Владимир ЧЕРКАСОВ

ОПЕР ПРОТИВ СВЯТЫХ ОТЦОВ

ЧАСТЬ I

ПАЛОМНИЧЕСКИЙ ПИРОГ

Глава 1

На Чистых прудах, в доме за рестораном "Самовар", относящемся к участку
оперуполномоченного Сергея Кострецова, был очередной труп нового русского.
Расстрелянное тело хозяина квартиры лежало рядом с бронированной дверью.
Капитан милиции Кострецов, прозванный в здешних пенатах Костью, со своим
помощником, молодым лейтенантом Геной Топковым, осматривал лестничную
площадку, хотя и не надеялся, что убийца наследил.

Работал, очевидно, профессионал: четкий "почерк" - пули в живот и голову.
Капитан Кострецов задержался тут, прежде чем зайти в квартиру к истерически
рыдающей жене убитого, потому что через окно подъезда заметил во дворе
своего стукача Кешу Черча. Тот, несмотря на холодное осеннее утро, мотался в
распахнутой легкой курточке, всем своим видом демонстрируя крайнюю
озабоченность.

Кеша, он же Иннокентий, по полной кличке - Черчилль, словно бы сигналил
Кострецову, что важное "имеет сказать". Сергей подошел вплотную к
распахнутому окну, чтобы его было видно со двора. Дождался, когда Черч кинет
в его сторону глаз-ватерпас, и вроде бы рассеянно покивал кудрявой головой
на случившееся несчастье, давая ответный знак стукачу.

Щуря свой наметанный глаз, капитан отправился в квартиру. Напоследок
отметил, что кровь из ран убитого почти не видна на кашемировом пальто
сливового цвета, в котором тот вышел из своих хор?ом последний раз в жизни.

Жена убитого Алексея Пинюхина, тридцатилетняя красотка с растрепанными
прядями крашеных волос, в атласном халате поверх кружевной ночной рубашки,
успокаивала себя за столом в гостиной коньяком из хрустального бокала.
Всхлипывая, она горестно поморгала длинными ресницами покрасневших глаз,
когда Кострецов назвал себя и лейтенанта Гену.

- Я еще тепло Алешиных губ помню, - сдавленно произнесла женщина. -
Поцеловала его, как всегда, в прихожей на дорожку. Он дверь захлопнул - и
сразу: бац! бац!..

Она уткнулась в ладони с перламутровыми ногтями и снова зарыдала.

- Два выстрела слышали? - уточнил севший напротив нее Кострецов.

Пинюхина кивнула, не поднимая лица. Капитан пододвинул к ней коньяк.

- Еще выпейте. Чем ваш муж занимался?

Женщина отерла глаза, пригубила коньяк.

- Директор круизного агентства "Пальма".

Кострецов переглянулся с Топковым: фирма в их краях известная. Сергей
спросил Пинюхину:

- Его офис в здании бывшего общежития ЦК ВЛКСМ, в Лучниковом переулке?

- Да.

- Гостиницей он тоже руководил?

- Да.

- Ваш муж арендовал это здание?

Та недоуменно взглянула.

- Конечно. А как иначе?

- Ну, может быть, выкупил его в свою собственность.

Пинюхина остро поглядела на Кострецова.

- Вы представляете себе, сколько этот дом рядом с Лубянкой может стоить?

- Нет, но возможности у вашего супруга были. - Сергей посмотрел в глубь
многокомнатной квартиры, уставленной антикварной мебелью.

Женщина вдруг жалко сморщила лицо и почти выкрикнула:

- Возможности? Вон все его возможности! - Она ткнула рукой в сторону
прихожей.

Капитан промолчал, потом посмотрел на так и не присевшего Топкова. Тот
под пронзительным взглядом опера приземлился на краешек стула.

- Можете что-то конкретное сказать о причинах гибели вашего мужа? -
по-прежнему сдержанно спросил Кострецов.

Помотала головой Пинюхина, вздохнула.

- Как у всех, полно было у Алеши врагов.

- У кого - у всех? - осведомился опер Кость.

- У крупных людей я имею в виду, - с раздражением ответила дама.

Она всмотрелась в Кострецова, словно только что обнаружила его в комнате.
Достала из пачки "Мальборо" сигарету, прикурила от золотой зажигалки
"Дюпон". Предложила Сергею, взмахнув ресницами на уже сухих глазах:

- Закуривайте.

У опера в кармане тоже лежала пачка "Мальборо". Из роскошной жизни он
только эти сигареты себе и позволял. Сергей вежливо улыбнулся.

- Спасибо. Я к "Беломору" привык.

- Неужели эти папиросы еще выпускают? - удивилась дама, поправляя на
роскошном бюсте расшитый драконами халат. - Или их выдают вместо пайка в
милиции? - уже весело добавила она.

- Паек мы другим берем, - невозмутимо сказал опер. - А "Беломор"
действительно ментам бесплатный. У блатных отнимаем, эта марка - высший
воровской сорт. - Он встал из-за стола. - Спасибо вам за посильную помощь
следствию.

Они с Топковым раскланялись и вышли из квартиры.

На лестничной площадке, откуда уже увезли труп, Кость наконец закурил и
напутствовал Топкова:

- Давай, Гена, за мотивом убийства.

- Прямо так сразу - за мотивом? - улыбнулся лейтенант и потрогал грудь.

На последнем деле, которое он тоже вел вместе с Кострецовым, Гену ранили
в грудь, она еще побаливала. Сергей разогнал рукой от лица Топкова
сигаретный дым.

- Тянет рана-то?

- Самую малость.

- О-о, - улыбнулся капитан, - по-простому, в натуре, студент, базаришь.

Топков пришел в уголовный розыск после окончания исторического факультета
МГУ. Кость постоянно подтрунивал над напарником, хотя переживал: Гена вышел
на службу, до конца не долечившись.

Капитан продолжил, как ни в чем не бывало:

- А почему не за мотивом? Ты ж историк: сметаешь хронологическое досье на
Пинюхина, поисследуешь фактуру. На поплавочную удочку, даже не на донку,
мотивчик вполне можно подсечь. В жирном омуте Пинюхин плавал.

- Живец на этот раз не понадобится? - усмехался Гена, передразнивая
рыбацкую терминологию капитана, заядлого рыболова.

Небезосновательно тоже намекал: знаменит был Кость внедрением
завербованных в стан противника и сам не раз "живцом" выступал.

Жилистый, "костяной" капитан белозубо улыбался, попыхивая "Мальборо".

- На нашей рыбалке, как всегда, по ходу лова видно будет. Эхма, и не
нужна нам денег тьма!

Стояла холодная осень 1999 года по Рождеству Христову, трепыхался
вечнозеленый доллар на высочайшей отметке, в подъездах престижных домов все
чаще звучали заказные выстрелы. Двое "земляных" оперов - молодой Гена, но
уже "крещеный" и матерый в свои тридцать три Кость, тоже не раз изувеченный,
- шли в очередной розыск, прикрываясь шутливостью, чтобы попусту не
нервничать.

Попрощавшись с Топковым, отправившимся собирать информацию о Пинюхине,
Кострецов перешел Мясницкую к Банковскому переулку напротив. В нем
располагалась любимая пивная Кеши Черча. Сергей не сомневался, что тот ждет
его для разговора.

С помощью генеральского сынка Кеши, еще в школе прозванного Черчиллем, а
теперь - спивающегося бомжа Черча, капитан провел не одно расследование.
Кеша был цепкой рыбкой в криминальных заводях Чистяков, как местные называли
эти края, и никогда просто так оперу на глаза не лез. Они обставляли свои
встречи на людях вроде случайно, разыгрывая старое школьное приятельство.

Капитан потянул дверь пивной и очутился в ее чреве, еще не взлохмаченном
по грустному настроению похмеляющихся с утра. Кеша стоял за угловым столиком
с кружкой. Кострецов кивнул ему, будто бы впервые сегодня увидев, а Кеша, в
обычной своей вымогательской манере, крикнул:

- Кость, с тебя кружка пива в честь встречи!

Черч в стукачах старался больше из любви к оперскому искусству, так как
когда-то состоял в добровольном комсомольском оперотряде, а теперь к тому же
отрабатывал свои уголовные грешки.

Сергей принес и поставил на стол пару кружек любимого Кешей
"Адмиралтейского".

- Без пива флотскому никуда! - моментально осушив халявные полкружки и
крякнув, произнес Черч, улыбаясь ртом с выбитыми зубами.

Каждый раз, видя Черча вблизи, Сергей поражался, что судьба с ним
сделала. Не верилось, что эта изношенная физиономия со слипшимися остатками
волос принадлежала когда-то преуспевающему генеральскому сыну, знающему
английский сызмальства и обученному игре на фортепьяно. После окончания
института Черч плавал на подводных лодках, работая наладчиком
экспериментальной аппаратуры судостроительного завода. Именно поэтому он
навечно зачислил себя в моряки. После смерти родителей, опускаясь все ниже и
ниже, Кеша безвозвратно вылетел на обочину жизни.

- А при чем пиво во флоте? - поинтересовался Кострецов, очень уважавший
этот напиток.

Черч ощерился, снова изображая улыбку, и блеснул знаниями, которые по
привычке от бывшей благополучной жизни иногда и сейчас вычерпывал из
брошенных газет:

- Еще при Петре Первом по его "Уставу морскому" матросу полагалось на
месяц семь ведер пива, ежедневно литра три. А как же? В походах сплошь
солонину ели, жажда, и вообще обезвоживание организма. Потом, правда, во