Разрешите курить?
добавил Эрик. Он вовсе не собирался рассказывать ни об этом, ни вообще о
своих делах, но в Фоксе было что-то настолько располагающее, что Эрик
просто не мог удержаться и не рассказать ему, как он прожил эти два
месяца. Спазм в горле у него постепенно исчез, и слова быстро полились
одно за другим.
или поздно я бы все равно оказался здесь, и сейчас, когда самое трудное
уже позади, мне кажется, будто ничего и не было.
трудное позади".
неудержимо хлынули снова.
сказал мне, что я назначен сюда, у меня не было ни гроша в кармане. Я даже
не могу вам сказать, что для меня значило изучать физику в Колумбийском
университете. Холлингворс был очень любезен и пригласил меня провести лето
у него в Висконсине. Но не мог же я жить у него нахлебником столько
времени. Я решил погостить две недели. Там было просто чудесно.
- очень живописная местность.
сестре, и уехал. Никакой сестры у меня нет, но пришлось сесть в поезд,
потому что все семейство Холлингворса явилось провожать меня на станцию, и
я знал, что они огорчатся, если поймут, что ехать-то мне некуда. В поезде
я купил билет до следующего городка - он называется Кэтлет. Там я сошел и,
пройдя немного по шоссе, пристроился на попутную машину.
в точности похожих один на другой, и внезапно представил себе машину,
бегущую на восток по раскаленному шоссе, и сидящих в ней двух молодых
людей. Ему показалось, будто он глотнул свежего воздуха. Но юноша не
сводил с него настороженного взгляда.
машину в Кливленд, чтобы там ее продать. Он любил эту машину, понимаете,
он так долго копил деньги, чтобы купить ее. Он был совсем расстроен и всю
дорогу рассказывал мне, как он заменял одну деталь и как чинил другую. Но
что поделаешь - он остался без работы, сбережения кончились, какая уж тут
машина. Мне почему-то стало жутко. Из Кливленда я уехал тоже на попутной
машине, и, когда мы остановились заправиться в местечке, которое
называлось ни больше ни меньше как Большие Надежды, я разговорился с
хозяином бензоколонки. Он предложил мне работать у него за харчи и ночлег.
Я должен был помогать ему ремонтировать и обслуживать машины, а плату за
починку автомобильных радиоприемников я мог оставлять себе. За три недели
я починил только один приемник. Впрочем, вскоре я ушел оттуда, и вот
почему. Как-то раз на улице меня остановил один парень. Он совсем обезумел
от горя - оказалось, что я перехватил его место. Хозяин платил ему около
тридцати долларов в неделю, а я работал почти даром. У него жена и дети.
После этого я решил уйти. Не знаю, взял хозяин его обратно или нет, только
я уже не хотел там больше оставаться. Видите ли, я все время знал, что
здесь меня ждет вакансия. Для меня это было как защитная броня.
затушил папиросу. Он откашлялся и встал в надежде, что удастся
благополучно выйти из положения, закончив на этом беседу.
Фоксом, ученым, получившим Нобелевскую премию? Сижу с ним наедине и, как
идиот, болтаю о том, что со мной было летом, а он меня слушает. Меня!" Он
подумал о людях, которые пожимали Фоксу руку, - президент Соединенных
Штатов, датский король, все современные ученые с крупными именами:
вероятно, и Планк, и Резерфорд, и Эйнштейн...
судомойкой, а когда приехал в Нью-Йорк, сейчас же примчался сюда, но вы
были в отпуске. Две недели, до вчерашнего дня, я работал в душевом
павильоне при бассейне на Ист-Сайд. Я там все время хохотал, до того было
смешно.
все время твердил себе: ведь на самом деле я физик. - Он осекся. - Я могу
считать себя физиком, правда? Или это слишком самонадеянно?
действительно физик.
совсем черными. - Мне хочется, чтобы вы поняли, что значит для меня
возможность быть здесь. Вы сказали, что мне будут предоставлены все
условия. Мне не нужно всех условий. Я прошу только одного - оставить меня
здесь, вот и все.
задумался о том, сколько воли и энергии заключено в этом молодом человеке.
И Горину понадобится каждая капля этого запаса, чтобы начать восхождение
на высокий крутой холм, именуемый карьерой ученого. Сам Фокс давно уже
достиг вершины своей научно-исследовательской карьеры и с высоты, на
которой он стоял, мог обозревать холмы других профессий. Теперь он знал,
что в свое время мог бы взобраться на любой из них, но он выбрал карьеру
ученого - самый уединенный холм. Если бы он избрал что-нибудь другое, если
бы он достиг высоты более легким путем, наверное, и вознаграждение за
труды было бы гораздо большим, хотя бы потому, что меньше, чем сейчас, оно
уже быть не может. Заработок его был сравнительно невелик - двенадцать
тысяч в год, о славе его знала во всем мире только маленькая горстка
людей, а сам он превратился в черствого, ко всему равнодушного старика с
опустошенной душой. Но вначале и у него не было никаких колебаний. Для
него не существовало никакой карьеры, кроме научной, и никакой науки,
кроме физики. Но почему? - недоумевал он сейчас. Что же заставило его
выбрать именно этот путь?
знать, что заставляет молодого человека выбрать именно исследовательскую
работу в области физики. Прежде всего вам придется отчаянно трудиться,
чтобы овладеть наукой и вырвать у природы еще какую-то часть ее тайн.
Затем перед вами встанут проблемы личной жизни - для науки не хватает
двадцати четырех часов в сутки, но так жить невозможно. Ведь вы же
человек. Но допустим, что вы овладели наукой, и представим себе, что вы
все-таки разрешили проблему личной жизни, - и что же? Каково ваше
положение в обществе в широком смысле этого слова? Вы натыкаетесь на стену
такого равнодушия и невежества, что можете совершенно пасть духом.
Общество нас не преследует, нет, гораздо хуже - оно почти не знает о нашем
существовании, а если и знает, то для него мы являемся какими-то чародеями
или богами - словом, чем-то в этом роде. Нас не считают за людей. Так что
славы настоящей у нас нет и денег тоже, и в том, что может дать нам жизнь,
не слишком много счастья, - вот почему я не понимаю, чем может привлекать
научная карьера молодого человека в расцвете сил.
понял профессора.
искать другую профессию. Да и чем же, в конце концов, можно еще
заниматься!
поделаешь.
адрес. Советую вам устроиться где-нибудь поблизости, может быть, даже в
общежитии для аспирантов. Аванс будет выслан вам по почте.
вы заглянули ко мне.
Как-то само собой вышло.
проводил его до двери. Он подумал, что из этой беседы можно будет сделать
забавную историю и при случае посмешить друзей, но через секунду понял,
что никогда и никому не станет о ней рассказывать. Нельзя рассказать об
этой встрече, не превратив ее в шутку, а вышучивать услышанное он тоже не
мог, потому что юноша говорил ему о чем-то очень сокровенном. Фокс
чувствовал себя так, словно ребенок вручил ему какую-то крошечную
безделушку, которая для него дороже всего на свете, и он. Фокс, должен,
хранить ее как можно бережнее, чтобы оправдать оказанное ему доверие.
комнаты, другой от преподавательского лифта и третий от входной двери
физического факультета. За ключи ему пришлось заплатить какую-то мелочь.
Но когда он вышел из здания, позванивая ключами в кармане, ему казалось,