Борис Казанов
Осень на Шантарских островах
СЧАСТЛИВЧИК
1
у нее подтираем, чтоб курок был легкий при стрельбе... Видно, она зацепилась
курком за тросы, когда научник* потянул ее... Пуля вошла вот сюда, он даже
не шевельнулся. Жара в тот день стояла страшная, мы тело льдом обложили.
Сапоги на нем были казенные, боцман их снял, потому что боцман за каждый
сапог отвечает, а научнику они теперь были, сам понимаешь, ни к чему. И тут
я посмотрел на него: лежит он -- может, первый ученый в мире! -- лежит без
сапог, и море от этого не перевернулось... Тоска меня взяла: сиганул я с
бота прямо в воду и поплыл к берегу, а берега от пены не видать -- такой был
накат... -- Счастливчик, не выпуская винтовки, достал спичечный коробок и
прикурил. -- Башку проломил, а выбрался, -- продолжал он. -- Наглотался у
берега воды с песком, всю дорогу рвало, пока дополз к поселку... Сперва
прыгал, чтоб разбиться, а потом полз, чтоб выжить, -- такой я человек! -- Он
засмеялся и посмотрел на меня.
скалишься...
талисманчик. Это был маленький слоненок, выточенный из моржового клыка. Мне
дал его один чукча в Эгвэкыноте в обмен на банку китайской тушенки.
Талисманчик был при мне, и, значит, я не мог утонуть, и я сразу успокоился и
снова был готов слушать болтовню Счастливчика.
Только погиб глупо, не повезло ему...
-- Уж так везет, что дальше некуда... -- Бульбутенко стоял на корме и, зажав
румпальник между колен, смотрел на часы.
ответил Счастливчик. Он сразу раскис от слов Бульбутенко, и было видно, что
он хотел поскорей закончить этот разговор. -- Вот пошли, а может, и не
вернемся назад...
на море, но не увидел там ни черта: один только лед плавал, точно куски
застывшего жира в борще... А на горизонте был город -- будто из светящихся
кристаллов, я такой красивый город сроду не видел, но я в него не поверил,
потому что знал: это и не город вовсе, а рефракция, преломление солнечных
лучей, то есть обман зрения и так дальше. Но, подумав о городе, я вспомнил
Владивосток и свой домик в Косом переулке, огородик, ребятишек и Шурку,
жинку мою. Как она огород мотыгой долбает, запарилась -- аж платье к спине
прилипло, и какая она сейчас загорелая, потная, веселая от работы. А на
меже, среди зеленых кустов окученного картофеля, я видел розовые мордашки
ребятишек, а на веревке под грушами просыхает выстиранное белье,
распространяя приятный холодок... Эта картинка до того понравилась мне, что
я чуть не прослезился и с трудом пересилил себя: ребятишки все-таки были не
мои, а от Витьки, ее бывшего мужа, и хоть я не терял дома время даром, своих
детей у меня не было -- так было обидно, что она не хочет рожать от меня...
Я эту Шурку и Витькиных ребятишек очень крепко любил, я им трехпроцентных
облигаций на четыреста рублей дал и получку на них перевел, только самую
малость себе оставил...
час* выходить...
промысле.
двигатель. Раньше я боялся таких маленьких льдинок, они казались мне
ненадежными. Но потом я понял, что величина льдины не имеет значения,
главное -- чтоб у нее не было подсова. Подсов -- подводная часть льдины.
Летом она отрывается и висит самостоятельно, подпирает верхнюю льдину, но
может от пустякового толчка вылететь наверх, словно снаряд из пушки... Если
нарвешься на нее, то будет конец и тебе, и боту. А такая вот маленькая --
она целого мамонта выдержит...
подсоединил в наушники, потом подключил питание и стал ожидать вызова с
судна. У нас была телефонная радиостанция "Недра-п", величиной с транзистор.
Кроме нее, на боте еще был установлен "Шлюп" -- аварийная радиостанция
большого диапазона. При помощи "Шлюпа" можно было выйти на 500 килогерц --
на этой волне прослушиваются сигналы бедствия, и нас могли засечь
спасательные или любые другие суда, а также побережные сахалинские
радиостанции. "Шлюпом" мы еще ни разу не пользовались, поскольку в аварии не
попадали...
мотористы на ботах, только смотрел за двигуном да еще стрелял из винтовки.
Вернее, стреляли они вдвоем с Бульбутенко. А я зверя в бинокль выслеживал.
Они редко давали мне стрелять: зрение у меня было -- будь здоров, но я никак
не мог освоить оптическое приспособление для стрельбы и часто мазал. А еще
они не доверяли мне потому, что я пришел сюда с торгового судна.
Зверя нет. Зверя нет. Как поняли меня? Прием! -- кричал Бульбутенко.
повернувшись голой спиной к солнцу. Я тоже сбросил ватник, по снять рубаху
постеснялся: чирьи у меня...
нами видимо-невидимо. Птица упала возле льдины, тело у нее содрогалось, а
крылья неподвижно распластались на воде. Счастливчик подтянул ее прикладом.
Это был помор -- серая длинная чайка со здоровенным клювом.
она туши жрет? Не успеешь зверя разделать, как она ему уже глаза
выклевала...
был, наверное, нерусский: черный, и глаза косые, но тело у него было белое,
твердое, а в глазах у него лед плавал...
хорошего мужика за версту чует..."
сейчас обдумывал, как мне отомстить. Я видел это по его лицу. Я уже
присмотрелся к нему за время работы, но не всегда можно было угадать, что он
выкинет. На этот раз он ничего нового не придумал.
лоцмана даже развернуться не сумеете... И грузят ваши лайнеры без вас и
разгружают, а рулевые у вас перед компасом на стульчике сидят, "трудовой
мозоль" зарабатывают... -- Он закурил и бросил в меня спичкой. -- Ты вот,
старикашка, зачем к нам пожаловал?
ответил я.
собой взял, здесь бы она больше твоего заработала...
охнул и повалился на лед, он даже в лице изменился -- так ему стало не по
себе... Это только с виду я такой худой и неразвитый, а вообще я верткий,
как вьюн, и в драке поднаторел -- Шурка знает, как я ее ухажеров отваживал.
Меня обычно недооценивают, а мне это только на руку.
передернул затвором и прицелился в меня.
стрельнет в меня, видели мы таких!
захлопнул рацию и спрятал ее под капот, а Счастливчик все целился в меня, а
я лежал себе на льдине и даже не смотрел в его сторону.
сегодня.
боту. Я двинулся следом за ним.
резать хлеб. Хлеб был черствый, аж скрипел под ножом. Бульбутенко отвинтил
крышку термоса, вытащил зубами пробку и налил в крышку кипятку. Кусок хлеба
он густо посыпал солью. Он пил чай, громко прихлебывая, а мы сидели и