Георгий Гордеевич Голубев
В паре с "сотым"
ГОДЕН БЕЗ ОГРАНИЧЕНИЙ
воспоминания. Это там, еще мальчишкой, увидел я впервые в жизни самолет.
наполняя пыльные улицы и переулки диковинным, неведомым доселе гулом. Шумной
ватагой, задрав головы к небу, бежали мы, мальчишки, к военному городку,
куда летел самолет, и каждый из нас что-то кричал, приветливо махал руками.
Самолет сделал круг, другой и, словно угадав наши желания, стал снижаться.
прозрачные козырьки летных кабин, громадный зеленый пропеллер - все это
пленило наши мальчишеские души. Покорили над и летчики - молодые, веселые с
загорелыми лицами парни в кожаных пальто, в черных шлемах, с очками на лбу -
они казались нам какими-то особенными людьми. Летчики стояли около самолета,
о чем-то негромко переговаривались и охотно отвечали на наши вопросы,
которым не было конца. Нас интересовало все: и как летает самолет, и сколько
он может продержаться в воздухе, и долго ли будет находиться здесь, под
Ачинском.
прилетели они сюда надолго. В отношении же вопроса, почему самолет летает,
сколько он может продержаться в воздухе, то летчики посоветовали нам
побольше читать книг об авиации и вступить в авиамодельный кружок, который,
возможно, есть в Ачинске. Затем они решили перегнать самолет на другое
место, и один из них сказал нам: "А ну, желающие прокатиться, - прошу во
вторую кабину!". Мы сразу же гурьбой бросились к самолету, образовав самую
настоящую свалку. Каждому из нас хотелось сесть в кабину.
замешательством друзей, я тут же забрался в кабину, где сидел уже Игорь
Дукшта - мальчишка из тех, которым пальца, как говорят, в рот не клади.
Радости нашей не было границ! Ребята, окружив самолет, с завистью смотрели
на нас, счастливчиков. Через некоторое время взревел мотор, за хвостом
самолета поднялся клуб пыли, пригнулась к земле трава, и машина, покачиваясь
с крыла на крыло, тяжело, словно нехотя, двинулась к своей новой стоянке. Мы
с Игорем готовы были кричать от радости. Нам казалось, что самолет вот-вот
оторвется от земли и взмоет в небо. Но он, конечно, никуда не полетел, а,
пробежав метров сто, остановился.
авиацией.
тот был искренне удивлен таким массовым наплывом желающих попасть в
авиамодельный кружок.
неуемную тягу к самосовершенствованию, к изучению законов аэродинамики. Мы
на время как бы забыли о себе и перенесли все думы, все стремления наши на
легкокрылые модели самолетов и планеров. Каждый из нас мечтал о модели
необыкновенной, чтобы поднялась она высоко-высоко в небо и пролетела над
всем Ачинском как можно дальше. И, видимо, настолько сильно было у всех нас
стремление стать первым, что в скором времени мы, соревнуясь друг с другом,
догнали своего инструктора. Модели наши стали летать так же далеко и высоко,
как и у него.
Нескольких авиамоделистов, в том числе и меня, послали в Новосибирск на
краевые соревнования. Правда, там мы показали весьма посредственные
результаты. Вернее, мы показали все, чего достигли, но достижения эти были
незначительны по сравнению с успехами наших сверстников из Новосибирска и
других городов. И все же, как бы там ни было, соревнования и сборы
авиамоделистов дали нам многое: мы получили хорошую практику в строительстве
моделей, научились производить необходимые расчеты.
некоторое время сдал нормы на значок "Юный ворошиловский стрелок", а затем -
и снайперские нормы.
допризывниками, которых обучал стрельбе из винтовки, ручного и станкового
пулеметов. Молодежь с большим энтузиазмом откликалась на призывы:
"Республике нужны тысячи снайперов!", "Сделаем границы СССР неприступными!".
сборы, маршировали с винтовками в радостный день Первомая.
вдруг - радостная весть: у нас будет кружок планеристов. Я, конечно, стал
одним из первых кандидатов.
аэроклуб пришли энергичные, любящие летное дело инструкторы: В.
Лопостейский, Н. Садков, М. Комплектов, В. Скалкин, А. Стародубцев, Я.
Пылаев, В. Песковский. Я по сей день помню их.
улыбаюсь: получилось так, что все мои товарищи после Ачинского аэроклуба
благополучно убыли в военную школу летчиков, а меня, хотя я не менее их
бредил боевыми истребителями, руководство решило оставить... инструктором
при аэроклубе.
убедил меня, что годок-другой полетать инструктором - очень полезное дело.
За это время отточишь, мол, получше летное мастерство, познаешь до тонкостей
самолет. Скрепя сердце, я согласился с Черкашиным.
среди них были и моего возраста. Стал я обучать их пилотированию на самолете
У-2, а позже на Р-5.
каждым надо было вести нелегкую, кропотливую работу. По вечерам, в свободное
время я садился за учебники, потому что чувствовал, что мне не хватает
теоретических знаний: иной раз хочешь поглубже разобрать ошибку, допущенную
курсантом, а знания не позволяют, и приходится ограничиваться общими
замечаниями и неглубоким разбором. Я понимал, что от такого поверхностного
анализа ошибок пользы очень мало и старался как можно скорее повысить свой
уровень теоретических знаний.
отпуск - загорелые, крепкие, в новенькой летной форме. Я, конечно, с
завистью смотрел на них и переживал, что я такой "неудачник".
летчиков. Чтобы хоть как-то развеять невеселые думы, я весь ушел в работу со
своими питомцами. Мне удалось хорошо подготовить их к выпуску, и начальник
аэроклуба Баранов объявил мне благодарность. От его крепкого рукопожатия, от
его слов: "Своей работой вы вносите достойный вклад в оборону страны", -
было тепло на душе. И все-таки...
потерпи! Придет срок - направим.
курсантов, неподалеку раздался чей-то голос:
своего командира звена Стародубцева и секретаря комсомольской организации
бывшего моего инструктора Лопостейского. Лица у всех были необычные, в
глазах какая-то торжественность. Сразу понял: сейчас произойдет что-то
важное.
что, Голубев, есть одно место в Херсонской летной школе. Согласен?
аэроклубов, и подготовка там, конечно, намного выше нашей, аэроклубовской.
Мне, естественно, хотелось бы в военную школу, но раздумывать было некогда.
документы, и скорый поезд повез меня из родной Сибири в далекий и незнакомый
Херсон.
радостно. Вспоминалось заплаканное лицо матери, серьезное, сосредоточенное
лицо отца. Мать уговаривала меня остаться, поискать профессию поспокойнее -
мало ли на земле надежных и хороших профессий! Кто-то из родственников даже
брал на себя заботы о моем трудоустройстве...
Но они не могли войти в мое положение, не понимали, что значило для меня
небо, как велика была любовь к авиации. Один отец, кажется, был в душе со
мной согласен.
хорошо! Только мой совет: если начнешь колебаться, если почувствуешь, что
эта работа не по тебе, - бросай, приезжай домой. Тогда все вместе подумаем,