску.

В будний день тут не было очереди - стояли лишь три-четыре человека.
Лёха оперся спиной о шершавый ствол каштана, под которым стоял киоск,
начал наблюдать. Вскоре к киоску подошел парень. Балабан тронул его за
плечо.

- Поставь кружку, - подмигнул, - когда-нибудь отблагодарю...