П.АМНУЭЛЬ
ВЫСШАЯ МЕРА
хотелось немного поваляться, прежде чем встать, выглянуть в окно,
обнаружить на улице серую мглистую и ватную муть начавшейся осени, наскоро
умыться, а потом, включив телевизор, завтракать и глядеть на пассы Алана
Чумака.
кости черепа.
боль стала совсем нестерпимой, понял, что попался. Я вообразил, что голова
моя обратилась в булавочную головку, рисинку, математическую точку. Боль
чуть уменьшилась, будто кто-то слегка сдвинул ручку реостата.
ненависть, и симпатия, он сумел-таки, наверное, внушить односторонний
контакт - я ведь и не отбивался, мысли были заняты другим. Он сидел в
последнем ряду, держал руки на спинке впереди стоявшего стула и смотрел на
меня, будто стрелял.
ртуть в чаше, тяжело и серо, и я донес чашу до ванной, наклонился, чтобы
вылить жидкость, но чаша была глубокой, и ничего не получилось. Тогда я
представил, что боль - всадник на дикой лошади, скачущей по полю прямо в
ров. Но всадник натянул поводья, и лошадь круто взмыла в воздух, отчего я
едва не свалился в ванну и оставил попытки справиться самостоятельно. Я
позволил ему войти, это было глупо, но я уже позволил ему это вчера, и
теперь не оставалось ничего другого, кроме как отыскать его. Иначе от боли
не избавиться, да и только ли от боли? Что он еще надумает? И зачем?
председатель наш, Илья Денисович, настойчиво и трижды просил его
представиться. Патриот произнес речь. Господи! Родина пропадает, - ну, это
и без него ясно. Спасти ее может лишь союз крестьянина и мыслителя. Но
крестьянин сам по себе ничто, а мыслители вывелись. Точнее, в битве
думающих русские мыслители потерпели поражение еще в двадцатые годы, когда
позволили чужой и чуждой мысли угнездиться в общественном сознании. С тех
пор нация чахнет. Лишь сейчас может и должно наступить возрождение, потому
что русский дух имеет, наконец, счастливую возможность объединиться, чтобы
выразить себя. Я не сразу понял, что он имел в виду: объединение
экстрасенсов по национальному признаку! Создать у нас филиал общества
"Память".
по национальности. Русское биополе, и биополе еврейское - бред! Я
попытался мысленно объяснить это Патриоту и потерпел поражение. Я видел -
многие пытались. Никакого эффекта. Он продолжал говорить и думать, и
договорился (додумался!) до того, что инородцы (в нашем клубе их больше
половины) не могут быть полноценными носителями биополей. Они стремятся к
дешевому успеху - Джуна, например, Чумак или тот же Кашпировский. Они
губят движение.
взволнованы. Я встал. Сказал, что именно национализм - гибель для нашего
движения. Впервые мы, люди с особыми свойствами психики, можем
встречаться, и нам нельзя размежевываться! Можно представить, что
произойдет, если начать разбираться, чем биополе русского отличается от
биополя казаха или чеченца ("А надо!" - воскликнул Патриот). Тогда-то и
встретились наши взгляды.
достало меня.
доплелся до кресла, попробовал все доступные методы психотерапии, пытаясь
одновременно прорваться к сознанию Патриота. Ведь был же между нами
контакт! Обруч сжался теснее, и я потерял сознание.
великодушно отпустил мне грехи, показал, что именно может сделать со мной
в любое время, и успокоился.
несколько упражнений с гантелями, завтрак. Без четверти девять позвонил
Илье Денисовичу. Председатель не любил, когда его беспокоили утром, но
сейчас мне было плевать. Голос Ильи Денисовича обычно излучал радость от
общения с любым занудой, но я расслышал в нем недовольство, доходящее до
раздражения.
среди нашей братии вороны. Внушает он мощно, но чувствуется - дилетант.
Откуда взялся - не имею понятия. Может, из Питера, ты же знаешь, как там
"Память"... Их идеи. Зачем он тебе все-таки?
физик. Можно ли биополе считать статическим или оно способно излучаться
как электромагнитные волны?
на том, что отрыв биополя от носителя в принципе возможен, и я положил
трубку.
поездом, но, где бы он ни находился, он мог меня нащупать, я его - нет.
Может, он ограничился одним "уроком", но, если будут следующие, мне не
выдержать.
же историю. Он умер в прошлом году. Любой эксперт сказал бы - естественная
смерть от острой сердечной недостаточности. На деле же это было убийство,
и знали об этом только мы, потому что, кроме нас, в его историю никто не
верил и не мог поверить. Началась она в семьдесят шестом, когда Амлинский
работал зампредисполкома и занимался квартирами. Брал, как любой на этой
должности. Однажды пришел к нему на прием некто, чью очередь на квартиру
Амлинский продал за сумму, которую отказался нам назвать.
из кабинета. На пороге обернулся - как ворон - и сказал: "Не будет тебе
житья. За всех ответишь. Сердца у тебя нет. Теперь будет."
Врачи ничего не обнаружили - совершенно здоровый мотор. Но с того дня
болело страшно, до потери сознания. Амлинский бросился искать посетителя,
но оказалось, что тот уехал в неизвестном направлении. С семьей -
престарелой матерью и женой-инвалидом. Объявить всесоюзный розыск? Не
решился.
поста ушел. Работал счетоводом, едва дотянул до пенсии. Приехал к нам,
рассказал. Мы-то понимали, что старик говорил правду. Но что могли
сделать? Если бы знать, кто... А так... Честно говоря, мне было его жаль,
хотя даже по рассказу чувствовалось, что сволочь он изрядная.
голову, расслабился и сразу ощутил в затылочной части присутствие чужого.
Будто тупой иглой слабо царапали по стеклу. Я обхватил голову руками,
погрузил пальцы и нащупал иглу, но она сидела прочно, и чем сильнее я
тянул, тем глубже она увязала. Я оставил свои попытки и замер. Игла начала
пульсировать. Патриот чувствовал мою беспомощность, и играл со мной, как
кот с клубком ниток.
И даже не думал, что когда-нибудь решусь. Одно дело теория, а другое...
института сразу после защиты. Я пытался обкатать мою идею на семинаре, и
меня сочли психом. Не сопротивлялся, было противно, я знал, чем кончаются
эти диссидентские штучки. И ушел в непрофильный НИИ, потому что им были
нужны программисты, а не репутации.
меня подали в суд. Сотрудница просила излечить ее от мигреней, и я сделал
это, но попутно обнаружил начинающийся рак желудка. Я предупредил ее,
настоял, чтобы она обратилась к врачам, доблестные хирурги вырезали ей
все, что смогли, и она умерла на столе, а родственники обвинили меня -
видите ли, я напустил на нее порчу. Суд, слава Богу, не принял эту
глупость к рассмотрению.
обойдется?
надевая, прислушивался к ощущениям - игла в затылке сидела крепко.
Окунувшись в уличную толчею, я думал о том, что вечером нужно будет
созвониться со всеми, кто был вчера на сборе. И на работе сегодня -
никаких массажей и консультаций. Себе дороже.
о том, где достать мыло, бросился на противоположную сторону улицы, к
метро. Часы на руки тоненько пискнули - девять часов.
несколько пенсионеров по старости и один по инвалидности, а также
пятьдесят шестого размера милиционер, смотревший на меня без всякого
участия. Обруч давил, но по сравнению с тем, что он вытворял со мной
минуту назад, это была ерунда. Я сосредоточился и раздвинул обруч