ближе чем на тысячу километров. Многие считали, что и этого мало:
радиоактивный выброс мог покрыть это расстояние меньше чем за минуту.
теперь. Вокруг сферического ядра лепились обсерватории, лаборатории и
мудреные приборы, в которых могли разобраться только специалисты. Но,
несмотря на все пристройки, основная задача искусственной луны была все та
же: здесь заправлялись космолеты - хрупкие творения рук человека,
бросающего вызов одиночеству Солнечной системы.
пытался стоять как следует.
- прибавил он во избежание недоразумений. - Посидите, почитаете газеты
полчасика, а мы решим, что с вами делать.
тысячи километров, кругом - звезды, а он пьет сладенький чай (подумать
только - чай!) в комнате, похожей на приемную дантиста. Окон не было -
вероятно, для того, чтобы зрелище быстро вращающихся небес не помешало
действию лекарств. Оставалось рыться в грудах старых журналов, а это было
нелегко, потому что журналы оказались сверхлегкие, напечатанные на
папиросной бумаге. К счастью, он нашел номер "Кормчего" со своим
рассказом, таким старым, что он сам забыл конец; и потому неплохо провел
время, дожидаясь врача.
невесомости. Следуйте за мной и ничему не удивляйтесь.
коридор, который, по-видимому, и спереди и сзади уходил вверх. Гибсон не
успел разобраться, в чем тут дело, - врач отодвинул боковую дверцу, и
перед ними возникли металлические ступеньки. Гибсон машинально прошел
несколько шагов, но посмотрел вперед, остановился и вскрикнул от
удивления.
градусов. Потом она становилась круче и метрах в десяти шла вертикально.
Но, несмотря на это, угол возрастал - как тут не испугаться! - пока
лестница не загибалась назад и не уходила в неизвестность где-то наверху и
сзади.
Во-первых, он становился все легче. Во-вторых, хотя лестница шла круче и
круче сзади за ним, она лежала все под тем же углом в сорок пять градусов.
Впереди, над ним, лестница чуть уходила в сторону, и, хотя она
искривлялась, наклон ее не менялся. Вскоре Гибсон понял, в чем дело.
Ощущение весомости давала центробежная сила - ведь Станция вращалась
вокруг своей оси, - а по мере приближения к центру тяготение уменьшалось
до нуля. Сама лестница обвивала ось особой спиралью - когда-то он знал ее
научное название, - так что, несмотря на радиальное тяготение, наклон под
ним оставался все тот же. К таким вещам работники космических станций
быстро привыкают. Наверное, когда они возвращаются на Землю, им неприятно
смотреть на обычную лестницу.
Гибсон вошел в продолговатую цилиндрическую комнату, где не было ничего,
кроме крест-накрест натянутых веревок; в дальнем ее конце сквозь
иллюминатор врывался солнечный свет. Вскоре Гибсон увидел, что свет этот,
как луч прожектора, обходит всю комнату, то исчезая, то появляясь в
иллюминаторах. В первый раз чувства сообщили ему о том, что Станция
действительно вращается, и он прикинул время вращения, заметив, через
сколько секунд вернулось Солнце на свое место. "День" маленького
искусственного мирка укладывался меньше чем в десять секунд; но этого было
достаточно, чтобы создать ощущение нормальной весомости у внешних стен.
лабиринте паутины. Наконец он достиг наблюдательного поста и понял, что
они в конце какой-то трубы, параллельной оси Станции и выступающей вперед.
Отсюда вид на звезды не закрывали ни пристройки, ни приборы.
посмотреть, и плохо вам не станет. А если станет, вспомните, что внизу
этой лестницы нормальное тяготение.
пройти испытание и получить медицинскую справку.
невозможно. Приходилось просто верить. Звезды неслись так быстро, что
удавалось ясно различить только самые яркие: а Солнце, когда Гибсон
разрешил себе взглянуть на него, золотой кометой пронеслось мимо. Сейчас
нетрудно было понять, почему люди так и не хотели верить, что вертится
Земля, а не прочный свод небес.
неслась по своей орбите, она медленно росла; минут через сорок она должна
была стать полной, а еще через час - когда Станция войдет в конус ее тени
- исчезнуть, закрыть Солнце черным щитом. Земля пройдет все фазы - до
полноземлия и обратно - за два часа. Ощущение времени смещалось, как
только он думал об этом. Привычные сутки, месяцы и времена года не значили
здесь ничего.
вместе с ней три космолета: стреловидная ракета, на которой он прибыл с
такими мучениями час назад; грузовик примерно в тысячу тонн, собирающийся
на Луну; и, наконец, "Арес", свежеокрашенный, сверкающий, великолепный.
которых мечтали в первой половине двадцатого столетия. Мир принял эти
гантели, он - нет. Конечно, он знал все их достоинства. Обтекаемость не
нужна ракете, которая не входит в соприкосновение с воздухом. Во избежание
облучений двигатель должен находиться как можно дальше от команды; и вот
два шара, соединенные длинной трубкой, оказались самым простым решением
задачи.
"Арес" всю свою жизнь проведет в космосе, где только звезды увидят его.
По-видимому, он был уже заправлен и дожидался точно вычисленной секунды;
когда оживут его двигатели, он рванется с орбиты и по длинной гиперболе
понесется к Марсу.
Приключение; а ведь он никогда по-настоящему не верил, что это будет.
2
выходил на орбиту и можно было стоять на стенах и потолке, здесь вполне
умещались шестеро. Все они, кроме одного, бывали в космосе и знали свои
обязанности. Однако первый рейс нового космолета - всегда важное событие.
К тому же "Арес" был первым в мире пассажирским космолетом. Он был
рассчитан на сто пятьдесят пассажиров и тридцать человек команды. Сейчас
пропорция была обратная - команда из шести человек ждала единственного
пассажира.
по электронике, - что нам полагается делать с этим типом? Вообще кому это
взбрело в голову?
несколько дней назад красовались густые светлые волосы. (На космолетах
редко бывают парикмахеры, и, хотя любителей поработать ножницами немало,
всякий старается отсрочить тягостную минуту.) - Вы все, конечно, знаете
мистера Гибсона?
"Марсианская пыль" была ничего себе, но устарела, устарела.
книжки - самые лучшие. Посерьезней и без ужасов.
чем кто-либо успел возразить, слово взял капитан Норден.
- знаменитый писатель, почетный гость, и мы его пригласили, чтоб он про
нас написал. Дело не в рекламе ("Как можно!" - насмешливо вставил Бредли),
но, конечно, корпорация не желает, чтобы будущие пассажиры были... э...
э... разочарованы. В конце концов, это действительно исторический рейс. Он
заслуживает хорошей книги. Так что попытайтесь вести себя как следует.
Ваша будущая слава, быть может, зависит от этих трех месяцев.
объясню Гибсону, что полный сервис будет у нас позже. Думаю, он поймет и
не будет требовать завтрака в постель.
зажужжало и послышался голос:
борт.
наши бритые макушки и подумает, что угодил в тюрьму. Пойди встреть его,
Джимми.
на "Арес", невесомость не мучила его. Но то, что он увидел в рубке
капитана Нордена, ему не понравилось. Даже в условиях невесомости приятней