Лев Вершинин
От героев былых времен...
Моондооте может оказаться в столь глупой ситуации, да еще и по собственной
вине. В темной и сырой камере, сидя на охапке прелой соломы, ван Моондооте
еще и еще раз перебирал в уме события последних дней, пытаясь понять, что
же привело его сюда, а поняв - рассчитать путь к спасению. Он умел
рассчитывать и прежде никогда не ошибался в расчетах. Когда после смерти
отца юный Виллем продал небольшую, но приносящую надежный доход сапожную
мастерскую и вложил деньги половинным паем в старую скрипучую копу, друзья
отца покачали головами. А прав оказался он: цены на корицу и индиго росли,
португальцы завязли в дрязгах и не могли конкурировать на морях. Гульден
шел к гульдену, корабль к кораблю, пока англичане не начали шкодить на
морских путях. Компаньоны уговаривали минхеера Виллема не делать
глупостей, но в дураках оказались сами: компания "Новый Антверпен"
прогорела, однако ван Моондооте к ней никакого отношения уже не имел.
Единственное, что весьма раздражало его, как и каждого делового человека,
кроме, понятно, оружейников, - это война, даже из-за таких высоких
материй, как кровь Христова и свобода воли. Война опрокидывала всяческие
прогнозы. Пожар на льежских складах в дни очередных беспорядков превратил
Виллема ван Моондооте в банкрота. А поскольку виновниками пожара были
кальвинисты, с них и надлежало получить должок.
восстановил утраченные было позиции. В последней, роковой, комбинации он,
как обычно, нанизывал звено на звено, тщательно учитывая все возможные
последствия. Но, видимо, одно из звеньев оказалось слабым, цепочка
распалась, и минхеер Виллем оказался на соломенной подстилке в подвале
Святой Инквизиции. Где же была ошибка? С каждой минутой ван Моондооте
убеждался: его погубила сама сумма гонорара; иной ответ просто не приходил
на ум. Отцы-инквизиторы в своей ярой борьбе с тлетворным учением
"женевского папы" Кальвина нашли разумное и вполне коммерческое решение
вопроса: за изобличение еретика - половина имущества верному сыну Церкви,
ставшему перстом указующим.
богоугодного начинания отцов-доминиканцев, что и позволило ему выплатить
долги и заложить основу нового дела. И вот - камера. Лишь на исходе пятого
дня полутьмы и одиночества ван Моондооте понял все. Не следовало указывать
на Клауса Михельбухеля. Как ни близок, а все-таки локоть. Даже за треть
половинной доли такого состояния Инквизиция угробит своего преданного
слугу.
кальвинистов и впервые плохо подумал о Святом Трибунале. Но, уяснив
причину своего несчастья, он не стал предаваться отчаянию - всякий имевший
дело с морской торговлей знает, что отчаяние не окупается. Напротив, мысль
стала еще точнее, и путь на свободу, кажется, обнаружился. Ненадежный,
смутный, как и все в этом подвале. Но единственный. Минхеер ван Моондооте
забарабанил в дверь и попросил стражника пригласить в камеру отца
Агустина.
наибольшего доверия. Во всяком случае десятка полтора выгодных операций,
проведенных ван Моондооте, курировал именно он и как партнер оставил самое
благоприятное впечатление. Быстро поцеловав худощавую цепкую лапку,
минхеер Виллем открыл свое сердце, не утаив ничего. Отец Агустин приятно
поразился прозрению узника, благодушно покивал в ответ на клятвенное
заверение принести обет безбрачия и все имущество завещать Святой Церкви и
пообещал, что Высокий Суд рассмотрит прошение в самые кратчайшие сроки. Со
своей стороны прозревший грешник заверил Святую Церковь в лице отца
Агустина в том, что изобличит еще немало гнусных еретиков, а причитающуюся
долю имущества пожертвует на благие нужды ордена святого Доминика.
Моондооте не любил ожидания, тем более когда неизвестность не поддается
расчету. В чудеса же почтенный коммерсант не верил. А зря! Ибо чудо
все-таки свершилось.
плюгавенького вертлявого беса минхеер Виллем вначале даже не придал
значения. Мало ли какая нечисть шастает - хорошо еще, что не кто-то из
старых знакомцев с обугленной головой в руках. Определенные меры узник,
разумеется, принял, но крестное знамение не произвело на беса никакого
впечатления. Напротив, он широко улыбнулся и в свою очередь перекрестился.
с исчадьем ада. Однако если перекрестившийся бес не рассыпался в прах,
значит, он не бес. Ван Моондооте же принципиально не имел дел только со
слугами Сатаны и потому ответил:
пепел, так сказать, стучит в мое сердце.
впрочем, не обратил никакого внимания. Не-бес вынул из чехла нечто похожее
на мортирку. В камере стало светлее.
алтарь прогресса, не были забыты.
не ложился, а минхеера Прогресса в глаза не видел!
словами не-бес установил мортирку на небольшой треноге и принялся что-то
подкручивать, продолжая непринужденно болтать. - Я и мои друзья хотим
рассказать нашим современникам о таких людях, как вы.
коммерсант, преданный Его Величеству и Святой Церкви!
достоинству оценили вашу борьбу с этими негодяями-доминиканцами...
официальное лицо, присланное для проверки. Отец Агустин, очевидно, уже
доложил по инстанциям, а большое начальство конечно же должно убедиться в
правильности столь редкостного шага, как помилование заподозренного. -
Прекратите, я требую!
Перед глазами минхеера Виллема возник, слегка светясь, лист пергамента,
покрытый четкой каллиграфической вязью. Со всеми формальностями заверенный
протокол Акта Веры свидетельствовал, что 16 августа сего 1580 года от
Рождества Христова был приведен в исполнение приговор в отношении
переданного Святой Церковью светской власти еретика и богохульника Виллема
Хендрика Ханса ван Моондооте, коего Диавол поддерживал как в жизни, так и
в смерти, в чем, однако, не преуспел. Почтенный негоциант с первого же
взгляда узнал личную печать герцога. Шутить с печатью наместника не
осмелился бы даже Трибунал, следовательно, документ подлинный. Минхеер
Виллем подобрался, отстранил все ненужные эмоции и попытался свести дебет
с кредитом.
печали?
заинтересованного в твоей персоне, можно использовать. Даже нужно - в
свете данных протокола! - Ах да, забыл, вы же из будущего. Чем могу быть
полезен?
сказать, ну... глашатаи, что ли. Только не для одной толпы, а для всех
людей сразу. Все, что здесь происходит, завтра увидят миллионы людей - на
Земле, Венере, Марсе, а послезавтра и на Бетельгейзе. - Не-бес, словно
вспомнив что-то, внезапно посуровел. - Минхеер Виллем, думаю, вам будет
легче умереть, зная, что имя ваше не забыто. Мы рассказываем людям о
героях былых времен. Не главных, о них сказано достаточно, а о таких, как
вы, простых и незаметных.
спасение. В добрую волю начальства отца Агустина стоило верить только до
тех пор, пока не оставалось иного выхода. А хозяевам не-беса он, видимо,
нужен и, значит, может ставить условия.
мельком сказано в Антверпенской хронике, и, поверьте, в ваше время на
подобный поступок способен не каждый. Однако позвольте первый вопрос: как
вы пришли к отрицанию диктата клерикалов? Зрителей нашей передачи из
созвездия Козерога это очень интересует.
улыбок. - Здесь я никаких переговоров вести не буду. Мы же деловые люди, а
я привык беседовать с деловыми людьми у них в конторах.
наконец почувствовал себя в своей стихии. Угодно поторговаться? Извольте,
сударь!