Себастьян Жапризо
Купе смертников
входил осмотр коридоров и опустевших купе, "Фокеец - 7.50, после которо-
го можно и перекусить". До него прибыл "Аннеси-7.35", где на этот раз он
обнаружил два пальто, зонтик и протечку в отоплении. Наклонившись над
расколотой гайкой рычага, он через оконное стекло увидел, что "Фокеец"
остановился напротив, на той же платформе.
прозрачным. Пассажиры, возвращающиеся с Юга, где на пляжах было еще пол-
но купающихся, удивлялись, что вместе со словами приветствия изо рта у
них вырывается белое облачко пара.
товарищи же прозвали его Малыш, он придерживался крайне левых взглядов,
мысли его были заняты забастовкой, которая должна была начаться на буду-
щей неделе, но сейчас, поскольку все шло как и положено холодным суббот-
ним утром в 7 часов 53 минуты на Лионском вокзале и он почувствовал, что
проголодался, ему захотелось выпить чашку хорошего кофе.
дя из "Аннеси", он решил выпить кофе, прежде чем примется за "Фокейца".
В 7 часов 56 минут, держа в руках дымящуюся желтую чашку с красной каем-
кой и сдвинув на затылок синюю форменную фуражку, он уже горячо обсуждал
с близоруким контролером и чернорабочим-североафриканцем вопрос о том,
насколько эффективной может быть забастовка, начатая в среду, в тот са-
мый день недели, когда никто, ну буквально никто никуда не ездит поез-
дом.
ные забастовки - это нечто вроде рекламы; главное - привлечь обществен-
ное внимание. Собеседники признавали его правоту. С ним вообще легко
соглашались. Он был высоким, неторопливым, с медлительной речью и такими
же медлительными жестами, с большими спокойными глазами, из-за которых
лицо его казалось удивительно молодым. Он пользовался репутацией челове-
ка, которого не испугаешь, даже если нападешь на него из-за угла, в об-
щем, крепкого парня.
рывал застекленные двери.
конца, он нашел позабытую там желто-черную косынку. Развернув ее, он
увидел, что на ней изображена бухта Ниццы, вспомнил Ниццу, Английскую
набережную, Казино, маленькое кафе в квартале Сен-Рош. В Ницце он побы-
вал дважды: в двенадцать лет в летнем лагере и в двадцать, во время сва-
дебного путешествия.
он сразу понял, что перед ним труп. Женщина лежала поперек нижней полки,
справа от входа, ноги как-то странно свисали под полку, так что ступней
не было видно, в открытых глазах отражался дневной свет. Одежда ее, тем-
ный строгий костюм и белая кофточка, были в беспорядке, но не более, как
ему показалось, чем у любой пассажирки, которая, уже одетая, прилегла бы
ненадолго отдохнуть в вагоне второго класса. Ее левая рука с резко выс-
тупающими суставами пальцев вцепилась в край полки, ладонь правой руки
упиралась в тонкий матрас, все тело, казалось, застыло в ту самую мину-
ту, когда она попыталась подняться. Юбка костюма слегка задралась, так
что образовались три складки. Черная лодочка с очень тонким каблуком ва-
лялась на соскользнувшем на пол сером скомканном казенном одеяле.
кунд смотрел на покойницу. На тринадцатой секунде он перевел взгляд на
опущенную на окне штору. На четырнадцатой секунде посмотрел на часы.
ет сообщить об этом, и на всякий случай поискал в кармане ключ, чтобы
запереть купе.
ни лежавшей женщины, в купе затрещали вспышки фотографа из отдела крими-
налистики.
ловидной. На шее, чуть выше выреза кофточки, были отчетливо видны следы:
нижний след представлял собой цепочку примыкающих друг к другу маленьких
круглых пятнышек, второй, повыше, был глубоким и плоским, по обеим его
сторонам вспухли черноватые полоски. Указав на них пальцем, врач
бесстрастным тоном заметил, обращаясь к присутствующим, что тут, на ко-
же, не совсем обычные фиолетовые пятна, чернота эта, скорее всего, гово-
рит о том, что убийца воспользовался грязным поясом.
в правоте его слов. Под ногами в купе захрустели раздавленные жемчужины.
Они валялись повсюду, блестели подобно маленьким солнечным пятнышкам на
простыне, поверх которой лежала женщина, на соседней полке, на полу и
даже на краешке окна, на высоте целого метра от пола. Потом их обнаружи-
ли и в правом кармане темного костюма убитой. Это были бусинки дешевого
ожерелья, купленного в универсальном магазине "Призюник".
вначале находился за спиной своей жертвы, он накинул ей на шею плоскую
удавку, а когда душил, потянул также и за ожерелье, которое, не выдер-
жав, сорвалось. На затылке нет кровоподтека. Шейные позвонки не повреж-
дены. Зато пострадали адамово яблоко и боковые мышцы шеи.
лак отскочил только с одного ногтя, на среднем пальце правой руки. Убий-
ца то ли сознательно, то ли просто во время борьбы бросил ее на полку. И
там прикончил, потянув за удавку с обоих концов. Насколько врач мог су-
дить, потребовалось две-три минуты, чтобы задушить жертву. Смерть насту-
пила менее двух часов назад - вероятно, вскоре после прибытия поезда.
манах и сдвинув набок шляпу, с краю на нижней левой полке, спросил о
чем-то сквозь зубы. Для очистки совести врач, присев сбоку, осторожно
приподнял голову жертвы и ответил, что пока еще, очевидно, рано что-либо
говорить, но, по его мнению, убийца находился в таком положении, что не
обязательно должен был быть намного выше и намного сильнее жертвы, сде-
лать это могли и мужчина, и женщина. Просто женщины так не убивают.
пожелал остальным удачи и удалился. Уходя, он закрыл дверь купе.
Один из помощников протянул ему зажигалку, затем, засунув руки в карманы
пальто, подошел к окну и прижался лбом к стеклу.
купе перейдет в их распоряжение, молча курили. Чуть дальше группа желез-
нодорожных служащих и мойщиков окон горячо обсуждала случившееся. К ва-
гону, у передней его двери, были приставлены носилки из парусины с по-
темневшими от времени деревянными ручками.
кался и сказал, что явно подхватил грипп.
леет, но с гриппом ему придется немного повременить, должен же кто-ни-
будь этим заняться. Он назвал стоящего Грацци и в заключение добавил,
что именно он, Грацци, этим сейчас и займется. Он поднялся, снял шляпу,
достал лежавший в шляпе платок, громко высморкался, заявил, что и у не-
го, черт побери, грипп, положил платок обратно в шляпу, надел шляпу на
голову и сказал своим глуховатым голосом, который из-за насморка звучал
еще глуше, что, раз уж так получилось, то ему, Грацци, лучше всего было
бы начать, не откладывая. Осмотреть сумочку, одежду, чемодан. Во-первых,
выяснить, кто эта красотка. Во-вторых, откуда она приехала, где живет, с
кем знакома и все остальное. В-третьих, составить список пассажиров, ку-
пивших билеты в это купе. Он ждет его с докладом в семь вечера. Неплохо,
если бы на этот раз глупостей было сделано меньше, чем обычно. Следова-
телем будет эта скотина Фрегар. Имеющий уши, да слышит. Суть в том, что-
бы суметь правильно все подать. Ты понимаешь? Подать.
чину, стоящего у окна, но тот не обернулся. Тогда он сказал; ладно, ему
еще надо встретиться с Трюкмюшем по поводу этой истории с игральными ав-
томатами, а потому он убегает.
поднял на него глаза и спросил, а чем заняться ему.
тил, что от него, недотепы, все равно толку мало, ему бы только в игруш-
ки играть, что же еще он может делать?
окно: на очень высокого худого человека в темно-синем пальто с обтрепан-
ными рукавами, с тусклыми темными волосами, которого ссутулили тридцать
пять, а то и сорок лет постоянного послушания. Стекло перед ним запоте-
ло. И вряд ли он мог что-нибудь рассмотреть.
гие купе, никогда не знаешь, что там может оказаться, и даже когда там
ни черта нет, в рапорте это производит впечатление. Надо уметь все по-
дать.