Говард Роберт
ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ
Рейнольдс перебросил языком табачную жвачку за другую щеку.
Едва цель оказалась на мушке, как его машинально работающие
челюсти прекратили движение. Стрелок застыл как вкопанный,
затем его палец лег на курок.
же, но более громким эхом отозвался ответный выстрел. Рейнольдс
пригнулся и, тихо чертыхнувшись, распластал на земле свое
сухопарое тело. Серое облачко взметнулось над одним из камней
рядом с его головой и срикошетившая пуля с визгом ушла в
никуда. Рейнольдс непроизвольно вздрогнул. Звук показался ему
опасным, как "пение" невидимой гремучей змеи.
находящимися перед ним валунами. Широкая прогалина, заросшая
низким мескитовым кустарником и опунцией, отделяла его убежище
от груды валунов наподобие тех, за которыми он прятался. Над
противоположной грудой камней проплыла струйка беловатого дыма
и острые глаза Рейнольдса, привычные к опаленным солнцем
расстояниям, определили среди камней маленький кружок
поблескивающего вороненого металла. Стальное колечко было дулом
винтовки, но Рейнольдс прекрасно знал и того, кто лежал за этим
дулом.
техасским понятиям, долго. Семейные распри в Кентуккийских
горах могут тянуться поколениями, но географические условия и
темперамент жителей Юго-запада не способствуют длительному
развитию антагонизма. Обычно вражда в этих краях завершается с
устрашающей внезапностью и бесповоротностью. Сценой при этом
служат салун, улицы маленького пастушьего городка, либо
открытая территория. Снайперским засадам в зарослях лавра
предпочиталась оглушительная перестрелка из шестизарядных пушек
и обрезов дробовика на короткой дистанции, быстро решающая дело
в пользу того или иного оппонента.
прочих. Во-первых, вражда касалась лишь их двоих. В нее не были
втянуты ни друзья, ни родственники. Никто, включая главных
виновников, не помнил, как она, собственно, началась. Кэл
Рейнольдс знал только, что он ненавидел Исо Брилла большую
часть своей жизни и что Брилл отвечал ему тем же. Когда-то в
юности они столкнулись друг с другом с агрессивностью и
энергией молодых соперничающих кугуаров. С тех пор Рейнольдс
получил ножевой шрам поперек ребер, а Брилл окривел на один
глаз. Это ничего не решило и после они снова дрались до
кровавой и беспощадной "ничьей", но ни один из них не пожелал
"пожать руки и помириться". Таково присущее цивилизации
лицемерие. После того, как нож противника скрипнет о твои
ребра, пальцы его рук попытаются выдавить тебе глаза, а каблуки
сапог растопчут твои губы, ты вряд ли склонен забыть и
простить, независимо от изначальных достоинств его аргумента.
взаимную ненависть в зрелые годы и, будучи ковбоями,
работающими на разные ранчо они, разумеется, нашли возможность
продолжать свою маленькую личную войну. Рейнольдс уводил скот у
хозяина Брилла, а Брилл платил ему той же монетой. Каждого из
них бесила тактика противника и каждый считал себя в праве
устранить врага любым доступным способом. Однажды вечером Брилл
застал Рейнольдса в салуне поселка Кау Веллс без пушки и лишь
позорное бегство через заднюю дверь спасло скальп Рейнольдса!
противника из седла за пятьсот ярдов пулей калибра 30-30 и, не
появись вдруг некстати объездчик, вражда кончилась бы на месте
-- но при виде свидетеля Рейнольдсу пришлось оставить
первоначальное намерение покинуть укрытие и выбить раненому
мозги прикладом своей винтовки.
продубленной породе выносливостью быка-лонгхорна и, едва
поднявшись на ноги, принялся всерьез охотиться на подстерегшего
его в засаде врага.
противники сошлись лицом к лицу на хорошей стрелковой дистанции
среди одиноких холмов, где им вряд ли кто мог помешать.
друга при малейшем намеке на движение. Ни один не успел еще
попасть, хотя пули калибра 30-30 гибельно посвистывали рядом с
тем и другим.
жилки. Солнце нещадно палило стрелка и его рубаха промокла от
пота. Над головой тучей вилась мошкара, она лезла ему в глаза и
Кэл злобно выругался. Мокрые волосы прилипли к его скальпу,
слепящее солнце жгло глаза, а ружейный ствол казался
раскаленным под его мозолистой ладонью. Правая нога у
Рейнольдса занемела, он осторожно передвинул ее, звякнув шпорой
и чертыхнувшись, хотя и знал, что Брилл не услышит этого звука.
Все эти мучения еще сильнее разожгли пламя его гнева. Не
рассуждая разумно, он приписал свои страдания козням врага.
Солнце молотом било по его сомбреро и мысли Кэла слегка
путались в голове. Среди этих голых камней было жарче, чем на
плите адской кухни. Он нежно провел сухим языком по запекшимся
губам.
Бриллу. Постепенно она выросла до одержимости и превратилась в
чудовищного инкуба. Когда Рейнольдс вздрогнул от выстрела
винтовки Брилла, он сделал это не из страха перед смертью, а
потому что опасение умереть от рук врага леденило его душу
невыносимым ужасом и застилало мозг красной пеленой ярости. Он
запросто отдал бы свою жизнь только за возможность отправить
Брилла в вечность хотя бы на три секунды раньше себя.
своих рук, нет времени на самоанализ. Рейнольдс осознавал
степень своей ненависти к Исо Бриллу не более, чем он ощущал
собственные руки и ноги. Она была его насущной частью, более
того, несла его в себе, как река, а его разум и тело были всего
лишь материальными дополнениями. Кэл был воплощением своей
ненависти, она составляла его душу и духовные помыслы. Его
необремененные обескураживающими и тесными оковами утонченного
интеллекта инстинкты закалились в борьбе за выживание и из них
выросла почти ощутимая величина -- ненависть, уничтожить
которую не в силах была даже смерть, и способная воплотиться
сама в себе без помощи или необходимости наличия материальной
субстанции...
свернувшимся кольцами среди камней гремучим змеям, впитывающим
кожей яд из солнечных лучей; каждый в ожидании своего шанса и
каждый играя на пределах выносливости противника, натянутые
нервы которого должны вот-вот лопнуть.
проявился в каких-то безумных поступках или нервном взрыве -- в
нем слишком ощутимы были осторожные инстинкты предков. Но он
вдруг с проклятьем приподнялся на локте и наугад выстрелил в
кучу валунов, за которыми притаился его враг. На миг в поле
зрения Кэла появилась верхняя часть его руки и край плеча в
синей рубахе. Этого было достаточно. В роковую долю секунды Кэл
Рейнольдс нажал на курок и испуганный вопль поведал ему, что
его пуля нашла цель. Прозвучавшая в этом вопле звериная боль и
собственное, выработанное в течение жизни чутье были сметены
прочь волной безумной радости. Он не завопил восторженно и не
вскочил на ноги, но зубы его обнажились в волчьей ухмылке и Кэл
машинально поднял голову. Проснувшийся инстинкт заставил его
снова резко пригнуться, но его погубил глупый шанс: как раз в
тот миг, когда он нагибался, грохнул ответный выстрел.
звуком что-то взорвалось у него в черепе и он погрузился в
кромешную тьму, на миг сверкнувшую красными искрами.
огляделся и был до глубины души потрясен тем, что лежал на
открытом месте. Удар свинца выбросил его тело из-за укрытия
среди камней и теперь он понял, что попадание не было прямым.
Случай заставил пулю отскочить рикошетом от камня, по-видимому,
оцарапав ему при этом скальп. Но это не важно -- важно то, что
он лежал на виду там, где Исо Брилл мог буквально нашпиговать
его свинцом. Безумный взгляд уперся в лежащую неподалеку
винтовку. Она перелетела через камень и лежала теперь, упираясь
прикладом в землю и косо глядя дулом в небо. Другой взгляд
обнаружил стоявшего среди скрывавших его прежде камней врага.
рассмотреть его высокую поджарую фигуру: провисающие под
тяжестью упрятанной в кобуру шестизарядной пушки грязные брюки,