ВИКТОР НЕКРАСОВ
В ОКОПАХ СТАЛИНГРАДА
штаба дивизии прислали развернутый план оборонительных работ - вторые
рубежи, ремонт дорог, мостики. Затребовали у меня трех саперов для
оборудования дивизионного клуба. Утром звонили из штаба дивизии -
приготовиться к встрече фронтового ансамбля песни и пляски. Что может быть
спокойнее? Мы с Игорем специально даже побрились, постриглись, вымыли
головы, заодно постирали трусы и майки и в ожидании, когда они просохнут,
лежали на берегу полувысохшей речушки и наблюдали за моими саперами,
мастерившими плотики для разведчиков.
смотрели, как мой помкомвзвода, сверкая белым задом и черными пятками,
кувыркается в воде, пробуя устойчивость плотика.
Придерживая рукой хлопающую по спине винтовку, он рысцой бежит через
огороды, и по этой рыси я сразу понимаю, что не концертом сейчас пахнет.
Опять, должно быть, какой-нибудь поверяющий из армии или фронта... Опять
тащись на передовую, показывай оборону, выслушивай замечания. Пропала ночь.
И за все инженер отдувайся.
вкус. Это уж обязательно. Тому окопы слишком узки, раненых трудно выносить и
пулеметы таскать. Тому - слишком широки, осколком заденет. Третьему -
брустверы низки: надо ноль сорок, а у вас, видите, и двадцати нет. Четвертый
приказывает совсем их срыть - демаскируют, мол. Вот и угоди им всем. А
дивизионный инженер и бровью не поводит. За две недели один раз только был,
и то галопом по передовой пробежал, ни черта толком не сказал. А я каждый
раз заново начинай и выслушивай - руки по швам - нотации командира полка:
рыть?.."
пилоткой взмокший лоб.
поверяющий.
зрозумiеш... Всiх связних розiгнали. Капiтан як раз спати лягли, а тут
офiцер связi...
Командиров взводов тоже вызывают.
землянки командиры спецподразделений, штабники. Из комбатов только Сергиенко
- командир третьего батальона. Никто ничего толком не знает. Офицер связи,
долговязый лейтенант Зверев, возится с седлом. Сопит, чертыхается, никак не
может затянуть подпругу.
солдатская, будь она проклята! Скребутся бойцы до крови. Никак не
выведешь...
презрительно улыбается:
После прививки. Чуть не по стакану всадили чего-то. Кряхтят, охают...
сдали, а он формироваться собрался... Ждут тебя в Ташкенте не дождутся.
(Это и последующие примечания принадлежат автору.) горизонтом далеко-далеко,
прерывисто урча, все туда же, на север, медленно плывут немецкие
бомбардировщики.
штук...
знает.
оставишь.
рою, и ни разу переночевать даже не удавалось.
подходит к нам. По этой походке его можно узнать за километр. Он явно не в
духе. У Игоря, оказывается, расстегнуты гимнастерка и карман. У Гоглидзе не
хватает одного кубика. Сколько раз нужно об этом напоминать! Спрашивает,
кого не хватает. Нет двух комбатов и начальника связи - вызвали еще вчера в
штадив.
всегда застегнутый на все пуговицы. Попыхивает трубкой с головой
Мефистофеля. На нас не смотрит.
желание в присутствии начальника штаба выглядеть занятым,- копошатся в
планшетках, что-то ищут в карманах.
уже Каппель - комбат-два, и лихой, с золотым чубом и в залихватски сдвинутой
на левую бровь пилотке командир первого батальона Ширяев. В полку у нас его
называют Кузьма Крючков.
с особым кадрово-фронтовым фасоном - разворачивая пальцы кулака у самой
пилотки с последними словами доклада.
Но он продолжает машинально посасывать.- Попрошу вынуть.
пятиверстку. Жирная красная линия ползет через всю карту слева направо, с
запада на восток.
Ново-Беленькая. Там должны сосредоточиться через шестьдесят часов, то есть
через двое с половиной суток.
набивает табаком.
тридцать шесть километров. Дневка в Верхней Дуванке. Идти будем походной
колонной. С дозорами и охранением, конечно. Порядок движения узнаете через
десять минут у Корсакова. Он сейчас составляет.
неплохим диктором.
Предупреждаю - поднять надо все. И чтоб никаких отстающих. Переход большой.
Просмотрите обувь, портянки...
струйки дыма. Прищурившись, смотрит на Ширяева.
сорок пять.
пять-шесть на ручной.
старается не показать волнения. На него приятно смотреть. Подтянутый ремень.
Плечи развернуты. Крепкие икры. Руки по швам, слегка сжаты в кулаки. Из-за