писцов и полдюжины конвоиров с мечами. Хотя дверь на галерку для народа
распахнули настежь в тщетной попытке пропустить внутрь хоть немного
свежего воздуха, это не помогало, разве что открывало вид на деревню из
глины и камыша. Улица была пустынна. Во всем Соналби не осталось сегодня и
дворового кота: смотреть, как порют твоих же сородичей, смотреть на смерть
Прат*ана - ну уж нет, увольте! Жители ушли из деревни еще до рассвета,
наглядно показывая тем самым свое отношение к джоалийскому правосудию. Это
было не восстание - это был предел того, что они могли себе позволить.
подзащитным он не обменялся и десятком слов, и все, что их связывало, -
это то, что оба были утомлены. - Во-первых, я почтительно прошу заметить,
что единственное совершенное моим подзащитным преступление заключается в
нанесении раскраски на лицо. Надеюсь, суд простит меня, если я скажу, что
и сам испытывал бы подобное искушение, будь у меня такое лицо.
не считать того, что ему не позволялось раскрашивать его так, как это на
протяжении столетий делали его предки. Женщины частенько говорили ему, что
он симпатичен даже со смазанной раскраской. Он попытался еще раз облизнуть
пересохшее небо, и снова деревянный клин помешал ему. Челюсть болела от
долгого стояния с раскрытым ртом.
раскраске. Важно то, что губернатор издал указ, запрещающий ряд варварских
обычаев вроде ритуального членовредительства. Согласно этому указу,
раскраска лица относится к запрещенным ритуалам.
подсудимый, Прат*ан Горшечник, имеет за плечами блестящую военную карьеру.
Во время кампании в Лемодвейле и последовавшего за этим прославленного
вторжения в Таргвейл он командовал отрядом из Соналби, сражаясь плечом к
плечу с нашими доблестными джоалийскими воинами. Когда три года назад наша
объединенная армия вернулась с победой в Нагленд и была вынуждена свергать
узурпировавшего власть Тариона, подсудимый при штурме дворца лично, своими
руками задушил тирана. Своими военными подвигами он заслужил почет и
уважение, а также удостоен личной благодарности нашего благородного
Колгана Председателя.
нынешнее место благодаря политическим связям, а Колган занимал в Клике
руководящий пост, являясь, следовательно, истинным правителем как самой
Джоалии, так и ее колоний.
обратиться за помилованием к властям в Джоале, ему придется ждать ответа
целый месяц, а он не видел причины, по которой должен страдать еще столько
времени.
Прат*ан вскрикнул и упал на колени, звеня цепями, задыхаясь и борясь с
тошнотой. Зал суда поплыл у него перед глазами. Его рывком поставили на
ноги, чтобы он стоя выслушал приговор. Он еще не пришел в себя, и голос
судьи долетал до него словно издалека.
заслуги. Вы признаетесь виновным в измене Нагианской
Народно-Демократической Республике. Суд приговаривает вас к...
высокому юноше, одиноко стоявшему в отгороженной для публики части зала.
Худой, жилистый, загорелый до черноты, черноволосый, обнаженный, если не
считать сандалий и короткой кожаной набедренной повязки, - чем не самый
заурядный нагианский крестьянин? Но Прат*ан узнал его сразу и мгновенно
забыл про свою боль.
тебя, Догюрк, тоже. Помнится мне, один звался раньше Т*логан Писарь, а
второй - Догюрк Книжник. Быстро же вы забыли те времена, а?
оказалось неожиданно светлым, не загоревшим. Когда он перекинул и вторую
ногу, один из стражников шагнул к нему, схватившись за меч. Д*вард лишь
взглянул на стражника, и тот остановился, словно налетев на невидимую
стену.
побледнели как полотно. Откуда он взялся? Ни слуха ни духа все это время -
и вдруг объявляется, как раз когда...
Меньше четырех лет назад вам всем грозила неминуемая смерть под стенами
Лемода - не от партизан, так от холода. Единственное, что спасло вас - всю
вашу хваленую джоалийскую армию, - это то, что нагианцы в самый последний
момент взяли город и обеспечили вам надежное убежище на зиму. Так ведь?
жутком молчании судьи Т*логан и Догюрк кивнули.
и с тех пор о нем никто и ничего не слыхал. Он нисколько не изменился.
Прат*ан знал, что его-то некогда поджарое тело уже понемногу заплывает
жирком, а волосы на висках редеют, но Д*вард - Д*вард остался все таким же
жилистым юнцом, каким был тогда, - мальчишкой с черной щетиной вместо
бороды.
суду, что Прат*ан Горшечник третьим поднялся по канату на стены Лемода. Он
спас вам жизни, вы, жалкие слизни! И ты, Т*логан, - я помню, как он
бросался в ледяную воду, чтобы вытащить тебя из потока, когда мы бежали из
Лемода весной. Я видел это собственными глазами! Ты обязан ему жизнью
дважды.
ледяным холодом. - А теперь Джоал поработил все население Нагвейла. О, я
понимаю! Я понимаю, что вы помогаете варварам подняться к вершинам
цивилизации, но варварам-то так не кажется, а полное подавление исконной
культуры для меня ничем не отличается от рабства. Вы называете это
цивилизацией? Только за то, что гордость Прат*ана Горшечника не уступает
его храбрости, за то, что он украшает свое лицо священными символами
мужественности, - только за это вы собираетесь предать его мучительной
смерти?
опаской окинул взглядом зал, словно ожидал увидеть в нем собирающихся
Жнецов.
Прат*ану, я могу задержаться здесь и организовать Армию Освобождения
Нагии. И если я выберу это, то вышвырну из вейла всех джоалийцев за две
недели - всех до единого. Я задавлю вас точно так же, как задавил Таргию.
Я - Предсказанный Освободитель! Вы сомневаетесь в моих словах?
кивнул. Триллиб неохотно, но тоже кивнул.
улицу, щурясь на яркий солнечный свет.
теплой воды, прополоскать рот, опуститься на свой рабочий табурет и
посмотреть на Д*варда. Боль в спине утихла.
даже его имени - а ведь он как-никак тоже теперь почти что герой, хотя бы
потому, что неожиданно остался жив. Люди не вернутся в деревню до темноты,
а старшие воины врачуют друг друга после порки.
Привычный запах глины почти выветрился за те две недели, что он просидел в
деревенской тюрьме. В раскрытую дверь лился солнечный свет, игравший на
округлых боках выставленных на продажу гончарных изделий - горшков, чаш,
блюд, кувшинов. Мухи лениво кружились в воздухе и ползали по стенам.
Прат*ан с удивлением и радостью обнаружил, что его копье и щит по-прежнему
стоят у стены. Без этих предметов, с которыми он сроднился, он чувствовал
бы себя оскопленным. Правда, закон запрещал выходить с ними на улицу, и
ходили упорные слухи, что джоалийцы скоро вообще конфискуют все оружие в
вейле.
вздохнул, вытер со лба пот и улыбнулся Прат*ану так спокойно, словно был
одним из местных, что забегают поболтать чуть не каждый день. Не было
нужды спрашивать, каким образом ему удалось совершить это чудо в суде. Он
- Д*вард Освободитель. Эти поразительно синие глаза и незабываемая
белозубая улыбка могли кого угодно заставить сделать что угодно.
Николаев Андрей
Русанов Владислав
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия