Илья РЯСНОЙ

ВЕЧНЫЙ КАЙФ

Автор выражает благодарность за помощь в создании этой книги начальнику
отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков УВД Северо-Восточного
округа Москвы Анатолию Фалееву и его сотрудникам.

Я провел ладонью по шершавой жестяной поверхности. Отряхнул руку от
ржавчины. Прошептал:

- Крепко закрылись, моллюски.

Арнольд еще раз приложил ухо к двери. Пожал плечами.

- Глухо, - он тоже шептал. Мы не в том положении, чтобы афишировать свое
присутствие. - Они точно там?

- Точно бывает только в аптеке, - резонно заметил Асеев.

Из квартиры этажом ниже послышался шорох. Панельный дом - чудо инженерной
мысли. Его творцы будто задались целью сделать так, чтобы малейшие шорохи
разносились с первого до последнего этажа - чтобы, наверное, вероятный
противник незамеченным не подобрался.

Загудели трубы - этажом выше кто-то включил водопроводный кран. А за
ржавой металлической дверью - тишина. Но они должны быть там - человек
пять-шесть.

- Как возьмем? Тут кувалда нужна, - Арнольд кивнул на дверь. "Глазка"
нет, так что можно не опасаться, что сейчас налитый кровью вражий глаз
следит за нашим военным советом.

Дом был изгаженный, а этот этаж, третий, особенно. Толпы наркоманов,
которые побывали в этой квартире, отметились на стенах образцами настенного
жанра - надписями по-английски и на матерном русском, похабными рисунками,
названиями каких-то улетных металлогрупп и кислотных песенок. Мне стало
обидно за людей, которые делят дом с поганцами, наслаждающимися жизнью за
этой дверью.

- Может, прозвоним? - предложил Арнольд.

- Ага. Ментовкой представимся. Они весь "белый" в унитазе потопят, -
отмахнулся Асеев.

- И обрез ружья у них, - напомнил я для забывчивых. Я поднадавил плечом
на дверь, запоздало подумав, что это не лучшим образом скажется на чистоте
моей в первый раз надеванной светло-голубой рубашки. Дверь немножко
качнулась, и трещина на стене рядом с ней, как мне показалось, чуть
расширилась.

- Топорно сработано, - оценил я. - Слабовата.

- И что? - осведомился Арнольд.

- А смотри.

Я набрал в легкие побольше воздуха, прижмурился и залепил ногой в тяжелом
ботинке сорок пятого размера в металлическую дверь.

Что-то хрустнуло... Нет, слава те, Господи, не в ноге, а в стенке.

- Биндюжник на тропе войны, - хмыкнул за моей спиной Арнольд.

- Киборг-пропойца, - добавил Асеев.

- Эх, - не с каратистским кряканьем, а с молодецким кличем снова врезал я
по двери.

Получилось убедительно. На лестничной площадке будто взорвался снаряд.
Сверху посыпалась штукатурка. Столбом поднялась цементная пыль. Вылетел
кусок стены, а вместе с ним с жутким жестяным грохотом провалилась и дверь.

Я отскочил в сторону, пропуская ребят.

- Лежать, суки! - с многообещающим криком моя братва ворвалась в
однокомнатную квартиру.

Но там и так все лежали... Почти все.

В нос шибанул запах гнили и тления. Здесь царил мерзкий дух немытых тел и
тупой безысходности. Здесь был наркопритон. Однокомнатная квартира так и
была обозначена в "АС" - агентурном сообщении - как притон для употребления
наркотиков - героина.

- Батюшки-светы, - прошептал Арнольд, застыв посреди комнаты.

Не нужно быть медиком (достаточно опером по наркотикам), чтобы понять -
улеглись пятеро человек здесь, на заплеванном, заваленном огрызками и
объедками, залитом какой-то липкой дрянью полу с намерением больше не
подниматься.

- Жмурики, - деловито отметил майор Асеев. Впрочем, жмуриками (читай -
мертвяками, кадаврами, трупами) были здесь не все. Один еще трепыхался, его
пальцы скребли паркет, а глаза закатились и глядели в потолок, и в них не
было ничего. Остальные лежали в скрюченных позах, в блевотине и нечистотах,
с раскрытыми ртами, будто погибли от недостатка кислорода. И лица были
какие-то почерневшие - страшные лица.

Немногочисленная мебель была перевернула, все изгажено, затоптано. Везде
валялись шприцы, жгуты, блюдца для героина, раздавленные ампулы из-под
дистиллированной воды. И в центре этого разгрома сидело, обхватив колени,
лохматое, грязное существо.

- Я не укололась... Не укололась, - слышался то ли хрип, толи стон.

Кто она - женщина, девушка, старуха? Да кто угодно. Спутанные волосы
падали на лоб и на плечи. И закрывали лицо.

Арнольд схватился за горло, скривился - видно было, что его едва не
стошнило, - и выскочил на лестничную площадку.

У Асеева, человека, которого такими картинками не проймешь, мускул не
дрогнул. Нагнувшись над женщиной, он убрал с ее лица волосы, взял их в
кулак, встряхнул. Скорее все-таки ей было не больше тридцати.

- Э, подруга, - бросил он.

Она посмотрела на него совершенно пустыми глазами. У фарфорового
болванчика в глазах больше мысли.

- Слышишь меня? - спросил Асеев. Она огляделась. И вдруг истошно заорала:

- А-а!

Асеев залепил ей пощечину, и крик оборвался.

- Что тут произошло? - спросил он.

- Они... - девушка всхлипнула. - Они...

- Чем они обдолбались? - спросил я, тыкая носком ботинка в еще
шевелящегося наркоша.

- Героином. А я - винтом... Они сдохли, да? Скажи, они сдохли? - Она
вцепилась пальцами в рукав на пиджаке Асеева, начала приподниматься.

- Не трогай, - он брезгливо отшвырнул ее от себя. Потом нагнулся, поднял
шприц, в котором оставалось немного прозрачного вещества - осторожно, боясь
уколоться.

Уколоться шприцом, побывавшим в вене наркомана, - вечный страх, который и
во сне преследует оперативника отдела по борьбе с наркотиками.

- Порченый героин, - задумчиво произнес Асеев, разглядывая на свет шприц.

- Сильно порченый, - кивнул я. - Четыре трупа.

- Вызываем "Скорую"?

- Ну не священника же...

***

Ненавижу печатать бумаги. Душа стремится из тесных оков казенных слов и
оборотов. Хорошо только бывает, когда печатаешь последние строчки:
"Заместитель начальника ОБНОН СКМ УВД Ворошиловского района майор милиции
Стрельцов Т. В.". Тогда останется только вывести документ на принтер,
украсить витиеватой подписью и отправить куда положено. И забыть.

"В результате оперативно-розыскных мероприятий было установлено..."

Пальцы бегали по клавишам, в трети случаев попадая не туда, куда надо. Но
это не страшно. Чем хорош компьютер - всегда можно изменить, исправить
ошибку. Виртуальная реальность - всему можно дать задний ход. Эх, если бы
так было и в жизни.

Так что установлено в результате оперативно-розыскных мероприятий? А
установлено, что "по адресу Приморская улица, дом 9"... Господи, откуда в
нашем городе, где не то что моря - водохранилища приличного не было.
Приморская улица? Неважно. Продолжаем. "...Приморская улица, дом 9, кв. 14
находится притон для употребления наркотиков, в котором обнаружена партия
наркотического вещества героин в размере от 100 до 150 граммов..."

Хорошая партия была. Не так чтобы для России из ряда вон выходящая. Вон в
позапрошлом году в Братске наши коллеги изъяли две сотни кило героина на
сорок миллионов баксов - вот это выемка. Но по нашему городу рекорд был
девяносто семь грамм - это мы в марте сего года взяли на вокзале
таджичку-курьершу. Да, 150 грамм - не хилая партия. Мы уже губу раскатали,
прикинули, что нам премию рубликов аж по сто выпишут. А нашли каких-то пять
грамм и пять трупов. По грамму на труп... Хотя если быть точным, сперва
нашли четыре трупа и одного "раненого" - тот бросил коньки уже в больнице. А
та швабра неумытая, что на полу сидела, живехонька осталась. Она решила не
присоединяться к компании и укололась не принесенным хозяином квартиры по
кличке Бацилла героином, а припасенным первентином. Поэтому и осталась жива,
что, впрочем, ее не особенно волнует.

Так, надо описать все это покороче... Теперь в отчете самая скользкая
деталь - от чего же отдали Богу душу пятеро не лучших членов нашего
общества. Никто не знает. То, что они траванулись, - ни у кого сомнений нет.
Вот только чем? Врачи не знают. У них на это несколько точек зрения - и
никакой конкретики. И это очень плохо.

"По заключению судебно-медицинской экспертизы..." - забарабанил я. И тут
меня бесцеремонно оторвали от этого занятия.

- Терентий Васильевич, дайте мне, пожалуйста, в морду, - услышал я
гнусавый просящий голос.

- Я? - осведомился я, оглядываясь и видя рядом угреватое, вытянутое,
достаточно непристойное лицо с выпученными слезящимися глазами.

- Ага.

- А ты хорошо подумал? - Я сжал кулак.

Проситель поморщился, оценив про себя внушительную величину этого
инструмента.