дрожжах.
выбираться отовсюду, независимо от того, можно вообще оттуда выбраться или
нельзя. Другие нет, а ты сможешь - так учил батя. И показывал на личном
примере. Когда Дальняя разведка была еще младенцем, Сениор одним из первых
стоял у ее колыбели.
зрелого, мягко выражаясь, возраста. И когда он вернулся из последнего
своего полета, его вовсе не сводили по трапу под руки, как патриарха; он,
как всегда, прогрохотал по ступенькам сам, едва касаясь их каблуками,
маленький, нахально задиравший голову, острый на язык. Никто в тот миг не
подумал, что Сениор пришел из своего последнего рейда: казалось, его
хватит еще надолго. Но больше он не полетел. Почему - точно никто не знал,
Хотя легенды, конечно, ходили. Вплоть до того, что явилась, мол, к нему во
сне покойная мать и строго сказала: "Витя, пора и честь знать".
шефу Дальней и за традиционной чашечкой кофе как бы между прочим сказал:
"Слушай, Пират, где сейчас мой хулиган - далеко?" Шеф показал где. Сениор
сказал: "Вызови его, будь добр". - "А что?" - поинтересовался шеф, слегка
тревожась. "Хочу передать ему мою машину. Если у тебя нет возражений
против такой кандидатуры". Шеф прищурился, Сениор тоже. Минуту они
смотрели друг на друга, потом Сениор сказал: "Ну. Я свое отлетал". Шеф
якобы не стал спрашивать, что да почему: у этих людей не принято было
требовать мотивировки, как не требуют ее у человека, идущего на
смертельный риск. Сениор только добавил: "Надо кой о чем поразмыслить на
покое". Тогда Пират сказал: "Тут у нас есть местечко старшего
советника..." - "Спасибо, - ответил Сениор, - но мне сейчас не советы
давать, мне сперва самому бы разобраться". - "Это ты психуешь оттого, что
упустил Курьера? - поинтересовался шеф. - Все равно ведь надо его искать".
Сениор пожал плечами: "А кто говорит, что не надо? Но я полагаю, что мой
хулиган не подведет". И дело с концом. Вот такие ходили легенды, да.
Юниор, может быть, знал об этом чуть больше. Но народному творчеству не
мешал: как людям нравится, так и будут рассказывать, да и в конце концов
разговор не записывался. На самом деле он был, конечно, намного серьезнее,
и после него программа поисков контакта с Курьером была пересмотрена и кое
в чем основательно изменена.
Зиндик, где умные люди вот уж несколько лет пытались установить
взаимопонимание с местным населением - и все никак не могли, потому что
туземцы вели себя так, словно никаких людей и на свете не было, в упор не
замечали. Что уж тут было думать о контакте. Юниор едва успел
познакомиться с обстановкой и только-только начал что-то соображать, когда
его отозвали, и он так до конца ничего и не додумал.
Право свободного поиска Юниор имел и раньше, но корабль высшего класса
получил впервые, так что пришлось снова походить в учениках. А потом
Сениор уже вчистую вышел в отставку. Но вместо того, чтобы с достоинством
диктовать мемуары знакомому литератору, который сделал бы из этого
материала что-то пригодное для чтения, Сениор поселился в глухом уголке и
стал выращивать цветочки и прочую зелень. Юниору, откровенно говоря, этот
последний этап отцовской биографии не очень понравился. Может быть,
потому, что был в этом некий стандарт, а батя всю жизнь поступал
нестандартно; а возможно, временами чудился парню и какой-то признак
старческой немощи, чуть ли не сенильного слабоумия. Хотя сын наверняка
знал, что Сениор остался прежним и не сдал ни на миллиметр. Обидно было,
что кое-кто из знавших Сениора более по легендам, чем по личному
знакомству, усмешливо пожимал плечами, когда имя ветерана всплывало в
разговорах. А ведь во время тренировочных полетов Юниор не раз ловил себя
на том, что завидует отцу, его опыту, уверенности и точности. Он пытался
серьезно поговорить с батей на эту тему: они как-никак династия, род,
громкая фамилия. Сениор только ухмылялся и продолжал копаться в земле.
повидаться ("попрощаться" - они принципиально не говорили) перед первым
серьезным вылетом по заданию - вот этим самым. - Что с них взять, сын. Они
мыслят в иной плоскости.
улетать без полной ясности во всем, что касалось отца.
плоскости, а в объеме.
так, а не иначе.
безопасности, веду здоровый и нравственный образ жизни.
Тебе понять это не легко: в юности нравственность, к сожалению, не
котируется. Однако ты можешь лететь в полной уверенности, что по
возвращении найдешь меня на этом же месте.
предполагаемой встречи с Курьером определен довольно точно, и у меня есть
шансы первым вылететь на поиски.
почитаемый мною старинный писатель, лучше говорить не "я сделаю", а "я
сделал".
неожиданностям. Никто ведь не знает, как будет протекать контакт с
Курьером, если он состоится. И важна любая мелочь.
действия: и то, что ты ушел из Дальней, и твои ботанические увлечения
связаны именно с Курьером.
скрываю ничего, что могло бы тебе пригодиться. Ты идешь в поиск
снаряженным куда лучше, чем в свое время шел я. Будь у меня в тот раз
Комбинатор в трюме, может быть, тебе не пришлось бы сейчас искать то, что
я тогда потерял.
к некоторым выводам. То, что могло пригодиться, я доложил. То, что оставил
при себе, касается только меня.
задолго до того, как мы узнали о Курьере. А мне пришло в голову, что мы
можем использовать его работы при установлении контакта. Главное - не
просто найти Курьера; они мелькают не так уж редко, ты сам знаешь. Главное
- чтобы он захотел с тобой разговаривать. Стой! Ты что!
шаг.
из-за какого-то пучка травы...
былинку.
ты вот на камне, на голом камне... Так что осторожнее, сынок. Пусть даже
отец у тебя с придурью - стариковские придури надо уважать. Да, о чем мы?
твоя личная собственность. Но я все же сын тебе.
жалко. Только, прости, боюсь, что не в коня корм. Ладно... Ты пытался
когда-нибудь задуматься: а почему мы с такой жадностью ухватились за
померещившуюся возможность контакта, почему с такой настойчивостью ищем?
какие-то острые научно-технические проблемы, которые мы, человечество, не
в силах сами разрешить?
осуществить в одиночку, без компаньонов?
сил и возможностей.
тоже. Потому что для нас, разведчиков, задача сама по себе интересна, в
ней даже немалый азарт: искать и находить. Это увлекает настолько, что уже
не думаешь: а чего ради искать?
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Василенко Иван
Пехов Алексей
Лукьяненко Сергей
Смит Кордвейнер