Валентин Пикуль

Каторга

OCR: Владимир Луценко

* Часть первая. НЕГАТИВЫ *

Издалека вели сюда -

Кого приказ,

Кого заслуга,

Кого мечта,

Кого беда...

Ал. Твардовский

Пролог первой части. ЗАОЧНО ПРИГОВОРЕН К СМЕРТИ

Я свободен, и в этом - мое великое счастье... Никто не принуждает
автора выбирать себе героя - хорошего или плохого. Автор вправе сам сложить
его, как мозаику, из красочных частиц добра и зла. На этот раз меня увлекает
даже не герой, а то страшное переходное время, в котором он устраивал свое
бытие, наполненное страданиями и радостями, внезапной любовью и звериной
ненавистью.

Наверное, герой понадобился мне именно таким, каким однажды явился
предо мною, и мне часто делалось жутко, когда он хищно вглядывался в меня
через решетки тюрем своими желтыми глазами, то пугая меня, то очаровывая...
Порою мне хотелось спросить его:

- Кто ты? Откуда пришел? И куда уводишь меня?

Но сначала нам придется побывать в Лодзи.

Это был "привислянский Манчестер", столица ткацкого дела, ниток,
текстиля и тесемок, где в удушливой паутине фабричной пряжи люди часто
болели и очень рано умирали. Недаром в пивницах Лодзи любили поминать
мертвых:

Эх, пойду я к дедам в гости,

Жбанчик водки на погосте

Выпью, где лежат их кости,

И - поплачу там...

Лодзь входила в XX век как самый богатый и самый грязный город
Российской империи: фабрики отравляли людей дымом и копотью, они изгадили
воду в реках и окрестных озерах. Трудовой люд копошился в окраинных
трущобах, где не было даже зачатков канализации, перед будками уборных
выстраивались по вечерам дрожащие от холода очереди. Зато в этом городе
сказочно богатели текстильные короли, а на Петроковской до утра шумели
кафе-шантаны с доступными женщинами, полураздетые красотки брали по сотне
рублей только за интимную беседу с клиентом. Здесь же, на Петроковской, в
царстве золота и пороков, неслыханных прибылей и расточительства, высились
монолитные форты банков, в которых размещали свои фонды капиталисты Варшавы,
Берлина и Петербурга...

Стачки лодзинских ткачей уже вошли в историю революционной борьбы - как
самые кровавые, полиция Царства Польского жестоко усмиряла бастующих. В
подполье работала "Польская социалистическая партия" (ППС), к центру которой
примыкал тогда и Юзеф Пилсудский, будущий диктатор Польши, который силился
разорвать революционные связи русских и поляков. На самой грани нашего
столетия в ППС появилось левацкое крыло "молодых", заявивших о себе
отважными "боевками", где все решала пальба из браунингов, дерзкие
экспроприации (сейчас таких людей называли бы "экстремистами").

Был холодный ветреный день, домовые водостоки низвергали на панели
буруны дождевой воды. В цукерне пани Владковской почти на весь день
задержался молодой человек. Под вечер он щедро расплатился с лакеем и, еще
раз глянув в окно, в котором виднелась громадина Коммерческого банка, вышел
на Петроковскую - под шумный ливень. Раскрыв над собою зонтик, он
проследовал в соседнюю цирюльню пана Цезаря Гавенчика, где был телефон.
Приглушенным голосом им было сказано:

- Инженер? Это я, Злубый... где Вацек?

- Ушел, - донеслось в ответ. - Я тут с Глогером.

- Так передай им, что я с утра не вылезал из цукерни. Но, кроме
городового у входа, не заметил даже наружных филеров. А что ждет нас в банке
- никто не знает.

- Хорошо, - отозвался Инженер. - Я надеюсь, все будет в порядке, а
Вацека я успокою. Итак, до завтра.

Покинув цирюльню, Злубый исчез во мраке кривых переулков, изображая
крепко подгулявшего конторщика:

Ты лейся, песня удалая.

Лети, кручина злая, прочь..

В полдень следующего дня, когда ливень, загнал городового в подворотню,
возле Коммерческого банка остановились четыре коляски. Среди боевиков
выделялся респектабельный господин лет тридцати, отлично выбритый - как
актер перед генеральной репетицией. В руке он держал объемистый саквояж. Это
был член "боевки", имевший подпольную кличку "Инженер".

- Все зависит от тебя, - шепнул ему Вацек, - и пан Юзеф обещал отсыпать
тебе тысячу злотых в награду. Если кассир сам не откроет сейф, предстоит
поковыряться! Мы будем удерживать банк, пока ты не возьмешь главную кассу.

Инженер встряхнул саквояжем, в котором железно брякнули слесарные
инструменты. Он спокойно сказал:

- Не первый раз! Если не нарвусь на замок Манлихера, то с меллеровскими
защелками управлюсь быстро...

У каждого боевика было по два браунинга, по четыре пачки патронов.
Главные ценности банка хранились в сейфе секретной кассы, куда обязан
проникнуть Инженер, а "боевка" тем временем возьмет выручку с общего зала.
Не спеша поднимались по лестнице, внешне чуждые один другому. Швейцар
все-таки насторожился:

- Вы, Панове, зачем и к кому идете? Вацек показал ему поддельный
вексель:

- Получить бы кое-что с вашего банка...

Боевики проникли в общий зал, где публики было человек сорок, не
больше. Они заняли места в очередях к кассирам, ожидая сигнала от Вацека.
Следом за ними, позвонив куда-то по телефону, вошел в зал швейцар, и только
тут Вацек понял, что он из внутренней охраны Коммерческого банка.

- Позвольте ваш вексель, - сказал он Вацеку.

- Получи! - выкрикнул тот, стреляя.

Старая еврейка метнулась к дверям - с воплем:

- Ой-ой, газлуним гвалт... воры пришли!

В дверях банка Глогер всех убегавших сажал на диван. Городовой, появясь
с улицы, был убит его метким выстрелом.

- Всем посторонним лечь на пол! - орал Вацек.

Злубый, размахивая браунингом, звал его:

- Берем что есть, и пора отрываться.

- Не забывай об Инженере, который драконит сейф...

Со стороны директорских кабинетов вдруг разом откинулись окошки в
дверях, как иллюминаторы в борту корабля. Оттуда выставились руки в
ослепительных манжетах, украшенные пересверком драгоценных перстней. В этих
изнеженных руках оказались револьверы - директора банка отстреливались!

- Ax, ax, ax, - трижды произнес Злубый, падая...

- Бей по дирекции! - не растерялся Вацек.

Но если боевики стреляли отлично, то служащие банка палили наугад,
поражая публику. Началась паника. Люди, уже израненные, падали в очереди у
касс, заползали под столы и стулья.

Банк наполнился криками, стонами, грохотом. Вацек вложил в браунинг уже
третью обойму.

- Глогер! - позвал он помощника. - Я прикрою ребят, а ты беги в
кассу... поторопи Инженера, чтобы не копался! Напомни, что коляска ждет его
на Вульчанской, а встречаемся, как всегда, на Контной - за костелом святого
Яцека...

Глогер с разбегу споткнулся о мертвого кассира. Перед громадным сейфом
стоял Инженер, почти невозмутимый. На стуле были разложены его инструменты,
а свой элегантный пиджак он повесил на спинку стула. Глогер осатанел:

- Чего ты здесь ковыряешься? Нельзя ли скорее? Злубый уже истекает
кровью, а Вацек давно с пулей в ноге.

- Держитесь, - с улыбкой отвечал Инженер и поправил на голове котелок.
- Мне попался "меллер", но страховые "цугалтунги" держат замок крепко, как
собака мозговую кость.

- Твоя коляска на Вульчанской, - напомнил Глогер.

- До встречи на Контной, - отвечал Инженер, и сейф тихо растворил перед
ним свое нутро, набитое золотом.

Глогер вернулся в общий зал банка, где мертвые лежали уже навалом, а
через окошки директорских кабинетов продолжали сыпаться пули. Вацек едва
заметил Глогера:

- Ну, что? Взял он сейф?

- Взял.

- Тогда отходим. Берем Злубого... тащи! Отстреливаясь, подхватили