Юрий Домбровский
Факультет ненужных вещей
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
между тем кончался уже август: над прилавками и садами пронеслись быстрые
косые дожди (в Алма-Ате в это время всегда дождит), и времени для работы
оставалось самое-самое большее месяц.
накалялся так, что до него не дотронешься. Идешь в гору, расплеснешь
ведро, и лужа высохнет тут же, а земля так и останется сухой, глухой и
седой. А однажды с одним из рабочих экспедиции приключился настоящий
солнечный удар. Вот поднялся-то шум! Побежали в санчасть колхоза за
носилками. Они стояли у стены, и когда Зыбин - начальник экспедиции
Центрального музея Казахстана - наклонился над ними, то с серого брезента
на него пахнуло йодоформом и карболкой. Он даже чуть не выронил ручку.
Ведь вот: сад, ветер, запах трав и яблок, блеск и трепет листьев, на траве
чуткие черные тени их, а тут больница и смерть.
одеялом и стащили вниз. Все бестолково кричали: "Тише, тише! Ну чего вы
его так? Это же больной!" - остановили под горой попутную пятитонку - в
это время из домов отдыха все машины несутся порожняком, - осторожно
вознесли носилки и поставили возле мотора - там трясет меньше, - и сейчас
же два молодых землекопа, остро блеснув ботинками, вскочили и уселись по
обе их стороны. Они уже успели где-то нагладиться, начиститься, вымыться и
расчесаться. Ну а рабочий-то день, конечно, пропал. Все разбрелись по
саду, кое-кто пошел к речке, и оттуда, из кустов, ударила гармошка и
заорала девка.
взмыленную голову. - Обрадовались! Вот работников-то мы с вами нашли,
Георгий Николаевич, а? С ними как раз клад отыщем.
стояли над горным ледяным потоком (это и была речка Алмаатинка) и
окатывались с головы до ног.
окунулся в поток. - Но ведь это что значит? - продолжал он, выныривая и
отфыркиваясь. - Ведь это значит, что пока мы тряслись над этим
Поликарповым, кто-то уже успел сгонять в правление к Потапову за
гармошкой, а это, я вам скажу, две версты верных по горам. Я однажды
посмотрел на часы, пока шел, - полчаса, верных две версты.
в палатку влетел. Я проявляю, так он, скот, нарочно все настежь! "Наш
товарищ доходит, а вы тут разложили свои..." Товарищ у него, черта,
видишь, доходит. Очень нужен ему товарищ! - И он опять ушел по плечи в
поток.
глаза, и сказал:
изверились. ("Вот-вот, - согласился Корнилов, - вот-вот, они изверились,
скоты!") А помните, как было сначала? Жара, дождь, а они знай грызут и
грызут холм. А теперь, когда два месяца прошло впустую, ни горшка, ни
рожка, ну конечно... Ну хотя бы вы снова скотские кости откопали, что ли.
грудь и шею. Движения у него были широкие и сильные. Когда Зыбин ему
сказал о скотских костях, он вдруг приостановился и спросил:
звонили, два раза даже звонили! Потапов приходил за вами. Какая-то женщина
звонила. Я велел ей дать музейный телефон. Ничего? Она вас застала?
и стал им быстро, ловко и весело растирать, как будто Пилить, спину. Был
он невысокий, загорелый, мускулистый, чернявый и очень подвижный. У него
всегда все ходило: руки, спина, мускулы, губы, глаза. "Артист, - подумал
Зыбин, любуясь им. - Ох артист же! Это он в Сандунах так".
Корнилов. - И не только ничего, но даже и очень, очень хорошо. - Он
скомкал полотенце и бросил его в Зыбина. - Собирайтесь-ка, натягивайте
новые сотельные брюки, и потопали. Директор, наверно, уж нас заждался.
"потопали" или даже "увидишь - закачаешься".
директор!). - Да разве он...
рассматривая его полное белое лицо и светлые водянистые глаза, они даже
как-то поглупели за секунду. - А как же, дорогой Георгий Николаевич? Он же
вас любит, правда? Ну а если любит, то и сам приедет, и гостей привезет.
Да каких гостей. Увидите - закачаетесь. Он так и сказал мне: "Ждите, я
приеду". Ну-ка пошли встречать.
вдруг остановился и ласково сказал Корнилову:
огненно-кровавое, голубое, темно-зеленое, фиолетовое и просто белое -
круглые листы осинника, уже налившиеся винным багрянцем; частые незабудки
на светлом болотистом лужке, черные сердитые тростники; влажное, очень
зеленое и тоже частое и чистое, как молодой лучок, поле - с одной стороны
его покачивались ажурные белые зонтики, а с другой стороны стояли высокие
строгие стебли иван-чая с острыми чуткими листьями и фиолетовым цветом, -
все это, погруженное в вечер и туман, смирялось, тухло, стихало и
становилось тонким, отдаленным и фантастическим.
вы же сотельные брюки испортили, ой горе мое!
пристающей пылью.
Только еще больше вотрете. Вот придем - надо будет взять сухую щетку и
отдраить вас всего. Но только пусть она сама драит. Она, а не вы. А то
ничего не выйдет. - Он смешливо покачал головой. - Вот комиссия,
создатель. Приедут, посмотрят. Рабочие водку глушат. Одного так уж даже
замертво увезли. Научный состав навеселе, а руководитель сидит без штанов
в шалаше. Красотища! А научные результаты-то, а?
ножки. Вот мы их и предъявим. Ведь вы их еще не зарыли?
экспедиции началась полоса сплошных неудач, Корнилов по каким-то понятным
одному ему приметам вдруг решил, что место, где они копают, конечно,
безнадежное, но вот если приняться за небольшой пологий холмик на яблочной
просеке...