Пьер Сувестр, Марсель Аллен.

Жюв против Фантомаса

-----------------------------------------------------------------:)

П.Сувестр, М.Аллен. "Жюв против Фантомаса"

Книга: П.Сувестр, М.Аллен. "Жюв против Фантомаса. Месть Фантомаса"

Перевод с французского С.Семеницкого и О.Хохлова

Издательство ЦЭИНДС, Минск, 1991

OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 14 сентября 2001

-----------------------------------------------------------------:)

Центр экономической инициативы научного и делового сотрудничества

ЦЭИНДС, Минск, 1991

Перевод с французского С.Семеницкого, О.Хохлова

Художник Л.А.Вареца

Для среднего и старшего школьного возраста

В романах известных авторов французского детектива "Жюв против
Фантомаса" и "Месть Фантомаса" живо и увлекательно рассказывается о полной
приключений борьбе знаменитого инспектора полиции Жюва и журналиста Фандора
против грозного, коварного и загадочного бандита Фантомаса.

Глава I. Кабачок "Встреча с другом"

- Кружечку красненького, папаша Корн!

Охрипший голос толстухи Эрнестин был едва слышен в шуме прокуренного
кабачка, в котором, как обычно, собрались завсегдатаи этого заведения.

- Красного и хорошего! - уточнила Эрнестин, уличная проститутка, девица
крупного телосложения, с белыми волосами и следами усталости на лице. Папаша
Корн никак не отреагировал на ее просьбу. Это был настоящий великан, лысый,
усатый, стоявший невозмутимо целый день за своей стойкой.

В настоящий момент, засучив рукава, он мыл волосатыми руками стаканы и
ложки, лежавшие в тазике с теплой водой.

Кабачок "Встреча с другом" состоял из двух залов. Наиболее приличный из
них, в котором можно было выпить и поесть, выходил на бульвар Ла-Шапель. За
ним присматривала госпожа Корн. Если же посетитель проходил через дверь,
расположенную в глубине этого зала, то он оказывался во внутреннем дворике
восьмиэтажного здания. Наконец, перейдя этот двор, он попадал в другой зал
кабачка, который представлял собой низкую, плохо освещенную комнату,
выходящую на улицу Ла-Шарбоньер, улицу, пользующуюся дурной славой в этом
районе Парижа.

Лишь после того, как его потревожили в третий раз, папаша Корн,
по-прежнему позвякивая посудой в воде, наконец решительным тоном человека,
который дает понять, что провести его не удастся, ответил:

- Два франка, и бабки вперед!

Опытным взглядом содержатель заведения уже давно определил, что за люди
окружают девицу: за столом сидели два молодых человека с бледными лицами и в
потрепанных костюмах. Они были не из тех ребят, которые в случае
необходимости могли бы расплатиться за толстуху Эрнестин.

Последняя поняла опасения виноторговца. А Корн продолжал:

- Побереги нервы и не забивай мне башку своими баснями. Ты же знаешь,
мне наплевать на твоего малыша Мимиля и на его делишки; может, завтра он
пойдет на дело, и никто не поручится, что он возвратится и вернет мне долг.
Я сказал - два франка, значит, два франка, и деньги вперед.

Настаивать было бесполезно. Взбешенная, с перекошенным ртом, Эрнестин
бросила папаше Корну как последнее оскорбление:

- ...Ну и ладно. Я вообще не желаю разговаривать с такой скотиной, как
ты; правду люди говорят: папаша и мамаша Корн немчишки, грязные боши...

Обиженная, Эрнестин обвела взглядом публику, но никто в зале не обращал
внимания на их перебранку.

На минуту ей пришла мысль заручиться поддержкой Косоглазки, которая
устроилась возле двери с лотком, полным устриц и улиток. Но Косоглазка
спала, завернувшись в свои старые платки.

И, когда Эрнестин уже собралась возобновить свои попытки, в кабачке
раздался голос:

- Давай наливай, папаша Корн, я угощаю!

Несколько посетителей обернулись на голос, который принадлежал Саперу.

Сапера знали только под этой кличкой, которую он получил, как говорят,
благодаря тридцатилетнему пребыванию в Африке, точнее в Бириби, что в
Ламбесса, куда его сослали в штрафной батальон.

Вот это человек, перенес тяготы и лишения, но сумел сохранить чувство
собственного достоинство и не пресмыкаться перед офицерами! Что за характер,
темперамент он имел, если через двадцать лет его вынуждены были освободить,
так и не дождавшись покорности! Папаша Корн частенько после кружки пива,
когда был склонен к откровениям, важно заявлял, что таких людей, как Сапер,
потребуется много, когда придет время большой заварушки.

Тем временем, пока Эрнестин искала стул, чтобы в знак благодарности
сесть рядом с Сапером, сосед последнего лениво поднялся из-за стола.

- Я сижу слишком близко к окну, - пробормотал он, затем без всякого
объяснения отошел и смешался с группой мужчин, которые вполголоса что-то
обсуждали в глубине кабачка.

- Это Нонэ... - сказал Сапер.

И, поскольку проститутка неопределенно покачала головой, добавил:

- Ты же знаешь Нонэ?.. Он только что вышел из Новой тюрьмы?.. Просто он
не очень любит показываться. Его лишили права жительства в Париже.

- Понимаю, - сказала Эрнестин, которая, в свою очередь, хотела узнать
новости о Мимиле.

Тем временем Нонэ, проходя по залу, на минутку остановился возле
красивой девушки, которая, как было заметно, кого-то ждала.

- Ну что, Жозефина, - спросил Нонэ, - ждешь Квадрата?

Жозефина, девушка с голубыми глазами и черными как смоль волосами,
несколько раздраженно ответила:

- Разумеется, ведь не вчера я познакомилась с Лупаром и не завтра с ним
расстанусь...

- Ну, знаешь, - улыбаясь, сказал Нонэ, - а может быть, когда местечко
освободится...

- Нет, а ты что, сегодня на себя в зеркало не смотрел?

И, не обращая больше внимания на ухаживания кавалера, любовница Лупара,
которого чаще звали Квадратом, известного разбойника Ла-Виллет, посмотрела
на часы, висевшие над стойкой бара, поднялась и вышла из кабачка.

Девушка быстро спустилась по улице Ла-Шарбоньер и прошла по бульварам
до метро Барбе. Дойдя до конца бульвара Маджента, она замедлила шаг.

- Моя малышка Жожо?

Жозефина, девушка легкого поведения, которая, выйдя из кабачка, приняла
скромный вид, только что столкнулась с крупным господином, на чьем веселом
лице блестел единственный глаз, а другой оставался закрытым; тонко
подстриженная, уже седеющая бородка окаймляла лицо; на голове был котелок,
свою трость он держал под мышкой.

Блестя единственным глазом, он ласково расспрашивал девушку:

- Вы припозднились, моя обожаемая Жожо? Этот проклятый хозяин,
наверное, зорко следит за своими работницами?

Любовница бандита Лупара с трудом сдержала улыбку. "Хозяин? В самом
деле!"

- Ну да, месье Марсиаль.

- Не произносите здесь моего имени!.. Мой дом совсем рядом.

Он вытащил из кармана свои часы.

- Вот неудача... мне нужно возвращаться!.. Моя жена... но вы знаете,
моя красавица Жожо... уговор остается в силе... восемь сорок, Лионский
вокзал, платформа номер 2, скорый марсельский... Будьте ровно в восемь с
четвертью... Мы вернемся лишь к понедельнику... И я проведу прекрасное
воскресенье с моей милочкой, которая наконец согласилась... у, жестокая...

Крупный господин был вынужден прервать свою речь из-за нищего,
возникшего из темноты и начавшего канючить:

- Сжальтесь, господин хороший...

- Дайте ему что-нибудь, - сказала Жозефина.

Старый волокита исполнил просьбу девушки и еще раз подробно обговорил
детали свидания:

- Лионский вокзал... восемь часов с четвертью... поезд отходит в восемь
сорок. Я покидаю вас, Жожо, мое сердечко... Я уже опаздываю... Возвращайтесь
быстрее к вашей матушке... До субботы!

Любовница Лупара осталась стоять на улице, наблюдая, как удаляется ее
"возлюбленный".

Пожав плечами, она повернула назад, в кабачок "Встреча с другом", где
ей всегда оставляли столик.

В глубине кабачка обсуждались загадочные дела.

Борода, главарь банды Цифр, рассказывал о подробностях прошедшего дня.
Несколько минут назад он вернулся с заседания суда присяжных, которое
затянулось до позднего вечера: Рибоно получил десять лет тюрьмы по делу
обывателя с улицы Кале.

Решение судей вызвало изумленное беспокойство у аудитории. Это было не
по правилам. По обычному тарифу за случай с Рибоно полагалось восемь лет
принудительных работ и столько же лет лишения гражданских прав. На первый
взгляд, этот приговор казался суровым, но на деле был более мягким.

- Впрочем, - добавил Борода, - Рибоно подает на апелляцию.

Его адвокат нашел зацепку, по которой можно подать кассационную жалобу.