Артур КЛАРК

СОЛНЕЧНЫЙ ВЕТЕР

Снасти дрожали от натуги: межпланетный ветер уже наполнил огромный
круглый парус. До старта оставалось три минуты, а у Джона Мертона на душе
был мир и покой, какого он целый год не испытывал. Что бы ни случилось,
когда коммодор даст сигнал стартовать, главное будет достигнуто -
независимо от того, приведет его "Диана" к победе или к поражению. Всю
жизнь он конструировал для других; теперь наконец-то сам поведет свой
корабль.

- Две минуты до старта, - сказал динамик. - Прошу подтвердить
готовность.

Один за другим отвечали капитаны. Мертон узнавал голоса, то
взволнованные, то спокойные, - голоса его друзей и соперников. На четырех
обитаемых планетах наберется от силы два десятка человек, умеющих
управлять солнечной яхтой, и все они сейчас здесь кто на линии старта, кто
на борту эскортирующих судов, кружатся вместе по орбите в двадцати двух
тысячах миль над экватором.

- Номер один, "Паутина", готов!

- Номер два, "Санта-Мария", все в порядке.

- Номер три, "Солнечный луч", порядок.

- Номер четыре, "Вумера", все системы в норме.

Мертон улыбнулся, услышав этот отголосок старины. Так докладывали еще
на заре космонавтики, и это вошло в свод традиций. Бывают случаи, когда
человеку хочется вызвать к жизни тени тех, кто до него уходил к звездам.

- Номер пять, "Лебедев", мы готовы.

- Номер шесть, "Арахна", порядок.

Теперь очередь его, замыкающего. Странно подумать, что слова, которые
он произнесет в этой маленькой кабине, услышат пять миллиардов людей.

- Номер семь, "Диана", готов к старту.

- Подтверждаю с первого по седьмой, - ответил безличный голос с
судейского катера. - До старта одна минута.

Мертон слушал вполуха; он в последний раз проверял натяжение фалов.
Стрелки всех динамометров замерли неподвижно, зеркальная гладь
исполинского паруса блестела и искрилась на солнце. Невесомо парящему у
перископа Мертону казалось, что парус заслонил все небо. Ничего
удивительного - пятьдесят миллионов квадратных футов соединено с его
капсулой чуть не сотней миль такелажа. Если бы сшить вместе паруса всех
клиперов, какие в прошлом белыми тучками летели над Индийским океаном, то
и тогда они не сравнялись бы с парусом, в который "Диана" ловила солнечный
ветер. А вещества в нем чуть больше, чем в мыльном пузыре: толщина этих
двух квадратных миль алюминированного пластика всего лишь несколько
миллионных дюйма.

- До старта десять секунд. Все съемочные камеры включить.

Такой огромный и вместе с тем такой хрупкий - уму непостижимо! Еще
труднее освоиться с мыслью, что это тончайшее зеркало одной только силой
уловленных им солнечных лучей может оторвать "Диану" от Земли.

- ...пять... четыре... три... два... один... руби!

Семь сверкающих ножей перерезали семь тонких линий, привязывавших
яхты к базам, на которых их собрали и обслуживали. До этой секунды все в
строгом строю летели вокруг Земли; теперь яхты начнут расходиться, словно
влекомые ветром семена одуванчика. Победит та, которая первой достигнет
орбиты Луны.

На "Диане" как будто ничего не изменилось. Но Мертон знал, что это не
так. Хотя он не ощущал тяги, приборная доска говорила ему, что ускорение
приближается к одной тысячной G. Для ракеты смехотворно мало, но для
солнечных яхт это было рекордом. "Диана" хорошо сконструирована, огромный
парус оправдывает надежды, которые он на него возлагал. При таком
ускорении после двух кругов он разовьет достаточную скорость, чтобы
покинуть околоземную орбиту. А затем, подгоняемый всей мощью Солнца,
пойдет курсом на Луну.

Вся мощь Солнца. Он усмехнулся, вспоминая, как пытался растолковать
на лекциях там, на Земле, что такое солнечный ветер. Тогда лекции были для
него единственным способом заработать деньги на свои личные опыты; он был
главным конструктором "Космодайн корпорейшн", создал немало космических
кораблей, но его хобби фирму не увлекало.

- Протяните ладони к Солнцу, - говорил он. - Что вы чувствуете?
Тепло, конечно. Но, кроме него, есть еще давление. Правда, такое слабое,
что вы его не замечаете. На площадь ваших ладоней приходится всего около
одной миллионной унции. Но в космосе даже такая малая величина играет
роль, потому что она действует все время, час за часом, день за днем. И
запас энергии, в отличие от ракетного горючего, не ограничен. При желании
можно ее использовать. Мы можем создать паруса, которые будут улавливать
солнечное излучение.

Тут он доставал кусок легкой материи в несколько квадратных ярдов и
подбрасывал его в воздух. Влекомая теплыми токами воздуха, серебристая
пленка, струясь и извиваясь, словно дым, медленно всплывала к потолку.

- Видите, какая легкая, - продолжал Мертон. - Квадратная миля весит
только одну тонну, а лучевое давление на такую площадь достигает пяти
фунтов. Парус будет двигаться, и нас потянет, если мы его запряжем.
Конечно, ускорение будет очень мало, около одной тысячной G. На первый
взгляд пустяк, но посмотрим, что это значит. За секунду мы продвинемся на
одну пятую дюйма. Обычная улитка и то проходит больше. Но уже через минуту
мы покроем шестьдесят футов и разовьем скорость более мили в час. Неплохо
для аппарата, который приводится в движение солнечным светом! За час мы
удалимся от исходной точки на сорок миль, скорость достигнет восьмидесяти
миль в час. Не забывайте, в космосе нет трения. Стоит что-нибудь стронуть
с места, потом так и будет лететь. Вы удивитесь, когда я вам скажу, что
такое одна тысячная G: за сутки парусник разовьет скорость две тысячи миль
в час. Если стартовать с околоземной орбиты - а другого способа нет, - за
два дня будет достигнута вторая космическая скорость. И все это без единой
капли горючего.

Он убедил своих слушателей: в конце концов ему удалось убедить и
"Космодайн". За последние двадцать лет возник и развился новый спорт. Его,
не без оснований, называли спортом миллиардеров, но теперь он стал
окупаться благодаря печати и телевидению. Взять, к примеру, нынешние
гонки: на карту поставлен престиж четырех континентов и двух планет, и
число зрителей превзошло все ожидания.

"Диана" хорошо начала гонки; теперь можно взглянуть и на соперников.
Соблюдая предельную осторожность (надежные амортизаторы отделяли капсулу
от тонких снастей, но он предпочитал не рисковать), Мертон переместился к
перископу. Вот они, будто невиданные серебристые цветки среди черных полей
космоса. Ближе всех - каких-нибудь пятьдесят миль - южноамериканская
"Санта-Мария", очень похожая на воздушного змея, только размеры не те:
длина стороны - миля с лишним. Несколько дальше - "Лебедев",
сконструированный Астроградским университетом и напоминающий мальтийский
крест; четыре крыла по его краям, очевидно, можно поворачивать для
перемены курса. "Вумера", снаряженная Федерацией Австралазии, -
обыкновенный парашют четырех миль в поперечнике. "Арахна" (яхта Главного
космического комбината), в полном соответствии со своим именем, похожа на
паутину и собрана по тому же принципу: из центра по спирали расходятся
автоматически управляемые перепонки. Точно так же, только размером
поменьше, сделана "Паутина" Еврокосмоса. Присланный Марсианской
республикой "Солнечный луч" представлял собой плоское кольцо с полумильным
отверстием; кольцо медленно вращается, и центробежная сила придает ему
устойчивость. Идея старая, но никому еще не удавалось успешно осуществить
ее. Мертон мог бы поклясться, что экипаж помучается с парусом, когда надо
будет поворачивать.

Правда, осталось еще шесть часов до той поры, когда яхты завершат
первую четверть своего медленного, величавого полета по суточной орбите.
Сейчас, в самом начале гонок, они идут от Солнца, так сказать, с попутным
солнечным ветром. Надо выжать все из этого галса, пока яхты не обогнут
Землю и Солнце не окажется впереди.

На этой стадии навигация не требовала от него внимания, и Мертон
решил сделать первую проверку. Он тщательно осмотрел парус, подолгу
останавливая перископ на точках, где снасть крепилась к парусу. Фалы -
узкие полосы неметаллизированной пластиковой пленки были бы совсем
невидимы, если бы не флюоресцирующая краска. Сейчас они казались
протянувшимися на сотни ярдов упругими разноцветными лучами; каждая пленка
управлялась своим электрическим брашпилем, чуть больше катушки спиннинга.
Эти крохотные брашпили непрерывно вращались, то выдавая, то выбирая фалы
по команде автопилота, который держал парус под нужным углом к Солнцу.

Нельзя не залюбоваться переливами солнечных лучей на этом исполинском
гибком зеркале... Оно медленно колыхалось, вибрировало, и множество
отражений светила бежало по нему, теряясь у кромки паруса. Эта вибрация
неизбежна; как правило, она ничем не грозила хрупкой конструкции, по
Мертон был начеку. Иногда колебание переходит в зловещее биение, от
которого парус рвется в клочья.

Убедившись, что все в порядке, он снова стал ловить перископом своих
соперников. Как он и думал, "прополка" уже идет, менее совершенные яхты
отстают. Но настоящая проверка их качеств начнется, когда они войдут в
тень Земли и маневренность будет играть такую же роль, как скорость.

Казалось бы, не самое сейчас подходящее время - гонки только что
начались, - но не худо было вздремнуть. На других яхтах по два человека,
они могут чередоваться, а Мертона некому подменить. Он может положиться
лишь на свои собственные силы, как Джошуа Слокум, который в одиночку
провел вокруг света свою крохотную "Спрэй".