Сан Антонио
Голосуйте за Берюрье!
скомпрометировать, написал недавно пространное письмо комиссару Сан-Антонио.
всего сердца, чтобы ваша серия, Сан-Антонио, никогда не иссякла".
и коровам иметь детей - это в порядке вещей! Но телятина целый день (и на
завтрак, и на обед, и на ужин), телятина в течение двух недель, телятина,
слишком или недостаточно поджаренная, может запросто стать сущей мукой, не
так ли?
фаршированного рулета - такое не приснится даже в кошмарных снах! В конце
концов начинаешь ее не переносить.
гостиницы "Сторожевая башня и Новая мэрия" (вместе взятые). Это заведение,
славящееся своей чистотой, домашней кухней, видом на мельницу Тюрлюрю,
любезностью хозяйки, роскошным японским бильярдом и бассейном с плавающими
раками (восемью штуками, действительно плавающими, причем их никто, кроме
кухонного персонала, не беспокоит), но заведение, в которое я очень не
рекомендовал бы коровам посылать своих отпрысков.
лестничной клетке, который, как оказалось, является шурином хозяина. Он
расхваливал ухоженность заведения, спокойствие края, красоту пейзажа.
течение двух недель мы уплетаем коровьих детей утром, в обед и вечером.
Удивительно нетерпеливы местные жители. Они не ждут, пока телята станут
быками. Они поедают свои доходы, так сказать, на корню.
унтер-офицера жандармерии, который храпит в соседней комнате, здесь не
слышно никакого шума. Иногда мне кажется, что меня маринуют в доме отдыха с
непроницаемыми стенами. Ко всему прочему, погода стоит плохая. Поначалу,
однако, мы были оптимистами, поскольку человечек под зонтиком на нашем
барометре предусмотрительно оставался в своем укрытии. И, наоборот, дама с
зонтиком от солнца, предвещающая хорошую погоду, красовалась на авансцене.
Наш барометр никогда еще не ошибался, никогда. Ведь он был швейцарским,
поэтому мы ему верили. Но, возможно, он принял французское подданство, ибо
обитал в нашем особняке в Сен-Клу? Как бы там ни было, но завлекающая улыбка
девицы с зонтиком подстрекнула нас к отъезду. Я схватил Фелицию за руку,
затем другой рукой подхватил наш большой чемодан, и мы неожиданно укатили,
минуя вокзал, на моем автомобиле.
Нижнее Сен-Тюрлюрю: его больше нет. Поскольку оно было вытянуто в длину, на
его месте построили национальную автомагистраль, и все, что от него
осталось, так это писсуар, который нижние сентюрлюрюнцы, эмигрировавшие в
Верхнее Сен-Тюрлюрю, благоговейно перекрашивают каждый год к 14 июля1 и
возлагают к нему венок. В то же время Верхнее Сен-Тюрлюрю стал процветающим
городишком. В нем имеется дополнительное почтовое отделение, которое
одновременно является хлебным и газетным складом, а также бакалейно-табачной
лавкой высшего разряда. Лавка в свою очередь разделена на две части, слева
от двери располагается кафе с продажей табачных изделий и, представьте себе,
со столиками для домино и стендом для метания дротиков (тот же Лас-Вегас, но
чуть поменьше); справа - бакалея ателье высшего разряда. Там продаются
крупномолотая соль, горчица, дамские платья, дурацкие полусферические шляпки
(действительно, дурацкие), кофты с кружевами на груди, нижнее белье ручной
работы, вызывающее похоть, и такие плутовские трусики, что Поль-Эмиль Виктор
купил бы три дюжины пар, готовясь к очередной экспедиции в Арктику. На
упомянутом магазине две вывески: слева - "Местная дырка", справа -
"Парижское изящество". Короче, в этом краю не соскучишься. Мы с мамой
убиваем время, играя в рами2. Иногда к нам присоединяются жильцы гостиницы,
ибо в ней проживают избранные. Сюда приезжают отдыхать достойные люди. Среди
них: бывший налоговый инспектор с супругой; бывший унтер-офицер жандармерии
- храпун, о котором я уже упоминал; девица восьмидесяти четырех лет, которая
играет по воскресеньям в церкви на фисгармонии, и чета пятидесятилетних
голубков, любимцев компании (после меня), которые являются англичанами и не
скрывают этого.
гостиницы высыпали на террасу, кроме двух англичан, недовольных тем, что
прекратился дождь.
могла бы десять лет сидеть на муравейнике и быть в восторге, лишь бы я
находился в поле ее зрения.
последнюю неделю на Лазурном берегу. Укладываем чемоданы - и завтра ты
просыпаешься у Средиземного моря.
"Сторожевой башни" ей по душе. Она в окружении людей своего возраста, и все
всегда вместе.
покупают в "Парижском изяществе", где продают также и разные фривольные
штучки. У меня уже собралось два кольца для салфеток из настоящего белого
дерева, четыре брелока, ручка, в которой можно увидеть мэрию, старую башню,
мельницу и церковь Сен-Тюрлюрю, и шесть галстуков, на самом красивом из
которых изображена лошадиная голова на красно-фасолевом фоне.
между одолевающей меня скукой, граничащей с неврастенией, и желанием
доставить удовольствие маме. Потом я думаю про себя, что, поскольку мы не
расстаемся, ее счастье останется неизменным и что средиземноморское солнце
не испортит картину нашего отдыха.
аспирина. Загоревшим кажется один только инспектор, потому что он недавно
перенес желтуху.
Не беспокойся. Если она будет слишком недовольна, я ей уплачу неустойку.
решаюсь атаковать хозяйку. Это достаточно крупная дама, ее грудь похожа на
две тыквы в мешке. Она укладывает ее на прилавок или при ходьбе отклоняется
назад, чтобы под ее тяжестью не опрокинуться вперед.
бумаги. Ее муж, кухонных дел мастер, стоит рядом и наблюдает. Я не
осмеливаюсь их беспокоить в этот ответственный момент и сажусь в углу.
Служанка надраивает произведение искусства из гипса, представляющее собой
громадного волкодава со свисающим языком. Это украшение номер один
раздаточного столика.
рыжая баба с прямыми жесткими волосами. Она старая, плоская и недалекая.
Откровенно говоря, меня здесь не балуют. Вот уже две недели, мои милые
красавицы, ваш друг Сан-Антонио вынужден соблюдать целомудрие.
располагаю достаточным запасом прочности, чтобы позволить себе столь
продолжительное воздержание.
пасти стадо коз! Пастушье время могло бы стать моим временем!
Ротшильдов" в издании "Созвездие"1). Ее жалкая угловатая задница оставляет
меня равнодушным. Но мое воспаленное воображение рисует мне совсем иные
картины, более округлые, более аппетитные и более завораживающие.
ключицу.
багровый, с кошачьими усами, утиным носом и маленькими глазками, похожими на
башмачные кнопки. Это бонвиван, его особая примета - отсутствие раскатистого
"р".
кепи, сходятся. Несмотря на его плешивость, он все равно узколоб. За сорок