Владимир ВАСИЛЬЕВ
ХОЗЯЕВА ПОДНЕБЕСЬЯ
за третью кромку. Браслет он упрямо сжимал в массивном клюве.
подходящий клен. Раз клауд сунулся вниз, значит рядом плывет еще один
Лист. Решил для начала взглянуть, тем более, что совсем недалеко, сразу за
второй кромкой, росло несколько кленов с шикарными семенами-крыльями.
Гигантское зеленое блюдце пятикилометрового диаметра. Молодой, лет
двадцати. Значит, пока необитаемый. Красное оперение клауда мелькало за
второй кромкой. ло Вим отполз от края и бросился к клену. Выбрал крылья,
перерубил мечом мясистый стебель, захлестнул упряжь на семенах и просунул
руки под истертые кожаные лямки. Теперь он походил на птицу, раскинувшую
рыжие чешуйчатые крылья, или на гигантскую стрекозу. У третьей кромки он
поймал ветер, взошел на рыхлый полузасохший вал и шагнул за край, в
пустоту. Тугие воздушные струи заставили крылья петь; пьянящая радость
полета охватила ло Вима, как всегда он заложил несколько крутых виражей,
не в силах выразить восторг иным способом.
новому Листу.
поверхности Листа выступил зеленоватый сок.
таращился на ло Вима.
неловко свалился на толстую хвойную подушку; верхушка пихты так и осталась
изогнутой.
уложил ее в заплечную сумку; отыскал поблизости полость и бросил в клейкое
густо-зеленое месиво крылья-семена: пусть здесь вырастет клен. Вытер меч и
лишь после этого подошел к поверженному воришке-клауду. Первым делом
браслет: с трудом разжав клюв, ло Вим наконец коснулся магической вещи.
Изжелта-тусклый металл приятно холодил пальцы. Тончайшая вязь, работа
древних мастеров... А какие камни!
сумки. Теперь стрела: зачем бросать зря? Поддев ножом, освободил ее, оттер
загустевшую кровь и сунул в колчан, а тушку клауда спровадил в полость
вслед за семенами клена. Там жадно забулькало: Лист любил мясо. ло Вим
тоже любил мясо, но клауда стал бы есть только в очень голодное время, а
сейчас, хвала Высоте, пищи на Листах хватало, благо лето. Северная зима
сей год выдалась мягкая, да еще Лист не летал в этот раз к полюсу - чем не
жизнь? Вот еще бы южную переждать так же...
лета. Скоро точка заката станет смещаться к югу, а день и ночь будут
укорачиваться, пока Солнце вовсе не перестанет прятаться за горизонтом.
Впрочем, как и подниматься над ним: будет маячить багровым полукругом,
выставив из-за края Мира крутой бок и будут висеть долгие сумерки южной
зимы. А потом Солнце неспешно колыхнется у точки Юга, оставив над
горизонтом всего четверть диска, а потом подрастет. Пока в первый раз не
спрячется, совсем ненадолго. А еще позже Мир и Высота снова вспомнят, что
такое ночь.
знал, все совершенно иначе. Полгода туда вообще не приходит Свет. Потом
розовый краешек светила осторожно выглядывает из-за горизонта, словно
желает удостовериться: нет ли чего страшного? И начинает Солнце кружить,
постепенно поднимаясь. А потом оторвется от горизонта, взберется по
спирали выше и выше, и застынет в зените. Повисит неподвижно - и так же по
спирали спустится, чтобы скрыться на полгода. Чудно там на полюсах.
беспощадные потоки света. Иное дело экватор: день-ночь, зима-лето-зима,
всего в меру, и тепла, и прохлады, и тьмы, и Солнца. Не зря Листы почти
всего парят здесь. Кому охота жариться? О холоде речи нет: на ночной полюс
Листы не летали никогда.
спешил туда, чтобы соединиться с другими в сплошной многокилометровый
ковер. Нелетающая и непарящая живность в это время кочевала с Листа на
Лист, ветер разносил споры и семена, молодые Листы отделялись от
материнских и уходили в самостоятельный полет. Да и люди обычно
переселялись на новый, свежий и полный сил Лист именно в эту пору, давая
возможность прежнему отдохнуть и восстановиться, ибо жить бесконечно на
одном и том же Листе нельзя, ведь он кормит и поит людей, а значит отдает
им часть своей жизни. Люди никогда не задерживались на Листах дольше
срока: зачем губить свой летающий Дом?
Снизу ясно виделись молодые побеги. Выпуклое тело, похожее на тяжкое
зеленое облако, казалось необъяснимо уместным здесь, в небе.
Мир по экватору. Ничто не предвещало перемены погоды, Листы так и будут
лететь вместе, изредка меняя высоту и сближаясь. А раз так, можно и
поохотиться. Проверив оружие, ло Вим быстро зашагал вглубь Листа, решив не
спешить с возвращением.
Поверхность Листа устилал пожелтевший ковер из плотно слежавшейся хвои и
сухих веток. Под ногами шныряли джары - крупные, с ладонь, короеды.
Миграция у них, что ли? Обычно их вот так запросто не встретишь.
одинаково: у полуиссохшего черенка ("кормы") - лиственные: платаны, клены,
акации, браки. На "носу" - хвойные: пихты, веши, секвойи, сосны. Конечно,
одиночные деревья попадались и в чужой зоне, но довольно редко. Только
клены дающие людям крылья, встречались чаще остальных, особенно между
второй и первой кромками. Неудивительно, ведь все, имеющие крылья,
садились именно здесь, между кромками и бросали семена в ближайшую
полость. А клен дерево неприхотливое, да и Листы их любят...
обрадовать клан и Семью достойной добычей. Клыкастые и коварные хищники
беспощадно истреблялись на обитаемых Листах; добыть же зубра ни стороне
считалось доблестью.
Свистали в ветвях пересмешники. Доносился дробный перестук
дятлов-кочевников. Лист, несмотря на молодость, кишел живностью.
охотника не встретил ничего достойного стрелы или клинка. Оставалось
надеяться на лиственную: дичи там, как правило, больше. Травоядные
держались ее из-за богатого подлеска, хищники - из-за травоядных. Да и
вообще, на корме жизни всегда больше, чем на носу.
проплешину и после лесного сумрака были нестерпимо ярки. Густая трава,
взросшая на зеленом теле Листа, разостлалась пушистым ковром. Табунок
оленей рванулся с поляны в чащу. ло Вим улыбнулся: наверное, до темноты
успеет добыть ужин для всего клана.
зверью по силам протоптать такую. Значит, здесь кто-то живет? Абсурд.
Обитай здесь чей-нибудь клан, ло Вим давно бы уже встретил следы
человеческой деятельности. Оставалось почти невероятное - отшельник. Много
лет ло Вим и клан логвита Анта не слышали об отшельниках. Большинство,
особенно молодежь, считали, что их и не было никогда.
ненадолго.
плечо пронзила острая боль. Тело сработало само: левая рука молниеносно
сомкнулась на рукояти кинжала и вспорола бок нападавшему.
ло Вим упал. По плечу и раненому боку струил горячий кровавый поток.
Оскалив белоснежные клыки, зверь готовился к новому прыжку. Зубки у него
были ого-го, не зря же его нарекли "зубром"...
кинжал ткнул в землю, отметив место, и, шипя, извлек меч. Было это ужасно
неудобно, однако ло Вим забыл об удобстве - дело коснулось жизни и думать
было некогда. Бой - время мудрости рук.
сквозь густую желтоватую шерсть.
Зубр, рыча, надвигался неумолимый и не знающий пощады.
вернулась. Теперь сзади он защищен, а впереди меч. Давай же, зубр, отведай
холодной стали! Посмотрим, так ли ты силен!