Александр ГРОМОВ

НАРАБОТКА НА ОТКАЗ

"Лучше быть безумным со всеми, чем

благо-разумным в одиночку."

Бальтасар Грасиан. "Карманный оракул"

У КАЖДОГО СВОИ ПРОБЛЕМЫ

Утром потоп сошел на нет, но последние, особенно крупные капли еще
побрякивали по жестяной крыше, скатывались к краю и лениво стекали по
окнам. Как всегда после ливня, снаружи пузырилось и шипело, воздух был
свеж и очень хотелось выбраться из жилого вагончика, вдохнуть полной
грудью, а может быть, даже пробежаться босиком, по-детски расплескивая
лужи и ловя ртом настоящий воздух с небольшим, но верным избытком аммиака.
И пахло как будто аммиаком, хоть говорят, аммиак и не пахнет вовсе.
Чепуха, в больших дозах он особенно приятен. Муссон всегда приносит много
аммиака. Не вонь нестерпимая - целебный воздух, пьяная ясность в голове и
позыв к немедленному действию. Такие позывы надо гасить. Но, пожалуй, было
бы неплохо дойти до лаборатории, посмотреть, много ли бед натворил
предутренний толчок, а заодно выяснить, что еще не готово к эвакуации, и
если что-нибудь все-таки не готово - найти виновного и занудить так, чтобы
тот побежал работать вприпрыжку, а не сидел без дела, что плохо, и не ныл
на печальные обстоятельства, что еще хуже. Сегодня каждый должен быть мил
и очарователен, с точки зрения высокого начальства, иными словами -
деловит, корректен и исполнителен до безмозглости, а если таковым не
окажется, то это в первую голову вина начальства местного... Симо Муттик
скрипнул зубами. В иных случаях начальник биологической станции обязан
быть само радушие и гостеприимство, и грош начальнику цена, если он этого
не умеет. Джулия послана вчера в Международную Зону с приказом пустить в
ход личное обаяние и без Чернова не возвращаться. Можно не сомневаться,
Чернова она добудет, да и сам Чернов, если, сидя в начальственном кресле,
еще не задрал нос в заоблачные сферы, не откажется повидать друга-приятеля
Симо Муттика, хоть и понимает, конечно, что раз друг-приятель зазывает к
себе, значит, что-то ему, другу-приятелю от начальства нужно. Остается
выяснить: много ли просит? А впрочем, чего там выяснять, сам скажет.

В углу трудился Ахмет, драил мягкой щеткой противорадиационный
скафандр, останавливался, критически глядя на работу, потом плевал на
щетку и драил снова. Скафандр блестел. Еще один в ожидании чистки был
разложен на полу, а остальные три, грязные и облохматившиеся, были убраны
с глаз долой и заперты в дальнем шкафу лично Симо Муттиком.

- Внутри чистил? - скучным голосом спросил Симо.

Ахмет прервал работу.

- Обызаесь, насяльник. За сто обызаесь Ахметку? Ахметка нисего не
сделал.

- Не дури. - Симо не счел нужным менять тон. - Я тебя спрашиваю:
внутри чистил?

- Чистил, - зло сказал Ахмет. - И снаружи, и внутри, даже
дезодорантом спрыснул, если хотите знать. Еще духами могу полить, хорошие
духи у Джулии. Полить? Ахметка мигом.

Паясничает, подумал Симо. Это хорошо, что паясничает, значит, еще не
опустил руки, еще на что-то надеется. Хороший парень, цепкий.

- Вольфганг где?

Ахмет отложил щетку, пытливо оглядел убогое нутро вагончика, затем
заглянул под стол и, не найдя там никого, перевернул скафандр и затряс им,
очевидно ожидая, что уж оттуда-то непременно выпадет Вольфганг. Вольфганг
не выпал.

- Ахметка не знает, насяльник.

- Бакалавр Усманов, - хмыкнул Муттик, - я вынужден призвать вас к
порядку.

- Слусаюсь, насяльник.

- Заткнись, - сказал Симо. - И без тебя тошно. Имей совесть.

Ахмет посверкал глазами.

- Ладно, - сказал он и снова взялся за щетку. - Тошно так тошно.
Нашли чем удивить. А Вольфганг пошел на сельву смотреть, прилива он,
видите ли, боится.

- А ты не боишься?

- Я всего боюсь, - мрачно сказал Ахмет. - Только не прилива. В любом
случае нужно эвакуироваться, приедет там ваш Чернов или не приедет. А
приедет, так будет уносить ноги вместе с нами. Кстати, правду говорят,
будто вы спасли ему жизнь на Капле?

- Глупости, - буркнул Муттик. - Кто это говорит? Это он меня спас, а
не я его. На это-то вся надежда.

- А-а, - протянул Ахмет. - Понимаю. Этот ваш Чернов - не иначе как
высоконравственный человек, купли-продажи не приемлет и любит человека за
сделанное ему добро, а не наоборот, так, что ли?

- Замолкни, сделай милость.

- Ничего он не сделает, ваш Чернов.

Симо пожал плечами и протер ладонью окошко. Со вчерашнего дня горы
отодвинулись вбок, будто кто-то сдвинул пленку в проекторе: во время
толчка, разбудившего всех, вагончик с треском и скрежетом съехал метров на
десять вниз по склону и, налетев на вросший в землю валун, застрял в
наклонном положении. Могло быть и хуже, следовало только радоваться, что
за толчком на сей раз не последовало камнепада. Обошлось. А могло бы не
обойтись, особенно теперь, когда вкупе с ливнем первый же толчок способен
родить хороший сель.

Симо с ненавистью посмотрел на господствующую вершину. Гора как гора,
округлый и скучный на вид конус, подпорка для снежных гигантов хребта
Турковского и ничего более. Названия у конуса нет, снега нет,
растительности нет, солидных камней по склонам и то что-то не видно,
гнейсовая скала над южным разломом рухнула еще на прошлой неделе, и что,
спрашивается, еще может с горы сыпаться? Однако сыплется, и еще как
сыплется. Только вчера с восточной стороны сошел такой оползень, что,
возьми он южнее, от станции осталось бы одно воспоминание. А передвинуть
станцию еще ниже нельзя, там - сельва, а с ней не шутят. Вольфганг прав:
если будет прилив, станцию захлестнет. Впрочем, прилив обычно бывает на
третий день после первого ливня, время терпит. Симо повернул голову к
Ахмету:

- Долго будешь копаться?

Ахмет отложил вычищенный скафандр, взял другой.

- Для Чернова готово, - сказал он. - А вам блестеть ни к чему,
по-моему. Пусть ваш Чернов блестит и радуется. И дезодоранта не дам, не
надейтесь.

- Это почему? - спросил Симо.

- Рангом не вышли, - объяснил Ахмет. - Вот когда вы, а не Чернов
будете определять стратегию в науке, тогда так и быть, дам немного. В
целях приспособления личного организма к доминирующим условиям. А кроме
того, радиоактивному горизонту все равно, чем пахнет ваш скафандр, разве
нет?

Симо усмехнулся:

- А если Чернов наденет не тот скафандр?

- Наденет то, что я дам, - заявил Ахмет. - И пусть попробует пикнуть.
Вообще, рамки для начальства должны определять подчиненные.

- У тебя это хорошо получается, - сказал Симо, забавляясь. Разговор
позволил отвлечься, и это было приятно.

- А если Чернов забыл о Капле, так я ему напомню, - сказал Ахмет.

Симо постучал согнутым пальцем по голове.

- Не вздумай.

- Ясно. - Ахмет вздохнул. - Я так понимаю, что меня это не касается.
А кстати, что это за имя для планеты - Капля?

- Имя как имя, - неохотно сказал Муттик - и вдруг почувствовал зуд в
спине, как раз там, где после Капли ему был вживлен изрядный клок
искусственной кожи. Чесотка возникала всякий раз при упоминании о Капле,
должно быть, эту кожу берегли специально для какого-нибудь неврастеника. -
Нормальное имя, - сказал он, стараясь не морщиться. - Чем тебе не
нравится? Жидкая планета, есть такой космогонический феномен. Твердого
ядра нет, потому - Капля. У нас там был исследовательский плот, пока Капля
его не растворила.

- Как это растворила? - Ахмет вскинул глаза. - Как сахар, что ли?

- Не как сахар. Как плот. Молча. В один день.

- А люди?.. А, ну да, извините. Вы ведь там с Черновым вдвоем были?

- Вдвоем. - Зуд стал совсем невыносимым, и Симо, кряхтя, завернул
руку за спину, поскреб. Стало легче.

- Меня там не было, - с завистью сказал Ахмет.

- И очень хорошо. Ты работай, работай.

- Я и работаю.

- Вот и не отвлекайся. Дочистишь скафандр - переходи к уборке
помещения. Вольфганг поможет, скажешь ему, что я велел. Меня найдете в
лаборатории. Если понадоблюсь. - "Если от нее еще что-то осталось", -
буркнул Ахмет. - Если понадоблюсь, - с расстановкой повторил Симо. - Что
кому убирать, разберетесь сами. А при Чернове, будь любезен, сделай так,
чтобы он твоего языка не слышал. И я тоже. Сиди молча и не высовывайся,
иначе ты со мной больше не работаешь. Уяснил?

- Даже очень, - со злостью сказал Ахмет. - А энтузиазм на морде
изображать?

- На морде - обязательно.