Андрей Балабуха

Распечатыватель сосудов, или На моисеевом пути

ПОВЕСТЬ

Нынче то же, что вовеки,

Утешение одно:

Наши дети будут в Мекке,

Если нам не суждено!

Саша ЧЕРНЫЙ

Лет десять назад я бы голову себе сломал. Я пытался бы догадаться,
зачем меня приглашают и почему. Перебирал бы варианты: то ли Феликс вдруг
воспылал ко мне нежными чувствами (хотя с чего бы?), то ли кто-то накатал на
меня могучую телегу (хотя особых грехов за мной вроде нет(). Словом, маялся
бы всю дорогу до министерства. Но за эти годы я изрядно перелопатил свой
характер. Или это как раз годы его перелопатили? Так или иначе, все полчаса,
что мой не первой молодости "алеко" добирался до площади Независимости, я
представлял себе, как нырну завтра из этого гнилого лета в лето настоящее. И
-- в море. И раскинется надо мной белесо-голубое, солнцем выжженное небо. А
по вечерам будем мы с Аракеловым посиживать в качалках на балконе гостиницы,
изредка перекидываясь словами да потягивая джин-пампельмюс, и слева будет
подмигивать бессонный Херсонесский маяк. И еще будут древние камни
херсонесских стен -- тысячелетиями выбеленные, высушенные и прокаленные( Но
все это, увы, завтра; а сегодня был еще мозглый здешний дождь, сквозь
который проступила, наконец, серая махина "Сороканожки", как называли в
просторечии здание Министерства внутренних дел. И не зря: длинная, плавно
изогнутая буквой S бетонная коробка опиралась на множество колонн. Я загнал
машину между колоннами и направился к седьмому подъезду.

Дежурный был совсем зелененький. Он долго вертел в руках мой патент --
видно, такое было ему в диковинку. Потом вызвал дежурного офицера. Тот,
слава богу, меня знал.

-- Привет, Перс! -- мы обменялись рукопожатиями. -- Ты к кому?

-- К самом(.

-- К папе Феликсу? Ну, счастливо.

В начальственную приемную я вошел ровно в четырнадцать пятьдесят
девять. На моей памяти это был уже третий феликсов кабинет. Первый, еще
когда он возглавлял антирэкетную бригаду, выглядел куда как скромно и был
заткнут в самый конец длиннющего коридора второго этажа. Следующий -- это
когда ему поручили отдел по борьбе с терроризмом, куда он перетащил за собой
и меня, -- был уже настоящим персональничком, какой и положен солидному
полковнику; из окон открывался вид на город ( с высоты шестого этажа
кварталы Старого центра казались макетом. Теперешние же апартаменты
привольно раскинулись на самом верху. В приемной отфильтровывал посетителей
новехонький, с уставной картинки лейтенантик -- не то секретант, не то
адъютарь, героически охранявший генеральский покой.

-- Капитан Айле?

-- Милый, -- сказал я как можно ласковее, -- я уже восемь лет не
капитан и, надеюсь, впредь никогда им не стану.

Глаза лейтенантика уплыли куда-то внутрь, однако секунду спустя
все-таки вернулись на место -- правда, уже с других выражением.

-- Вас ждут, -- лаконично сказал он, но не назвал меня никак, ни
капитаном, ни коллегой, ни даже просто господином Айле. А мог бы, кстати. Я
обошел его и распахнул дверь.

Да, начальник столичной полиции -- это вам не хухры-мухры. Не кабинет,
а сераль: пушистый ковер, из окон открывается вид на озеро, ласкающий взор
даже сквозь дождевую вуаль, а вместо обтянутого бордовым синтетиком
диванчика, на котором мы, случалось, и ночевали там, на втором этаже, здесь
разместилась такая кожаная мягкость и роскошь, что и домой уходить вроде
незачем. Феликс лихо взлетел по служебной лестнице -- и в прямом, и в
переносном смысле.

Генерал уже шагал мне навстречу. Был он в штатском -- этакий
респектабельный высокопоставленный чиновник, серый костюм, темно-вишневый
галстук. За шесть лет, что мы не виделись, он даже не постарел. Только
заматерел еще больше. Он вообще из тех мужиков, что лет до семидесяти не
стареют, а лишь матереют, чтобы потом в одночасье сломаться и превратиться в
дряхлых старцев. Мы обнялись.

-- Спасибо, что пришел, -- Феликс приглашающе махнул рукой в сторону
кресел. Мы погрузились.

Тотчас подле нас возник давешний адъютарь и водрузил на столик чашечки
с дымящимся кофе. Чашечки были настоящего костяного фарфора, а кофе, судя по
аромату, настоящий "мокко". Школеный секретант исчез так же беззвучно, -- я
восхитился феликсовой дрессурой. Впрочем, это мог быть и врожденный талант.
Не всякий ведь захочет сразу после училища осесть в приемной(

Феликс молча прихлебывал кофе. Я тоже. Любопытство -- невыгодная
стратегия. Он меня высвистел -- ему и говорить. Так прошло минуты две-три.
Потом Феликс, отставив чашку, поинтересовался :

-- Как у тебя с клиентами, Перс?

Словно мы с ним расстались этак недельки две назад. Ну месяц. И
встретились ненароком на именинах у Анны.

-- Не жалуюсь, -- ответил я в тон.

-- Но хорошее дельце пригодится?

-- Уж не хочешь ли сосватать? Сколько процентов комиссионных?

-- Сдаешь, Перс. Комиссионные, выплаченные должностному лицу, -- та же
взятка.

-- А может, проверяю, не сдал ли ты, -- парировал я.

Феликс ухмыльнулся:

-- Пока не собираюсь. Перс. И тебе но советую.

Вообще-то я терпеть не могу прозвищ. Но это приклеилось так прочно, что
стало неотделимым. Семнадцать лет назад я пришел в антирэкетную бригаду --
такой же новоиспеченный лейтенантишко, как нынешний Феликсов секретант.
Феликс принял рапорт, а потом легонько потрепал меня по щеке: "Смотрите-ка,
-- восхитился он, -- какой нам персик прислали!" И на целых три года я стал
Персиком. Лишь после того, как мы повязали "Веселых ребят", Феликс впервые
посмотрел на меня с уважением. "А знаешь, парень, ты не Персик,-- сказал он.
-- Ты Перс. Они, говорят, когда-то неплохими бойцами были". Вот так я и стал
Персом. И Персом останусь -- до конца дней своих. Для друзей, естественно.

Я опять присосался к чашке с кофе, держа паузу.

-- В самом деле, ты сейчас очень загружен? -- поинтересовался Феликс.

-- Видишь ли, -- уклончиво отозвался я, -- я сейчас исключительно об
отпуске думаю. Может же частный сыщик позволить себе частную жизнь? Или
право на отдых не для него писано?

-- Для него, для него, -- успокоил Феликс. -- Вот только отпуск, как я
понимаю, у тебя не по графику. Когда захочешь у тебя отпуск. Или что, дел
нет?

-- Ревнивых жен да мужей на мой век хватит. И скандалов в благородных
семействах -- тоже. Так что безработица мне не грозит, не беспокойся.

-- И то правда, -- согласился Феликс. -- Я слышал, ты дом купил на
Соборной Горке? Значит, неплохи дела?

-- Так ведь не капитанский оклад, сам понимаешь. И не майорский. А до
большего я бы вовек не дослужился. Не всем же генералами быть(

-- Не всем, -- спокойно подтвердил Феликс. -- Ты, например,
индивидуалист. А служба этого не любит. Так возьмешь дело?

-- Нет, Феликс, извини. У меня уже номер заказан. В "Атлантике". С
завтрашнего дня. И приятель там ждет. И билет в кармане. Вот только ласты
осталось купить. Хочу, понимаешь, найти "мурену", да их нет нигде.
"Ихтиандр" лежит, "барракуда", "акванавт", "батиандр", а вот "мурену" как
черт языком слизнул. Правда, есть у меня один магазинчик на примете(

-- Мне бы твои заботы, -- завистливо вздохнул Феликс. -- Жаль,
генералам на задержание ходить не положено. А то бы тоже под пулю
подставился, комиссовался да пошел в частные сыщики(

-- Я конкуренции не боюсь, у меня репутация.

-- Вот потому-то ты мне и нужен. Так что давай серьезно.

-- А серьезно -- у тебя вся полиция есть. Или сам в клиенты рвешься?
Так я дорого беру(

-- Последний раз говорю, Перс. Давай серьезно.

-- Хорошо. Серьезно так серьезно. Излагай.

Даже в Феликсовом изложении дело мне не понравилось.

Жил-был некий Виктор Меряч. Заведовал себе лабораторией в Институте
физиологии, слыл человеком добропорядочным и пунктуальным до отвращения. И
-- судя по фотографии -- был до отвращения же зауряден внешне. В прошлую
пятницу он вышел из института, сел в машину -- респектабельный, как и все,
что окружало доктора Меряча, "датсун" модели "кабинет", номерной знак СТ
0195 А. Видели, как со стоянки он вывернул на проспект Патриотов и двинулся
вниз, к озеру. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Естественно, в
субботу и воскресенье никому до этого дела не было. Но когда в понедельник
он не явился на службу, в институте всполошились, потому что на вторник был
запланирован какой-то эксперимент, и присутствие доктора Меряча при его
подготовке и проведении было необходимо. Дома его не оказалось; все обычные,
бытовые способы разыскать его ни к чему не привели. И тогда обратились в
полицию. В принципе говоря, три дня ( не тот срок, чтобы возбуждать дело об
исчезновении; но учитывая обстоятельства дела, полицейское управление пошло
навстречу администрации института. Двое суток розысков не дали даже рабочей
версии. В самом деле, будь это киднепинг -- уже давно потребовали бы за