Виктор ПРОНИН

ВЫСШАЯ МЕРА

Они едва успели вспороть сейф, едва успели обрадоваться, задохнувшись
от удачи - сейф был просто набит пачками денег в плотных банковских
упаковках. И тут же почувствовали, спиной, кожей ощутили - что-то
изменилось. Только что была уверенность, были азарт и нетерпение. И
вдруг, как озноб - опасность. Они даже не сразу смогли бросить свою
работу, если вспарывание сейфа можно назвать работой, не сразу смогли
разогнуться. Так и сидели на корточках, опустив руки в бесформенную,
оплавленную дыру в металлической дверце сейфа, не в силах выпустить
деньги из пальцев. Сидели и исподлобья смотрели на возникших в темноте
коридора людей.

Поняли сразу - милиция.

Больше никто не решился бы войти сюда, в наполненное автогенной гарью
помещение. Удирать было поздно, да и некуда. Коридор заканчивался
тупиком. Они с трех сторон были зажаты стенами и запертыми дверями
бухгалтерии. А единственный выход был перекрыт этими вот неизвестно
откуда появившимися...

Их было трое, и на всех один пистолет. И этих оказалось трое. Но у
них - обрез, ножи, металлическая болванка. И злость, и ненависть, и
страх. Наверно, все это тоже можно назвать оружием, потому что все это
не менее опасно, нежели нож или обрез.

За стенами здания, за поселком, пустырями, железнодорожными
переездами спал большой город. А здесь, вокруг Дома культуры стояла
толпа. О том, что грабят совхозную кассу, сообщил в соседние общежития
охранник. Но, как и всякая толпа, эта была суматошной и робкой. Бандиты
ее не боялись, сотрудники милиции на нее не надеялись. Люди стояли у
главного подъезда, где, как им казалось, было безопаснее, и чутко
прислушивались к звукам, доносившимся из здания. Туда только что прошли
милиционеры, там шла схватка и толпа настороженно ждала результатов.

Через несколько минут из черного входа вывалился окровавленный
человек и упал невдалеке на траву. Прошло еще некоторое время и из
парадного вышли двое с сумками. Толпа расступилась, пропуская их, давая
им дорогу.

- Вот они! Вот они! Идут... Пошли... - прошелестел опасливый шепоток.

И преступники ушли в темноту.

***

Ночь на восьмое июня была необыкновенно душной и жаркой. После
дневного зноя одесситы ждали ночной прохлады, свежести, дождя, но
неподвижный, устоявшийся, раскалившийся за день воздух не принес
облегчения даже у самого моря, не говоря уже о степных пригородах. Пыль,
которую поднимали на дорогах редкие машины, долго стояла в воздухе,
будто поддерживаемая жарой. Из-за невысоких заборов частных домов
доносился запах цветов, пахло разогретой листвой, слышались негромкие
голоса.

Сверяя направление с ночным заревом над городом, брел во втором часу
невысокого роста щупленький паренек, роняя в пыль капли крови. Это был
охранник совхозного Дома культуры Василий Шишман. Случайный таксист
остановился и подобрал его, поверив, что тот не пьяный, что в кровь
разбился не о придорожные столбы.

- Кассу грабят, - проговорил парнишка, падая на сиденье. - А меня
убили.

Василий не оговорился, не в бреду сказал, что убили его. Бандиты в
самом деле убивали его всерьез, и бросили, когда сочли, что он мертв. И
не потому убивали охранника, что озлобились, потеряли контроль над собой
или так уж сильно мешал им парнишка, нет. Просто с самого начала было
решено убивать всех, кто окажется на пути. Так надежнее, так спокойнее
будет жить, говорил своим приятелям главарь. Но то ли обилие крови ввело
их в заблуждение - Шишмана били по голове гвоздодером, железной булавой,
тыкали ножами, то ли действительно охранник сделал невозможное, сумев
вывалиться в окно и, истекая кровью, добраться до общежития,
предупредить людей, а потом выйти на дорогу...

Увидев впереди патрульную милицейскую машину, таксист остановил ее и
передал пассажира. С этого времени счет пошел на секунды. Рванулся с
места газик, и вскоре Шишман давал показания в городском отделении
внутренних дел.

- Агрономическая, сто восемнадцать, - он нашел в себе силы даже
припомнить адрес. - Дом культуры совхоза... На втором этаже бухгалтерия
и касса... Там бандиты...

- Сколько их? - спросил дежурный.

- Трое.

- Вооружены?

- Да, у них ножи, обрез... В масках.

- А тебя что же.., отпустили?

- Нет, я ушел... Они связали меня, но удалось освободиться... Вот, -
Шишман протянул руку и показал утолщение возле кисти, которое
образовалось на месте давнего повреждения. Именно за эту шишку и попала
веревка, а когда ее удалось сдвинуть в сторону, она сразу ослабла.

- Как они оказались в Доме культуры?

- Не знаю... Все было заперто... Сам проверил. Когда принял
дежурство, обошел все двери, проверил запоры... Не знаю...

***

В тот вечер в Доме культуры шел фильм ?Несовершеннолетние?. Можно
сказать, что фильм этот о том, как легко стать преступником, если за
душой нет ничего, кроме пренебрежения к ближним и уверенности в каком-то
своем превосходстве и праве жить лучше других.

Потом уже, во время следствия, неожиданно выяснилось, что в зале,
среди местных жителей, среди ребят из соседних общежитии сидел главарь
бандитов Игорь Судов, тридцатилетний детина с маленькими пакостливыми
глазками и бесформенными усиками, призванными, очевидно, как-то украсить
невыразительную физиономию. Трудно сказать, насколько интересным
показался Сулову фильм. Скорее всего, он посмеивался над авторами,
которые старались внушить ему простую, спасительную мысль - преступление
себя не окупает, сколь бы ни была велика добыча. А посмеивался Сулов еще
и потому, что в этот самый момент, когда шел фильм, на чердаке Дома
культуры сидели в ожидании условного часа его сообщники - Степан
Урицкий, Александр Митров и Зиновий Дичук. Забраться на чердак оказалось
делом несложным, поскольку ход туда был свободным. Надо заметить, что
прятаться на чердаке дома, где они собирались совершить ограбление, было
их обычной манерой, отработанной и выверенной. Это позволяло изучить
обстановку, справиться со страхом.

Кончился фильм, разошлись зрители, уехал в город и Судов. Постепенно
гасли окна близлежащих домов, улицы становились пустынными - в столь
душную ночь немного находилось желающих прогуляться, подышать. Но
особенно душно было на чердаке - раскаленная за день железная крыша,
спертый воздух, затхлость.

Но утешала мысль о том, что накануне в кассу привезли зарплату для
нескольких сот человек. Они подбадривали друг друга и уж который раз
распределяли роли, хотя они давно уже были распределены, прикидывали
будущие доходы, расходы, жевали, дрыхли, поглядывали на часы.

Руководил ограблением, как всегда, Судов. Впоследствии он сам
объяснял это своим явным превосходством по части ума. Так и говорил -
дескать, умнее других был, образованнее, начитаннее. Но это маска, эти
все разговоры для следователя. Главное, что делало его вожаком -
ожесточенность, безжалостность и к жертвам, и к своим же помощникам.

Среди прочих Александр Митров отличался трусостью и хвастовством. Его
роль тоже была определена - стоять на стреме. Во время этого ограбления
Митров лежал на кучке песка невдалеке от Дома культуры. Когда из здания
вышел охранник, он не заметил, прозевал, а когда начали собираться люди,
так и не решился подать своим знак об опасности. Отполз подальше,
обдирая колени о придорожный гравий, и не выбирая дороги, дал деру.

Что касается Степана Урицкого, то он, не единожды проверенный и
испытанный, был правой рукой Сулова. Он должен был помогать управляться
с автогенным аппаратом, вскрывать сейф, выгребать деньги. Почетная роль.

И, наконец, Зиновий Дичук - основная ударная сила, поскольку был
крупнее других, сильнее физически. В ограбления включился последним и
потому был старательнее, усерднее прочих, понимал, что нужно показать
себя с лучшей стороны. Все это Зиновию удалось в полной мере. Показал
себя, проявил.

Оставшись один во всем громадном здании, Василий Шишман обошел фойе,
зрительный зал, вестибюль. Проверил запоры. Убедился, что нигде не
оставлен включенный свет. Пустое помещение было гулким и таинственным.
Совсем недавно здесь звучали человеческие голоса, гремели в зале
динамики, киногерои выясняли отношения, а на втором этаже односельчане
решали большие и малые проблемы, ругались, смеялись - правление жило
своей обычной жизнью. И вдруг - тишина, безлюдье. Темным провалом зиял
зрительный зал, деревянный пол сцены был гулким и даже осторожные шаги
рождали эхо...

Потом уже Василий вспоминал, что не просто разгуливал по Дому
культуры - он надеялся найти за кулисами что-нибудь мягкое, на чем можно
было прикорнуть в дежурном помещении. И, разыскав телогрейку, отправился
в свою комнату. Во втором часу ночи задремал, а проснулся неожиданно,
почувствовав опасность. И сразу увидел чужих. В тряпичных масках, в
руках ножи, железки, они шли к нему. Василий бросился к окну, но его