естественно, сблизило его с Второвым. Разговаривали они мало и
симпатизировали друг другу поэтому молча.
лабораторном полуподвальном помещении. Пахнет аммиаком и еще чем-то
неприятным. Сотрудники давно покинули эту комнату. Они не любят ее за
сырость. Кроуфорд сидит на стуле, вытянув ноги, и смотрит в потолок. Перед
ним лежит научный отчет, которым Второв надеется насытить на некоторое
время безмолвное любопытство молодого доктора из Колумбийского
университета. Кроуфорд говорит по-русски неважно, а читает медленно, а
Второв не без основания полагает, что отчета ему хватит как раз до
отъезда. Но Кроуфорд не торопится взять в руки еще пахнущий клеем после
переплетной отчет. По своему обыкновению, о чем-то размышляет,
сосредоточенно уставившись в потолок. Второв возится у термостата. Он
использует каждую передышку для того, чтобы подвинуть дело жизни хоть на
дюйм вперед.
- именно так. Но сначала нужно досконально изучить отдельные механизмы, а
затем выносить их на стенды. Этот процесс переноса не прост. Системы
дыхания и кровообращения и их механизмы известны. Но на создание
соответствующих стендов понадобилось десять лет. Стенд искусственных почек
разработан в совершенстве только благодаря новым материалам, а не потому,
что до конца известен физико-химический механизм выделения вредных веществ
из организма. Что же касается нервной системы...
сорока. В компании симпатичного "мистера Фтороф" Кроуфорд воздает должное
своему любимому напитку, спиритус вини ректификати, наливаемому из милой
сердцу шотовской колбы в такой знакомый тонкий химический стакан. Если
допустима такая классификация, то Кроуфорд выдерживал обычно
лабораторно-химический стиль пьянства. В качестве сопровождающих
аксессуаров ему требовался запах горячей газовой горелки, собеседник в
белом халате и химическая посуда. Это осталось в нем со студенческих
времен, о чем он доверительно сообщил Второву:
Каждый студент - супермен.
интересы, - соглашается Второв.
Кроуфорд.
американец? Он будто волнуется, меланхолию и сонливость словно рукой
сняло. Он возбужден, но возбуждение его не выплескивается наружу, а
потаенно и глухо перекатывается где-то в душе. Вот только в глазах будто
что-то промелькнет и снова исчезнет. Нет, все-таки странный человек мистер
Джон Кроуфорд.
Эволюция в экспериментальном плане - хорошая выдумка. Эволюция на стендах
- замечательная мысль. Тут большой размах. Выпьем за здоровье вашего шефа,
за безбожника Падре!
когда же гость успел узнать прозвище шефа. Это неприятно...
нем.
что работа ладилась, лаборатория была "на гребне", а Падре, так тот просто
парил под облаками.
время, занимаясь изучением биохимических механизмов, шеф выдвинул лозунг:
"Пора остановиться!" Это заявление вызвало удивление и возмущение. Коллеги
и соисполнители из соседних институтов были неприятно поражены. Как так -
остановиться?! И где именно? Что все это значит?
особенностей. Пора кончать со всеми предполагаемыми и ожидаемыми
реакциями! К черту все тонкие и все сверхтонкие перегруппировки! К черту
биохимию на квантовом уровне! Я все равно не могу подсчитать сто тысяч
энергий активации в секунду. Довольно микроскопировать космос!
ученого. Все были в лучшем случае разочарованы. Многие пытались отговорить
разошедшегося старикана. Эрудиты, те просто считали его предателем.
Обнаружить такое невежество! Отрицать необходимость углубленного изучения,
когда на Западе...
специалисты смежных отраслей науки разобрали человека на молекулы и долгое
время не могли восстановить статус кво. Но после открытия Брауна -
Карпушкина в биологии возник поток изобретений. Поговаривали о синтезе
генов, отдельных тканей и даже органов. Был синтезирован первый
искусственный вирус. К этому времени исследователи достаточно углубились в
недра науки, почти что исчезли в них и поэтому друг друга не замечали. Они
ушли далеко вперед, и простые смертные, с почтением взиравшие на их спины,
теперь с трудом различали знакомые силуэты на туманном горизонте. А
некоторые из постигавших тайны человеческого организма и вовсе исчезли.
Они были совсем, совсем впереди.
вперед коллег. Он предлагал остановиться. И когда? В самый разгар
проникновения в тайну тайн - в механизм человеческого бытия. И его
заклеймили, не дослушав возражений. Правда, наиболее участливые
допытывались:
переносить внезапное одиночество. Он не хотел стать непонятным и
непризнанным.
Злые языки поговаривали, что эти слова принадлежали ему. Тем не менее в
этом нет полной уверенности. У него были враги, и немало. Так или иначе,
но вскоре голос Падре зазвучал с трибун совещаний и конференций.
движения вглубь, я понимал, что сие автоматически обозначает расширение
исследований на пограничные, близлежащие области. Не вглубь, так вширь! А
вернее, и вглубь, и вширь!"
председательствовал, поощрял, выдвигал, замечал, отличал, утверждал и
подтверждал. И одновременно реализовал свои замыслы, свои потайные, далеко
идущие планы.
что он тонкий и гибкий политик. Он умел отступать и уступать, смягчать
формулировки и делать выводы более обтекаемыми. И все-таки в конечном
счете гнул свою линию. Он нутром чувствовал суть вещей. Все-таки Падре был
настоящим ученым. И Второв это понимал. Если б кто-нибудь попытался
проверить деятельность лаборатории Падре, то такому человеку не пришлось
бы слишком долго ломать голову перед тем, как решить, что налицо страшный
хаос и неразбериха. И все же...
законченное исследование, выполненное на самом высоком научном уровне,
статья с оригинальным наблюдением, а то и монография, производящая если не
переворот, то нечто вроде легкого землетрясения данной отрасли науки.
научные направления в их лаборатории. Кроме того, существовали люди,
которые работали под личным руководством и непосредственной опекой шефа.
Их исследования велись втайне. И все же Второв не прекращал своих попыток.
Он внимательно анализировал выступления шефа, выделяя из них истинную и
отбрасывая конъюнктурную информацию. Он ловил оброненные случайные
словечки, намеки, обещания и составлял из них пасьянс, под названием
"цель".
касаются множества сложнейших проблем. Насколько удалось понять Второву,
Падре не ограничивался биологической стороной вопроса. Кто знает, куда он
залетал в мечтах своих!.. Правда, мечты оставались мечтами, и пока Падре
широко пропагандировал анаэробное дыхание. Здесь работы находились в самом
начале, но это не мешало ему устроить широковещательную рекламу.
открывает перспективы перед человечеством! - патетически восклицал Падре,
освещенный прожектором и улыбкой диктора.
аудиторию, Падре переходил к изложению сути дела. Оказывается, все совсем
не так представляют себе современного человека, как это следовало бы, по
мнению Падре. Человеческое тело, организм человека, вещал Падре, не есть
нечто завершенное и законченное, как пытаются представить некоторые
ученые. Человек далек от гармонии, которую видели в нем поэты и философы
прошлых веков. Человек - это стрела, направленная рукой эволюции из