Игорь Маркович Росоховатский

Изгнание Изяслава

Роман

Комментарии Л. К. Осиповой

"...Людье кыевстии прибегоша

Кыеву,

и створиша вече на

торговищи, и решл, пославшеся ко

князю: "Се половци росулися по

земли; дай, княже, оружье и кони,

и еще вьемся с ними." Изяслав же

сего не послуша..."

"Повесть временных лет"

под 6576 годом

(1068 год)

На полном скаку всадник вылетел на гребень холма и резко натянул поводья. Конь вздыбился.

Всадник смотрел из-под ладони на лежащий в долине город, на расписные терема, на крыши домов, на отвоеванные у степи зеленые полоски полей. Вся эта жизнь была не понятна ему, кочевнику и воину. Зачем людям строить города? Зачем целыми днями гнуть спины под палящим солнцем, заботясь о пропитании? Сын степей, он любил простор и пустоши, где много дарового корма для коня, где можно промчаться разрушительным ураганом, убить чужака, схватить добычу и спустя мгновение растаять в бескрайности.

Раскосые рысьи глаза воина жадно ощупывали раскрывшуюся перед ним картину. Он знал: там, за каменными стенами, много сытной пищи, блестящих звякающих вещиц, женщин и выносливых мужчин, которых можно сделать рабами. Они будут пасти табуны, исполнять всю работу. И люди его племени смогут отдыхать и веселиться, их пальцы не будут успевать очищаться от жира.

Пьянящ кумыс великих надежд, и горька полынь разочарования. Воин помнит, как умеют сражаться непонятные русичи. Они подобны трудолюбивым муравьям, когда спокойны. Они напоминают бушующую реку, когда разгневаны.

Но старые и мудрые воины говорят, что иногда в их князей вселяются боги безумия и раздоров. Тогда воины-русичи уничтожают друг друга, оставляя свои дома и своих женщин без защиты. И степь надвигается на города и селения, копыта коней вытаптывают полоски полей, ковыль прорастает на развалинах храмов.

Степь ждет этого часа...

ПУСТЬ НЕ ДОЖДЕТСЯ!

Глава I

ДРУЖИННИК КНЯЗЯ

Шесть человек продирались сквозь густые приднепровские заросли. Двое передних прокладывали дорогу, один из них держал наготове копье для метания - сулицу. Его мягкая поступь напоминала поступь крадущегося барса. То и дело он подавал знак ватажникам - замрите! - опускался на землю, прижимался к ней ухом, слушал... Мошкара садилась на его лицо, и он досадливо отмахивался.

Здесь, у Днепра, от самого Подолия раскинулось киевское перевесище*. Между деревьями развешаны сети-перевесы для ловли птиц - тонкие, но прочные, сплетенные из конского волоса. На них ловчие разложили веточки с вкусными ягодами, насыпали зерно на листья.

_______________

* Пїеїрїеївїеїсїиїщїе - место охоты князя.

Ветер не мог пробиться сквозь зеленые стены. Здесь было душно, тепло, сыро, над прелью трав и прошлогодней листвы стлался туман. Тонкие лучи света были подобны стрелам, застрявшим в зарослях.

Деревья стояли недвижно, и недвижно висели сети: скоро ли добыча?

Старый ворон на ветке склонил набок голову и с любопытством наблюдал за людьми. Кого поразит копье? Жертва невидима, и некого предупредить об опасности хриплым карканьем.

Еще шевелились ветви на том месте, где скрылись ватажники, а из-за столетнего дуба показался парень в лаптях-лыченицах. Был он сухощав, ростом невысок. Глаза зеленоваты, любопытны, длинный нос слегка свернут набок. В руке парень держал сыромятный ремень с гирькой на конце.

Он уже давно наблюдал за ватажниками и спрашивал себя: кто такие? Может быть, тайно охотятся в княжьих владениях? Но на дереве мелькнул рыжий хвост белки, в кусты шмыгнула лиса, а они не обращали на дичь никакого внимания. И оружие у них - не только луки и копья, но дубины и мечи. С таким не охотятся ни на зайца, ни на вепря.

Так они двигались еще с полверсты: впереди - шесть незнакомцев, за ними - парень. Заросли кончились, началось редколесье. Внезапно головной ватажник подал знак, и все шестеро укрылись в кустах. Впереди послышался шум. Между деревьями замелькали зеленые шапочки ловчих, а затем показался и сам киевский князь в сопровождении бояр. На Изяславе, сыне Ярослава Мудрого, был простой зеленый плащ, застегнутый на правом плече серебряной фибулой* в виде розы. Ближайший к князю боярин нес колчан с костяными накладками, из которого выглядывали стрелы: острые - на вепря и волка, тупые - чтобы не попортить пушистого меха - на белку и бобра.

_______________

* Фїиїбїуїлїа - в средние века - металлическая застежка для

одежды.

- Княже, здесь головники!* - послышался крик, и парень в два прыжка очутился рядом с князем. Он успел толкнуть Ярославича в сторону. И стрела, выпущенная вожаком ватаги, хищно просвистела в воздухе, но не нашла добычи.

_______________

* Гїоїлїоївїнїиїкїи - убийцы.

Тут только бояре и ловчие опомнились, одни бросились к князю, другие - преследовать нападавших. Но ватажники успели скрыться в лесу.

Князь опустил свою руку на плечо спасителю.

- Кто ты? - спросил Ярославич.

Парень весь напрягся под княжьей рукой, молвил несмело:

- Называют Пустодвором, княже-господине. В уноках* я у кожемяки Славяты.

_______________

* Уїнїоїк - ученик, помощник, подмастерье.

- Чего хочешь? Проси.

У парня дыхание перехватило от неожиданной радости, в памяти, как сполохи, возникли видения. Неужели свершится давняя детская мечта и оденут его в яркие, украшенные серебряными застежками одежды, а сам великий киевский князь одарит его милостью? Значит, и вправду настал чудесный день! Он едва справился с волнением и проговорил:

- Дозволь, господине, называться не Пустодвором, а тезкой твоим, Изяславом. Будут враги грозить твоей жизни - отдам взамен свою.

Растрогала князя восторженная любовь, которую он почувствовал в словах Пустодвора. "Видать, правду монахи молвят. Любит меня люд, простая чадь". Радостно стало Изяславу, привлек он парня к себе:

- Будет так, как просишь. Пойдешь на мой двор? Воином станешь, отроком*.

_______________

* Дружина князя делилась на старшую (бояр) и младшую

(оїтїрїоїкїоїв, гїрїиїдїнїеїй). Бояре участвовали в советах, отроки

использовались для охраны. В сражениях участвовали и те, и другие.

Парень опустился на колени, схватил руку Ярославича, положил ее себе на голову:

- Володей моей жизнью, господине!

Он так смотрел на князя, что Ярославичу подумалось: "А ведь скажи ему: на смерть пойди! - и пойдет не раздумывая. Молодой, горячий. И я таким же был..."

И вспомнилось невесть что, как однажды играл с братьями во дворе, а к ним с лаем помчался огромный лохматый волкодав, которого боялись и взрослые.

Тогда он, Изяслав, схватил палку и бросился братьев защищать. Они стояли ни живы ни мертвы: на лицах - ни кровиночки, - да и он сам, верно, выглядел не лучше. Оттого и подбежавшая мать озабоченно спросила:

- Не сильно убоялся, сыночка?

Он только головой помотал.

Подошел отец, улыбнулся скупой улыбкой:

- Он ведь сын мой старший - и, видать, не только по годам...

Это было наивысшей похвалой.

Тогда Изяслав не помышлял ни о какой выгоде для себя, даже о том, чтобы храбрым выглядеть. Он бросился братьев прикрывать, ведь они меньшенькие были. Но отец вспомнил случай с волкодавом, когда княжество завещал; когда думал, кому киевский стол* отдать.

_______________

* Т. е. престол.

Невеселые думы мучают князя Изяслава. Мечется он по светлице, дивно изукрашенной. Тут, во дворце, немало потрудились искусные мастера. Мозаики из смальты*, цветной мрамор и резные плиты из красного шифера с орнаментами, серебряные, бронзовые подсвечники, восточные ковры... На одной из стен изображены подвиги Ярослава Мудрого. Краски так подобраны и положены, что как живые глядят очи могучего князя. Словно спрашивают, что сделал, сын? Чем возвеличил Русскую землю и род Ярославичей?

_______________

* Сїмїаїлїьїтїа - цветное непрозрачное стекло в форме кубиков

или пластинок - для мозаичных работ.

И еще тяжелее становится на сердце Изяслава. Подходит он к сделанной по его указу карте земли русичей - все на ней как бы настоящее: и горы, и долы, и реки, и море, но во сто крат меньше. Есть там и Киев, и Днепр-Славутич... И на границах земли русичей застыли глиняные фигурки воинов наподобие шахмат. Их князь передвигает в воображаемых битвах. Так он готовится к настоящим сражениям, придумывает, где полки расположить, откуда нанести упреждающий удар, где устроить засаду. На этой "земле" все битвы он выигрывает. А на земле большой? Ведь там врагов во много раз больше, и нельзя их передвигать, как пожелает. Они сами передвигаются, совершают неожиданные набеги.

Уже на второй год* княжения Изяслава Ярославича кочевники, населявшие бескрайние южные степи, стали нападать на переяславльскую землю, на удел брата Всеволода. Дальше они пока не прорывались - храбрый Всеволод их бил, отгонял. Но становилось их не меньше, а больше, и лютовали они пуще прежнего. Сосчитать их никто не мог - все равно что считать травинки в степи.

_______________

* В 1055 году.

Знает князь Изяслав: те враги опасны для всей Русской земли. Имя им - половцы...

Оттого на всех южных границах неспокойно стало. Греки в Таврии строили козни, натравливали горцев на горожан. Только на короткий срок там утихли свары, когда пришел в Тмутаракань племянник Изяслава, Ростислав Владимирович.

Когда-то много, ох как много тревог принес Ростисслав своему дяде, великому князю киевскому. После смерти отца он остался без удела, собирал ватаги воинов и мореходов в Новгороде. Но больше всего любил он тонконогого коня, да свистящий ветер в чистом поле, да честное ратоборство. Любил князь поиграть со смертью. При всем том умел и сдержать себя, охладить силой воли яростную душу, спокойно поразмыслить и принять дельное решение. Ростислав Владимирович был прирожденным полководцем.

К нему тянулись молодые сердца. И он к ним тянулся. А больше всего - к тому, что пьянит сильнее вина и обнимает крепче женщины, - к славе.

И Вышата, Остромиров сын, на что уж зрелый и рассудительный, а попал к нему в товарищи. Они сговорились тайно о ратном деле, собрали ватагу и двинулись на Тмутаракань, где правил немудрящий сын Святослава Ярославича, Глеб. Ростислав выгнал Глеба и сам стал князем тмутараканским. И сразу же сказался его приход - горцы покорились неустрашимому, греки в Тавриде затрепетали.

Вначале Изяслав разгневался на племянника, но, узнав, что касоги* признали себя данниками Руси, подумал: "Такая десница надобна для Тмутаракани".

_______________

* Кїаїсїоїгїи - черкесы, адыгейцы.

Но не так думал его брат, черниговский князь Святослав. Он собрал полки да поспешил водворить обратно обиженного сына. Услышав о походе грозного князя и уважая дядю Святослава, Ростислав со своими друзьями покинул город без боя. А Святославу написал: "Не хочу проливать родной крови. Мой меч - против врага, а для тебя, княже, душа раскрыта".

На том и кончилась малая распря. Святослав угомонился, заверив, что зла против племянника больше не имеет.

А у киевского князя прибавилось забот. Как удержать касогов в узде, чтобы не нападали они на русские города-крепости?

Изяслав Ярославич вспоминает брата Святослава с укором: "Лишь я один должен о родимой земле думать. А для тебя родное дитятко, пусть и немудрящее, дороже всего. Был бы Ростислав в Тмутаракани - сохранялось бы спокойствие по всей южной границе. А с Глебом кто считаться будет? Сегодня он говорит одно, завтра - другое. Довести до дела свой замысел не может, во всем на ближних полагается. Твердой воли не имеет, оттого и решение его - еще не решение, и слово его - не княжеское слово. Гнется и клонится он между ближними, выжидая, что нашепчут, в какую сторону потянут. Разве сам ты, Святославе, не видишь того? Разве не ведаешь, что сын твой для Тмутаракани не годится? Да еще в такую тяжкую годину..."

Меряет князь тяжелыми шагами светлицу, то подходит к карте, то отходит, обозревая ее издали, думает...

- Дозволь к тебе, княже, - слышится из-за двери.

- Входи, воеводо, - отвечает Ярославич, задергивает карту пологом, набрасывает на плечи плащ-корзно из греческого пурпура, обшитый золотым галуном и кружевом, и садится в удобное кресло с подлокотниками и подушками.

В светлицу поспешно вошел грузный воевода Коснячко. За ним трусцой вбежал купец и плюхнулся в ноги князю.

- Заступись, господине, за своих слуг, - запричитал он. - Разор терпим от Всеслава. Его воины нападают на лодьи* и убивают людей. Заступись, господине. Прикрой своей милостью!

_______________

* Лїоїдїьїя (лодия; ладья) - лодка; вообще небольшое гребное

судно.

На кротком продолговатом лице князя гневно сдвинулись густые брови.

- Купецкий сын правду сказывает, - поспешил вступиться Коснячко.

- Полоцкие воины дорогу к Новгороду пресекли, - продолжал плакаться купец.

Изяслав вскочил, выпрямился во весь немалый рост, так что полы плаща взлетели красными крыльями. Сверкнули темно-серые глаза. Полные губы то сжимались, то приоткрывались, будто он не решался высказать княжью волю. А решение было не из легких. Не однажды вставал скорый на брань Всеслав, правнук Рогнеды, на великом водном пути "из варяг в греки" и нападал на суда. Он считал свой род обиженным. Ведь его дед, а не Ярослав Мудрый был старшим сыном князя Владимира и по закону должен был наследовать престол в Киеве. Доносили Изяславу Ярославичу о происках Всеслава, предостерегали. Да и то сказать: особливо опасен Всеслав, "в кровавой сорочке рожденный", в смутное время. Так и ждет, чтобы ослаб киевский князь или отвлекся. Не уговорить его, не образумить по-доброму. Остается - на меч взять. Но Изяслав помнил завет отца, Ярослава, не начинать распри. Выход пока один: сдерживать гордость и гнев, не дать им расплескаться. А это очень тяжко, если сила есть, если полки ждут твоего слова, чтобы расправиться с безумцем, если жалобы на него идут со всех сторон.

Но киевский князь должен помнить и о других, более грозных врагах, должен подавить свою гордость. А не то - ослабнет его земля, станут топтать ее половецкие кони...

- Ступай! - указал купцу на дверь.

Купец, кланяясь, покинул светлицу. Князь снова опустился в кресло, исподлобья глянул на воеводу, и тот поспешно заговорил:

- Доколе молчать будем? Терпение кончается.

- А что делать? - тихо спросил князь.

- Идти на Всеслава, - твердо ответил Коснячко.

- Нет! Всеслав - мой племянник. Разве не ведаешь: война - что искра в угольях. Плесни водой - погаснет, брось ветвь - вспыхнет, и не потушишь.

- А где взять воды? Или отдашь свой стол в Киеве?

Изяслав ничего не отвечал. Да и что он мог сказать?

Его дед, Владимир Святой, Владимир Красное Солнышко, раздвинул пределы княжества, размахнулся широко... Союзничал и соперничал с Византией, перенимал ее веру, дал отпор ее царям. Он сбросил разных и многих идолов на Руси и провозгласил единого Господа. И как един Бог на небе, так и Владимир стал наимогутнейшим князем на Руси. Неумолимой рукой он посадил в уделы вместо строптивых князьков своих сыновей и бояр.

Отец Изяслава, Ярослав Мудрый, еще больше расширил и укрепил державу, дал ей единый закон - "Русскую правду".

Под защитой его меча расцветали города, шла бойкая торговля на великих голубых дорогах-реках.

Но пока города были слабы, они нуждались в защите, в помощи Киева, и покорно платили ему дань. Когда же выросли, захотели самостоятельности...

А у границ Руси затаилась огромная, как море, степь. И в ней появились новые враги - неисчислимые половцы. Степь непонятная, с иным укладом, иными законами, в вечном непостоянстве своих кочевий. Труднопобедимая из-за множества диких воинов, могучая неуловимой быстротой передвижения, выносливостью всадников и коней.

Эта степь изготовилась для прыжка. Единственное спасение от нее - хранить единство.

Воевода уловил настроение князя. Поспешил сказать:

- А и то да будет тебе известно, княже. Убийцы подосланы Всеславом. Ему нужна твоя голова.

- Нет... - почти простонал Ярославич.

- Дознано доподлинно. Тайно он посылает своих слуг в Киев. Головники, что убить тебя хотели на охоте, - его люди...

И привиделось Изяславу горе лютое. Нет его. Осиротел народ. Смерды бродят неприкаянными, церкви пусты. Святослав и Всеволод идут отомстить за брата. Война.

А здесь, в Ярославовом терему, в этом вот золоченом кресле сидит Всеслав Брячиславич, и властвует, и роскошествует, и ублажает телеса свои.

Это видение было самым горьким для князя. Он подошел к Коснячко, выкрикнул:

- Что умыслил, воеводо?

А воевода глаза отвел, молвил уклончиво:

- С Всеславом бороться - силу иметь надо, войско наготове держать. А где взять полки? На усмирение касогов придется немалую дружину посылать. Святослав своих воинов не дает, говорит - Глеб и сам управится. Глебу в Тмутаракани не удержаться. Гляди, еще данники наши лютыми врагами станут, опустошителями. А если с Византией в тайный союз вступят, и вовсе худо будет...

И снова вспомнил князь Ростислава - такой, только такой правитель нужен на границе.

Коснячко словно бы подслушал эти мысли. Проговорил:

- Ростислав убоялся не Святослава, а твоего гнева. Если бы ты, великий, послал свое благословение отважному, он бы вернулся в Тмутаракань.

Изяслав ударил десницей по подлокотнику:

- Куда толкаешь меня, воеводо?

Коснячко не испугался. Уже давно перестал он бояться княжеского гнева. С той поры, как разуверился в княжеской твердости. Больше всего сейчас не хотел он посылать в Тмутаракань дружины, которые могли пригодиться против Всеслава. Ведь если придет полоцкий князь, уж кому-кому, а Коснячко несдобровать.

- Я ведь и не говорил, чтобы ты, княже, понукал Ростислава. Лишь благословение твое ему надобно. И тогда Таврида не страшна, горцы данниками останутся...

- Святослав не простил бы мне этого, - сказал князь, с недоумением глядя на Коснячко: неужели не понимает?

- А Святослав и знать не будет ничего. Благословение пошлешь тайно. Ростислав же не проговорится. Знаешь его. Все на себя возьмет.

- Хочешь, чтобы я сам помогал возгореться распре?

- О чем молвишь? Какая распря? - зашептал воевода. - Попугать - не голову снимать. Ростислав возьмет Тмутаракань без боя. А Глебу позволит увезти все богатство. Да еще с касогов дань взимет и Глебу же отдаст. Тот и гневаться не станет - сам понимает, что не усидеть ему во граде. И родителя уговорит простить Ростислава. Увидишь, княже, все будет ладно. А главное - родной земле на пользу великую.

"А и в самом деле - что важнее, - думал князь, - польза всей земле или потакание родительской любви? Польза явная и немедленная или верность слову своему - гордыня, что честью прикидывается? Разве не бывало так, что честность властителя приводила его к поражению? Разве не важнее для князя из всякого дела пользу извлекать для себя и земли родной - пользу видимую и весомую? И Ростислав уже давно заслужил тмутараканский стол".

Вспомнил, как когда-то совсем юный Ростислав восторженно глядел на него, своего любимого дядю, и говорил: "Вырасту - таким, как ты, буду". И уже готовы были сорваться с княжьих губ те слова, которых ждал Коснячко, но вовремя подумал о брате Святославе. И вслух повторил слова родителя своего:

- Самое страшное для Руси - распря. Не будет добра, коли меж своими вражда.

Коснячко даже руками развел, глаза опустил, будто бы смирился:

- Что ж, княже, тогда придется полки воев* собирать...

_______________

* Вїоїи - на древнерусском языке множественное число от слова

"воин".

- А где гривны взять для того? - крикнул Ярославич.

- Тогда из твоей дружины часть выделим. Да только боюсь: Всеслав узнает об этом - не замедлит воспользоваться. Возрадуется: "Уж теперь-то возьму себе стол киевский. По третьему разу всегда высечешь огонь". И с дружиной своей в Киев нагрянет. А дружина у него не маленькая, сам знаешь...

Словно и не смотрит Коснячко на князя, а сам все движения на его лице видит, знает, какую струнку задеть.