Ольга Лаврова, Александр Лавров.

Из жизни фруктов

Origin: Электронная библиотека Алексея Снежинского

При московских рынках (не при всех) есть небольшие гостиницы. Не то
что второразрядное -- десятиразрядное пристанище для тех, кто привез товара
не на один день.

И вот с утра в коридоре такой гостиницы появляются трое здоровых парней
и четвертый, тоже не хилый, которого назовем по фамилии, поскольку он будет
фигурировать в последующих событиях; это Шишкин.

Парни деликатно стучат в номер.

-- Входите, не заперто, -- доносится мужской голос.

Компания входит, затворяя за собой дверь, и в номере с места в карьер
завязывается потасовка.

-- Да вы что?!

-- А вот что! Счас поймешь!

-- За что, ребята?..

Пожилая женщина опрометью кидается прочь. Выбегает из подъезда,
суматошно дует в милицейский свисток, кричит в пространство:

-- Помогите! Люди добрые, помогите!

Немногочисленные "добрые люди", приостановившись, глазеют издали.

Спугнутые свистком, вываливаются те четверо, видят, что свистит
всего-навсего дежурная, испуганно умолкшая при их появлении.

-- Поймала, мамаша! -- усмехается Шишкин. -- Держи-хватай! -- И парни
неторопливо направляются к стоящему неподалеку "Москвичу". Шишкин вразвалку
шагает последним.

Набравшись храбрости, дежурная пускает еще одну дрожащую трель. Шишкин
раздраженно оглядывается, и ненароком оказавшийся поблизости Томин успевает
его перехватить.

-- Чего лезешь не в свое... -- начинает Шишкин, но осекается при виде
удостоверения.

А парни, собравшиеся было на выручку, пушечно хлопают дверцами, и
"Москвич" рвет с места. Томин, проводив взглядом заляпанный грязью номер,
поворачивается к Шишкину.

-- МУР, значит? -- не слишком испуганно произносит тот. -- Тогда,
конечно, в своем праве. С МУРом кто спорит...

-- Что тут?

-- Ничего особенного...

-- Ничего особенного, да? -- восклицает дежурная. -- Ни за что ни про
что кинулись человека бить!

-- Мамаша, побереги нервы.

-- Заявились в гостиницу... слышу крики...

-- Пошли, -- командует Томин, перехватывая руку Шишкина повыше локтя.

Дурацкий характер: на кой шут старшему инспектору заниматься
разбирательством драки, да еще в выходной? Но автоматика срабатывает -- что
называется, не проходите мимо. Знал бы он, сколько неприятностей навлечет на
свою голову!

* * *

В отделении милиции, куда доставлены Шишкин и побитый Панко,
взъерошенный, со ссадиной на скуле, Томин ведет разбирательство с участием
дежурного милиционера.

-- Спекулянт, товарищ майор! -- возмущается Шишкин. -- Дерет с рабочего
человека без зазрения совести!

-- Я сам рабочий человек! -- срывается на крик Панко.

-- Нет, вы поглядите, а? Ворюга он, вот кто!

-- Давайте поконкретней.

-- Вполне конкретно. Я даю пятьдесят одной бумажкой. Он отходит якобы
разменять. Возвращается и сует сдачи восемнадцать рэ.

-- Не слушайте, вранье!

-- Погодите, товарищ, -- останавливает Панко дежурный. -- Надо по
очереди.

-- Да ты уж помолчи, барыга, -- подхватывает Шишкин. -- Я ему это,
говорю, что? Где остальные деньги? Отваливай, говорит, не заслоняй товар. Я
-- культурно между прочим -- забирай, говорю, свою черешню, чтоб те
подавиться. Давай полста назад. А ты ж, говорит, четвертной давал.
Представляете, товарищ майор? Заткнись, мол, и отваливай по-тихому. И смотрю
-- верите, нет? -- справа-слева уже группируются. Сподвижники в халатах. За
мои же трудовые еще вывеску, гляди, попортят. Чего будешь делать, товарищ
майор. Дал задний ход...

Панко от негодования утратил дар речи.

-- Кто-нибудь видел, какой купюрой вы платили? -- интересуется Томин.

-- А как же. Старушка как раз приценялась, все видела!

-- Может подтвердить?

-- Где ее на рынке сыщешь? Небось с испугу от ихних цен ноги в руки.
Нет у меня свидетелей, чтоб официально его притянуть. Но снести не могу. Это
ж издевательство, товарищ майор, правильно? Ну и позвал своих ребят. И весь
сюжет... По справедливости не со мной надо разбираться, а с этой
спекулянтской рожей. По семь рубликов за килограмм, а? С ума можно спятить!

Цифра производит неблагоприятное впечатление. (Напоминаем, читатель,
иные времена, иные мерки.)

-- Да-а, частный сектор... -- кривится дежурный.

-- Скажешь, опять вру? -- вдохновленный невольной поддержкой вопрошает
Шишкин. -- Подлюга!

-- Что происходит?! Кого хулигански избили?! Теперь при вас оскорбляют,
а вы потакаете? -- орет Панко.

-- Я в получку семьдесят несу, -- наседает Шишкин, -- семьдесят! А он
их из столицы чемодан попрет, кровосос!

-- Можно поспокойнее? -- прерывает его Томин. -- И вы тоже, --
оборачивается он к Панко. Снова Шишкину: -- Значит, документов никаких при
себе?

-- Не в загс шел, чтобы с паспортом.

-- Данные проверим по адресному, -- говорит дежурный и кивает
помощнику, сидящему за перегородкой. -- Проводи гражданина, пусть обождет.

-- Теперь с вами, -- продолжает дежурный, когда Шишкина увели. -- Стало
быть, со вчерашнего дня торгуете черешней. По семь рублей за килограмм.

-- Это к делу не относится. Почем да сколько -- забота моя!

-- Бывает, и наша, гражданин Панко. Бывает. Вы родом-то с-под Курска?

-- В паспорте написано.

-- Место работы?

-- Изучайте, пожалуйста, -- Панко извлекает справку, разглаживает и
кладет на стол. -- У меня отгулов пять дней. Меня кооператив выделил
ехать...

-- Справок этих мы видели-перевидели. На базаре у всех справки.
Пачками.

-- А что если мы сейчас свяжемся с Курском? -- заглянув в справку,
спрашивает Томин, испытующе глядя на Панко.

* * *

Знаменский идет по коридору учреждения, где во всей атмосфере
чувствуется солидность: на полу ковровая дорожка, двери кабинетов на
порядочном расстоянии одна от другой. Знаменский открывает ту, где на
табличке значится: "Заместитель председателя Комитета народного контроля".

Секретарша отрывается от машинки.

-- Пожалуйста, Петр Никифорович у себя.

Через двойные двери с тамбуром Знаменский входит в кабинет.

Петр Никифорович встает, здоровается, приглашает сесть и сам садится
уже не за письменный стол, а напротив Пал Палыча в кресло. Передвигает
телефон, чтобы можно было дотянуться.

Дальнейший разговор то и дело прерывается звонками, и каждый раз
зампред извиняется, прежде чем снять трубку. С Пал Палычем он приветлив и
прост, но это простота крупного руководителя, в повадке и интонациях
ощущается огромная власть, которой он обладает.

-- Начальство вам объяснило причину?

-- Да, Петр Никифорович.

-- Не возражаете поработать с нами? -- Вопрос шутливый, ответа не
требует, да зампред его и не ждет, а обменивается с собеседником беглой
улыбкой. -- Время от времени мы включаем следователей в наши комиссии. Как
юристов -- на правах остальных проверяющих. Вашей базой заведует, --
зампред бросает взгляд на записи, -- Чугунникова Антонина Михайловна. Для
начала попрошу взять на себя две задачи. Первая -- сомнительный эпизод с
исчезновением трех вагонов овощей.

Его прерывает телефонный звонок.

-- Извините. Да?.. А вы держитесь четко: нам нужны не эмоции, а
объяснения. Другой позиции не будет. Всего доброго... И второе, что важно
для оценки дел на базах вообще, -- продолжает зампред тем же тоном, что и
прежде, мгновенно вернувшись к теме разговора со Знаменским. -- Есть люди,
которые создают трудности, чтобы их преодолевать. Мне бы хотелось...
Телефонный звонок.

-- Извините. Да?.. Поддержу, с удовольствием... Давай... Что у
овощников есть трудности -- понятно. Но вы должны разобраться; изживаются
эти трудности или, напротив, их холят и лелеют, чтобы ими прикрыть
недостатки в работе. А возможно, и злоупотребления.

-- Все понял, Петр Никифорович.