Лионский кредит. Сообщите свой адрес. В пять утра я улетаю в Лондон. А как
подвинулась ваша работа?
несколько минут, делая вид, что понимает, поблагодарил Цандера, оставил чек,
рассказал несколько последних спортивных новостей и ушел. Цандер позвал
Винклера и показал ему чек.
улыбаясь, Винклер.
Хинтон. Мисс Эллен - племянница и единственная наследница миллионерши леди
Хинтон. Видимо, Блоттону открыли широкий кредит.
- вспомнил Цандер.
нам спортивное тщеславие Блоттона. Тем лучше. Уезжайте, господин Цандер.
Теперь у нас закипит работа. Только бы...
Нет? Придется помочь вам.
ТАКЖЕ УБЕЖДАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК И НА БЕРЕГАХ ТЕМЗЫ МОЖЕТ НАЙТИ
ЗОЛОТЫЕ РОССЫПИ.
Белое вино? Сыр? Кекс? А мед? Его преосвященство любит мед - пищу
пустынников. Нет меда? - Леди Хинтон позвонила.
передником и в белой кружевной наколке, из-под которой выбились пряди густых
каштановых волос. В руке Мэри была хрустальная вазочка с медом.
стол и бесшумно вышла. Хинтон проводила ее глазами и перевела взгляд на
бледное лицо племянницы.
свои пепельные волосы, ниспадавшие к щекам ровными волнами завивки, и
беззвучно сказала:
"воздух" и возьми книгу.
на "воздухе" для алтаря церкви, настоятелем в которой был епископ Иов Уэллер
- духовник леди, ее старый друг и советчик.
товарищества и взаимного доброжелательства, являющегося источником самого
чистого, непорочного блаженства..."
прислушиваясь. Покачала головой и так тяжело вздохнула, что ее
всколыхнувшаяся под лиловым шелковым платьем грудь коснулась двойного
подбородка.
глубоко задумалась.
против каждого нового фунта веса жирного тела, против каждой новой морщинки
на лице - недаром она пережила трех мужей и собрала в своих крепких руках
три состояния, - а потом против того нового, что вторгалось в политическую,
общественную и частную жизнь, вплоть до этих "новомодных стриженых волос и
неприличных костюмов" Эллен.
Виктории, на которую леди была несколько похожа и которой старалась
подражать.
превратила в крепость - "мой дом - моя крепость", - в которой хотела
отсидеться от напора времени. Двадцатый век должен был кончаться на пороге.
Здесь же все, начиная от тяжеловесной мебели и кончая жизненным укладом и
этикетом, было дедовских и прадедовских времен.
заставляла спускать тяжелые шторы на окна, чтобы не видеть толпы
возбужденных людей, проходящих в Гайд-парк, - излюбленное место для
митингов. Но голоса и песни, гул, а иногда и сухой треск выстрелов проникали
сквозь толстые стены. На ее консервных фабриках - наследство второго мужа -
бастовали рабочие, и ей приходилось вести неприятные разговоры с
управляющим. На ее файф-о-клоках политические разговоры были изгнаны, как
признак дурного тона. И тем не менее часто за этими чинными чаепитиями
разгорались политические дискуссии.
решеткой, под старыми каштанами и вязами.
Ни старые слуги, ни толстые стены, ни двойные рамы, ни шторы не спасали от
натиска времени.
преследователем, врагом, убийцей было время...
доносились с далекой башни, пробили пять.
Глухим старческим голосом почтительно доложил:
должен был являться в четыре часа сорок пять минут, чтобы окончить вечерний
визит до прихода гостей. Сегодня доктор опоздал на целых пятнадцать минут.
затем осторожно продвинулась и вся фигура доктора - в черном, наглухо
застегнутом сюртуке. Сюртук вместо традиционного вечернего смокинга! Леди
Хинтон прощала такое нарушение этикета Текеру только потому, что он был
"человек иного круга", притом иностранец, прекрасный врач, "жертва и беженец
времени". На родине он не поладил с "духом нового времени", который
выдавался там за "истинный дух древних".
уверенностью прошел он пространство от двери до троноподобного кресла,
приветствовал леди Хинтон почтительным поклоном и осторожно, как хрупкую
драгоценность, взял толстую руку пациентки, чтобы прощупать пульс.
особенности! - тягуче сказала леди Хинтон.
пульса, глядя на секундную стрелку карманных часов - Пульс нормальный.
Простите, леди. Домашние обстоятельства задержали меня. Моя жена..,
разрешилась от бремени. Мальчиком. - И глаза Текера вспыхнули радостью.
жены, значит, было два врача. А у меня едва не разыгрался припадок печени...
Врачебная этика, впрочем, всегда была для меня непонятна.
себя, вспомнив о новорожденном: новые обязанности отца, новая
ответственность...
Хинтон уже была наготове женская месть.
мои старые друзья, - сказала она с улыбкой гостеприимной хозяйки.
словно это была горячая жаровня. Наступило молчание.
заговорил:
знаменитый писатель. Он обратился к слушателям с такой речью:
газами, третьи умрут от голода. Надвигается мировая катастрофа.
Ноева..."
гневом.
коммерции советник мистер Стормер.
на войне и купивший титул барона. Ему было под пятьдесят, но выглядел он
совершенной развалиной. Вместе с ним появился широкоплечий, крепкий старик с
красным лицом мясника. Барон проковылял к креслу, поцеловал руку хозяйки и,
сильно заикаясь, сказал:
Ст... Ст... Ст...
растопыренные толстые пальцы.