Сан-Антонио

Смертельная игра

ЖАННЕ И СИМОНУ ПЕРЕН

С ДРУЖЕСКИМИ ЧУВСТВАМИ.

С.-А.

Действующие лица этой книги вымышлены, увы!

Но если кто-то узнает в ней себя

пусть успокоится, меня это не огорчит.

С.-А.

Глава I

Что называется, сесть в поезд

Вы, конечно, скажете, что я законченный извращенец, но я люблю женщин в
очках. Мое заветное и самое непорочное желание - заполучить одну такую,
смазливую и молодую, для личного наружного применения.

Познать блаженство с лапочкой, укомплектованной Братьями Лиссак,
согласитесь, в этом есть свое очарование. Представьте только, очкастая мышка
млеет под вами, как контрабас под смычком, а вы следите за ее глазами, как
за китаезными рыбками в аквариуме (так говорит Берю). Это завораживает,
просто замораживает (благо, не отмораживает) с головы до пят, включая сюда
мембрану медиан, подбрюшную артерию и шалуна Христофора (первооткрывателя
дам).

В такие мгновения впадаешь в раж и начинаешь пыхтеть, как драндулет в
четыре лошадки с двойным карбюратором, от чего линзы малышки покрываются
туманом.

Так я слежу - незаметно, сами понимаете - за одной любезной моему сердцу
особой в окулярах, а мой игривый ум между тем вспахивает целину воображения.

В списке награжденных мною целая коллекция шикарных бабенок. Если бы
пришлось составлять опись всех дамочек, которых я своим темпераментом
превратил в огненную Этну, получился бы настоящий перечень моего сердца или
перечник моего перца (как хотите), рядом с которым каталог Маню де
Сент-Этьен имел бы вид сборничка лирических поэм. Перечислю вам кого помню:
одиннадцать сотен парижанок, ровно восемнадцать крестьянок, сто две
продавщицы галантереи, двенадцать испанок, три англичанки, одна
прихрамывала, а одна была из Камбоджи, двадцать пять негритянок и одна
шестидесятилетняя старушка (она была в маске во время карнавала в
Сент-Ном-ля-Бретеш). И до сих пор, вы только подумайте, ни одной, ну ни
одной очкастенькой! Это бесит, не правда ли?

Так вот, малышка, которую я балую своим вниманием, вполне обладает
требуемыми достоинствами, чтобы торжественно открыть серию моих
диоптрических любовных похождений. Она темно-шатенка-коротко-стрижка. У нее
масса разнородных прелестей: корзинка с грушами спереди, валторна сзади и
водопад "Девичьи слезы" в месте стока внутренних соков. Ее очки по форме
напоминают глаза рыси, чувствуете, как эта кошка впивается в шею. Линзы
пузырят ее взгляд, и он становится настолько загадочным, волнующим, что мой
указанный выше Христофор командует:

"Отдать швартовы!"

Мы в зале ожидания first class вокзала Монпарнас. Она купила билет в
Ренн, и я сделал то же, предвкушая возможность завязать разговор с моей
застекленной красавицей, как только случай представится. В данную минуту я
нахожусь одновременно на кожаном диванчике и начеку, потому что засекаю
появление сира Берюрье, который должен меня тактично эскортировать, стараясь
при этом остаться человеком-невидимкой.

Пока у него ничего не выходит, я замечаю эту красноватую массу за
сальными стеклами зала. Я леплю сигарету на губу, переругиваюсь с типом, у
которого нет огонька, и направляюсь к выходу. Табачный киоск справа. Я иду к
нему, не глядя на Толстого. Как человек в высшей степени одаренный
дедуктивными способностями, он заволакивает свои двести двенадцать фунтов
живого веса за киоск.

- Ты, наверное, ждал моего прихода, как верующий крестного хода? -
бормочет он.- Представь себе, что я никак не мог поставить шарабан, облазил
весь квартал у вокзала, рыскал по этим проклятым улицам, черт бы их подрал!
Невозможно никак припарковаться сегодня в Панаме1 и ее перипетии, как будто
они здесь все выставились...

Я запруживаю (как говорят нидерландцы, живущие в Голландии) этот поток
слов.

- Мы едем в Ренн, иди купи себе билет, поезд отваливает через десять
минут...

- Первым классом?

- Да, моя Толстушка, поедешь как майлорд! Он давит косяк на свои
чудовищного размера бимбарды,

доставшиеся ему по наследству, которые бы и корове мешали

ходить.

- У меня еще вагон времени. Девочка красивая?

- В моем вкусе.

- Счастливчик!

- Еще бы! Волшебница Маржолен подсунула мне в колыбель столько счастья,
что пришлось часть положить в нафталин.

Я только собираюсь вернуться к своему чемодану, как Берю обрушивает
слоновью десницу (если так можно сказать) на мою руку.

- Ты слышал новость?

- Про Красную Шапочку?

- Нет Мой племянник... Он снова занялся боксом.

- Он прав,- соглашаюсь я,- у него ведь расквашены только одно ухо и одна
челюсть, я тоже за симметрию!

- Не остри! Один солидный "импресса" только что подписал с ним выгодный
контракт по всей униформе, который возобновляется, если парень каждый раз
будет быстро вставать на ноги и держать язык за зубами

- Это клево! - объявляю я

- Нет, это Филипи

- Давай быстро за билетом, а то прозеваешь наш паровозик.

- Ладно! Ладно! Ты не можешь не дергать меня. Он хватает свой раздутый
чувал, ручка которого тут же остается у него в кулаке.

- Хорош ты будешь в первом классе с этим мусорным ведром,- возмущаюсь я.

- Не дергайся У меня все будет ча-ча-ча, как в чарльстоне.

Он удаляется аллюром запаленной лошади. Ваш покорный слуга, который более
известен под апробированным наименованием Сан-Антонио, снова заваливает в
зал ожидания. Куколка со стеклянными глазами все еще там, смирно сидит в
нескольких кабельтовых от моего сундука. Наконец, избавившись от Бугая, я
могу ее атаковать

Я отстегиваю ей взгляд, равный заряду динамита, который заставляет ее
опустить шторы. Она мне чертовски нравится, эта разбитная девчонка. В свои
девятнадцать лет она разбивает все, включая и мое сердце.

Я у нее на хвосте с самого утра Как мне достался этот вожделенный приз?
Тут целая история, и я расскажу ее вам, чтобы доставить удовольствие Два дня
назад наши службы по сортировке Интерпола арестовали некоего Зекзака,
югослава по национальности, но не стопроцентного, хотя все-таки славянина,
который был замешан в истории с хищением в Штатах. Хищением достаточно
необычным, потому что оно было совершено в лаборатории ядерных исследований.
Зекзака плохо обшарили, и когда за ним пришли, чтобы забрать на допрос, то
нашли лишь остекленевшие глаза в застывшем теле.

Этот маленький гурман, чтобы подсластить свои неприятности, сгрыз
конфетку со стрихнином. Единственное, что нам оставалось делать, это,
натюрлих, поставить мышеловку в отеле, где он проживал.

И хорошо, что мы это сделали, потому что на следующий день мышка, которой
я присуждаю первую премию в конкурсе очков всех видов, заявилась и спросила
мсье. Предупрежденный нами хозяин ответил ей, что постоялец отлучился (еще
бы, большие каникулы, а?!), поручив передать тому, кто к нему приедет,
подождать. Девушка так и сделала. Нетерпеливая, она прождала всего лишь до
сегодняшнего утра, после чего попросила счет

В итоге вот и все, как сказал бы Нескафе, у которого всегда был вкус ко
всему сгущенному: один погоревший тип, который кончает самоубийством,
малышка, которая спешит на свидание и после двадцати четырех часов ожидания
берет билет в Ренн. That's all.

Во всей этой истории есть одна удивительная деталь: девица удирает, не
получив за все время пребывания в отеле ни одного письма или звонка. В
течение этих самых двадцати четырех часов в арабских цифрах, минута в
минуту, она не покидала отель ни на минуту Вы можете себе вообразить
что-либо подобное? Если вы не хотите себе вообразить что-либо подобное, то
хотя бы вставьте себе перышко для легкости и помечтайте!

Вокзальный громкоболтатель объявляет по всей форме, что поезд стоит у
платформы. Пассажиры хватают свои манатки и бросаются на абордаж. Излишне
говорить вам, что я следую в душистом кильватере очаровательной очкарихи (на
самом деле она зарегистрировалась в отеле под именем Клер Пертюис). Когда
она оказывается у подножки вагона, у меня появляется идеальная возможность
обнаружить себя в ее жизненном пространстве.

- Позвольте мне поднять ваш чемодан, мадемуазель? Я получаю право на
улыбку без пломб и протезов, целиком надраенную хлорофиллом.

- Спасибо, мсье, вы очень любезны!

Когда слишком стараешься, можно и лоб расшибить, я знаю это, но уже не
чувствую тяжести ее чемодана. По собственному почину тащу ее багаж до купе,
которое оказывается, к счастью, свободным. Последний толчок - и вес в сетке.
Мужественным движением руки я вытираю лоб олимпийца. Французская
галантность- это шикарно, но иногда она заставляет попотеть.

- Благодарю вас, мсье.

Ее голос звучит для меня музыкой, от него мои евстахиевы трубы
закручиваются в спираль.

- Вы едете в Манс? - спрашиваю я с таким лицемерием, которому позавидовал
бы любой министр иностранных дел.