Мария Симонова
Третья стихия
случайно. Нити коварных интриг и тайных заговоров сплетаются в причудливый
клубок звездных дорог, ведущих к безграничной власти над миром. Эти нити
связали воедино низложенную императрицу Серединной Империи, бывшего штурмана
космофлота (ныне - беглого каторжника) и Проводника, наделенного способностью
перемешаться между параллельными мирами. Все трое - изгои, преследуемые
космической полицией, и от их удачливости зависит судьба Вселенной.
слетело к темной земле усталое облако и осторожно прилегло пухлым телом в
луговую постель, осенив непроглядный мрак летней ночи зыбкой невесомой кисеей.
как будто бы чуть посветлело, хотя ночь стояла безлунная. Плоть тумана
стелилась ажурным одеялом, простеганным звездными нитями, и сама его
потусторонняя бледность создавала иллюзию призрачного освещения.
Поглядеть со стороны - сморило сном усталого человека в дороге. И в голову не
придет, что внутри дремлющий возчик натянут, как боевой лук. Сейчас, именно
сейчас - Фанатик ощущал это всем существом, каждой его звенящей жилочкой -
должно произойти нечто такое, что, возможно, изменит всю его дальнейшую судьбу.
А судьба его была непростой, яркой и извилистой, длиною не в одну жизнь...
Нечеловеческой была эта судьба, как и сам Фанатик не был человеком.
холодный, окоченевший - лежал труп. Вчера еще печальный груз телеги сражался на
стенах крепости Угден, обороняясь от лихих ребят Хоша Доброго. Среди этих ребят
числился Фанатик, тоже принимавший участие во вчерашней битве.
ярости, тело налито блаженной усталостью нелегкой победы, и горят еще ладони
после неистовой рубки. И пировать бы сейчас Фанатику вместе с Хошем во взятой
крепости, да поймала его после сражения Особая Судьба - окровавленной рукою.
поначалу взяла ледяная оторопь: рука, вцепившаяся мертвой хваткой в его пыльный
сапог, принадлежала несомненному трупу - три стрелы торчали в его груди и одна
- в горле. Лицо убитого было налито мертвенной синью, глаза остекленели, и
кровь из многочисленных ран уже перестала течь. В довершение откуда-то из
глубин мертвеца донесся деревянный, лишенный всякой интонации голос:
уронил голову и лежал среди трупов мертвее мертвого. Лесные братья, проходящие
мимо по двору, с удивлением глядели на Фанатика, склонившегося к мертвецу в
попытках его разговорить.
Он не имел ни малейшего представления о том, куда едет, но это его не особенно
волновало.
дремлющих трав. Молчали цикады, не шелестела, застыв, трава, мир стал похож на
объемную фотографию. Двигалась только разбитая телега с седоком на козлах и
неподвижным телом на дне.
оцепенение стало полным. Фанатика охватило странное ощущение: весь мир усыплен,
задушен туманом, как наркотиком. Он, Фанатик, единственный, кому дано
бодрствовать в этом остановившемся мире.
мертвое лицо с черным шрамом приоткрытого рта, откуда и шел звук:
возводивший свою родословную к Харосским королям. Фелье, насколько знал
Фанатик, было имя их младшего отпрыска.
Фанатик шарахнулся и чуть не свалился с телеги. Потом, овладев собой,
всмотрелся: судорожно сведенные пальцы мертвеца сжимали какой-то мелкий
предмет. Было видно, что это какая-то побрякушка, мелочь, недостойная быть
хранилищем Предвечной Стихии. Он хотел было взять предмет, но мертвые пальцы
держали крепко, не отдавали свое сокровище. Фанатик сделал осторожную попытку
разжать их хватку. Неожиданно холодная клешня хищно сомкнулась на пятерне
Фанатика, втиснув предмет до боли в его ладонь. Опешить и облиться липким потом
ужаса Фанатик не успел, потому что пребывал уже в каком-то совершенно ином,
требующем еще осмысления месте, куда его впустили благодаря цепкому рукопожатию
мертвеца.
каменный склеп с тусклым освещением неясной природы. Его внимание сразу привлек
предмет, стоящий на невысоком постаменте: небольшой - размером примерно в
локоть, изготовленный из цельного куска какого-то полупрозрачного кристалла.
Поверхность его представляла собой калейдоскопический набор тысяч разновеликих
граней, образующих узоры, похожие на извилистую вязь древних символов. Фанатик
сделал шаг вперед, и светотени на кристалле неуловимо сместились, сложив
замысловатые узоры-символы в новый кабаллистический рисунок.
утоления: кристалл притягивал его, как - он знал это - способны притягивать
только предметы, обладающие Силой. А любая сила - от самой примитивной
мускульной до силы, таящейся в атомных ядрах, для человека во все времена
являлась в первую очередь оружием - защиты или поражения, а чаще того и
другого. Оружия Фанатик на своем богатом приключениями веку повидал немало.
Судя по мощи притяжения, он безошибочным чутьем профессионала определил: в
кристалле заключена чудовищная сила, способная, быть может, потрясти основы
мироздания. Хранитель не обманул: одна из Трех Предвечных Стихий, покоренных
еще до начала мира в непостижимые смертными времена Хаоса, мерцала и
переливалась перед ним за прозрачными гранями.
попал, забыл и о мертвом Хранителе, вцепившемся где-то в другом мире в его
онемевшую руку. Все сущее для него исчезло, кануло в небытие. Один лишь
кристалл царил в ужасающей пустоте на незыблемом пьедестале, нашептывая
изменчивыми переливами все тайны Вселенной, маня, обещая - вот-вот сейчас, еще
чуть-чуть, последняя преграда - мгновение, тонкое, как шелковая нить, -
порвется, и ты их постигнешь...
жаждущие заполнения. И тогда густую тишину продолжил мягкий и шероховатый, как
сама эта тишина, голос:
острых, как бритвы, граней, но так и не сумев вобрать в себя, осознать и
постигнуть их смысл.
вцепилась в жесткую ладонь давно окоченевшего трупа с рвением, наводящим на
мысль о выжимании жидкостей из сухостоя. Телега по-прежнему плыла сквозь зыбкие
туманные толщи, или скорее эти толщи сами плыли мимо телеги.
болью, будто вся ладонь представляла собой сплошную рану. Поднеся ее к лицу,
Фанатик разглядел треугольный медальон на цепочке, оставленный в руке
посмертным рукопожатием. На черной крышке выделялась белым металлом маленькая
звезда. А сама ладонь была иссечена сетью глубоких порезов, различимых в
предутреннем полумраке по черному бисеру сочащейся крови.
минуту, глядя, как из-под пальцев вытекают на запястье черные струйки, сливаясь
по пути к локтю в два торопливых ручейка. Поднес к лицу вторую руку - также
изрезана. Он разжал кулак, расправил цепочку и надел медальон на шею, даже не
дав себе труда открыть его, чтобы заглянуть внутрь.
миллиарды лет до появления в ней расы человеческой - изнеженной, смертной и по
большому счету нежизнеспособной. Изначальные обладали неограниченной властью
над собственным телом: не говоря уже о фактическом бессмертии, Фанатик мог, к
примеру, зарастить мгновенно любой порез или рану на своем теле, а мог и
оставить ее открытой, чтобы заживала медленно, как на человеке, с болью и с
загноениями - просто для разнообразия, ради полноты ощущений от прискучившей
за тысячелетия жизни. Имелись у него и способности по меркам его расы куда
более ценные: например, для понимания сути Фанатику достаточно было только
прикоснуться к предмету - рукой, взглядом или просто дотянуться до него
мысленно. Он не стал заглядывать в медальон Хранителя, потому что понял:
медальон - это только символ, предмет, необходимый человеку. На самом деле
главный ключ и единственный рычаг заключался в душе, несущей бремя власти над
Предвечной Стихией.
пускай ненадолго, Великим Невидимым Властелином, одним из Столпов, на которых
испокон века держался мир. Его сочли достойным, допустили и сказали:
"Возьми"... И передай...
планеты, стать самому Хранителем, подлинным Властелином, а не передаточным
звеном?