Чтение 2–й страницы книги ~Ледяной телескоп~

прижал к телу пустой коврик, неудобно повернулся и замер.

Округлая хрустально-прозрачная глыба льда упала к нашим ногам и,
оставаясь все такой же чистой, блистательно сухой, по пыли тяжело
откатилась к середине дворика. Она так сверкала в лучах всходившего
солнца, что я инстинктивно заслонился рукой, наверное боясь повредить себе
зрение.

Посреди дворика ясно, полуденно светясь, лежал огромный, чистейшей воды
алмаз! Стоило мне лишь чуть сдвинуться с места, и он, как казалось,
поворачивался в лучах раннего солнца другой гранью. Потрясающая
прозрачность его тела свидетельствовала о его несомненных достоинствах.
Бог мой, и сколько же в нем было каратов?

- Никто не увидит? - быстро, опасливо спросил Кобальский.

- Нет, - очнувшись, ответил я. - Никто.

Гость в два прыжка оказался около алмаза, вскинул над ним коврик и
накрыл. Все это смахивало на фокус факира. И было слишком необычным, для
того чтоб быть правдой.

- Что это такое? - толком не осмыслив всего происходящего, задал я
довольно дикий вопрос.

Кобальский развел руками и коротко ответил:

- Алмаз. Точнее, бриллиант в сорок пять тысяч каратов. Может, в
пятьдесят-шестьдесят тысяч...

- Сорок пять тысяч каратов??

- Да, Максим. И он твой. Возьми его себе, - шепотом сказал он.

Что визитер замышлял? На что рассчитывал? На мое замешательство? Я и в
самом деле был в замешательстве. Но вовсе не потому, что мог стать
обладателем невиданной драгоценности. Мне на этот пудовый "бриллиант"
наплевать было. Даже если в нем и пятьдесят тысяч каратов.

По правде сказать, я понятия не имел, алмаз это или кусок какого-нибудь
простого минерала. Если кусок заурядного минерала, мигом смекнул я, то
ранний гость явился с каким-то незамысловатым обманом. Если же настоящий
алмаз, да такой огромный...

Тогда все понятно...

И больше всего сейчас меня занимал вопрос: "Почему он показал его мне?
Что за смелость? Откуда у него этот "бриллиант"?"

Прежде всего надо было выяснить, алмаз ли это...

В этом и заключался тонкий расчет Кобальского: вызвать во мне
исследовательский интерес, чтоб увлечь, "зацепить меня". Но этого я еще не
понимал. Зато сразу понял другое: лишь для виду разыгрывает он простачка -
этакого щедрого гостя.

Так что мне ничего пока не оставалось, как прикинуться наивным и жадным
парнем.

- Возьми его себе, - прервав затянувшееся молчание, повторил богатый
гость. - Я не шучу. Бери!..

- Зачем?.. - растерянно сказал я. - Я не могу его... так просто взять.
Да и зачем он мне?

- Почему просто?! - поднял гость брови. - Не просто, а за небольшую
услугу, которую ты мне окажешь. Клянусь богом, за пустяк!

- Забыл... - действительно на миг забыв, что я взялся разыгрывать
простака, сказал я. - Алмаз могут увидеть. Тут ко мне дядя приехал...

- Дядя? Ну что ж. Не показывай ему алмаз - вот и все!

Кобальский быстро, прямо на дворовой пыли завернул невиданной красоты
камень в коврик, и мы вошли в дом.

- Нет, не сюда, - шепнул я богатому гостю. - Там дядя Станислав спит.
Идите за мной.

Мы прошли в отдаленную, в прошлом году пристроенную к дому комнату. Я
прикрыл дверь.

Кобальский положил драгоценную глыбу на пол. Я спросил:

- А это взаправду алмаз? Может, это просто кусок горного хрусталя?

Мое сомнение вызвало в нем целую бурю негодования.

- Молодой человек! - шумно зашептал он мне в лицо. - Найди в своем доме
или во всем этом городишке ну один-единственный предмет, при помощи
которого ты смог бы оставить на этом бриллианте хотя бы вот такую
царапину!.. - И он двумя пальцами измерил перед моим носом нечто совсем
невидимое.

- А что, если я ваш алмаз разобью?

- О-о! - отшатнулся и застонал он. - Ну ради бога, разбей! Нет, это же
будет просто смешно! Смешно!!

Я надел брюки, выбежал во дворик. Нашел в сарае большой, на
расхлябанной ручке молоток и вернулся.

Я стал перед алмазом на колени, несколько раз перевернул его с грани на
грань. Найдя наиболее удобную плоскость, я замахнулся, глянул вверх на
фотографа и спросил:

- Бить?

- Бей! Ну бей!..

Я изо всех сил ударил молотком по прозрачному бесцветному телу. Упругая
инерционная противосила с поразительной легкостью швырнула молоток вверх!
В молниеносном рывке рукоятка выскользнула из руки. Над моей головой
молоток почему-то отлетел в сторону, ударился о стену и загремел по полу.
Я завалился на бок, едва не упал. И в это мгновение увидел, как,
сраженный, падает Кобальский! Я бросился к несчастному фотографу. Он лежал
без движения. Я с ужасом обнаружил, что молоток угодил ему прямо в голову:
на границе виска и лба обозначилась бескровная, странная глубокая вмятина.
Я расстегнул ворот его рубашки, ослабил пояс. Да, да, где-то ведь был
нашатырный спирт...

Нашатырный спирт в чувство пострадавшего не приводил. Я взял фотографа
за руку, чтоб прощупать пульс. Рука была тяжелая и малоподвижная. А вдруг
он мертв? Я покрылся испариной. Нет, отверг я это страшное предположение.
У него только сотрясение мозга. Надо немедленно вызвать врача. А пока что
ему нужен покой, полный покой... Может быть, разбудить дядю?.. И он увидит
распростертого на полу человека и этот алмаз? Легко представить, что он
подумает обо мне...

Я был в состоянии аффекта и не совсем ясно представлял себе, что я
делаю: в одно мгновение завернул злосчастный алмаз в коврик и выбежал с
ним во двор. Увидел заступ, схватил его и бросился в сад. По пути алмаз то
и дело выскальзывал и падал, а я его поспешно поднимал и снова заворачивал
в коврик... Отбежал подальше от дома и быстро начал рыть яму под большой
айвой.

Я копал и копал, как вдруг меня кто-то окликнул.

Перед хилой оградкой, разделявшей наши усадьбы, - в трех шагах от меня!
- стоял старик Рахмет, наш сосед.

- Доброе утро, Максим! - привычно улыбаясь, закивал он мне. - Смотрю,
смотрю, а ты все копаешь да копаешь.

- Салям, Аннадурдиев... - как в тумане бросил я ему.

- Никогда, Максим, так рано я тебя в саду не видел. Никогда.

- И я тебя, Рахмет, не видел.

- А как ты меня увидишь? - засмеялся старик. - Я рано встаю, а ты
всегда поздно... Что ты, Максим, собираешься делать?

- Хочу пересадить тенелюбивое растение.

- Посреди лета хочешь пересадить деревце? Да еще утром?..

- Значит, Аннадурдиев, так надо! - не разгибаясь, грубо ответил я
старику.

- Не понимаю, зачем ты копаешь под самой айвой? - удивился он.

- Я же, Рахмет, тебе сказал, что это тенелюбивое растение!!

- Но ты, Максим, порубишь корни айвы!..

Мы препирались с ним, может, минут пять. Мне давно уже надо было
вернуться в дом, к пострадавшему, а я, похрустывая корнями, не разгибаясь,
упорно продолжал копать яму просто потому, что старик не уходил. А надо
было сдернуть с алмаза коврик - и пусть Аннадурдиев увидит, какое это
тенелюбивое растение! И сказать, что я натворил.

- Максим, зачем ты копаешь такую глубокую яму? Ты же совсем погубишь
айву!

- Слушай, Рахмет, не твое дело! Надоело болтать. Уходи! "Почему рано? -
передразнил я его. - Почему летом?.."

- Ай, Максим!.. Ай, Максим... - качая головой, затянул старик. - Какой
ты стал... А я думал, студент будет совсем культурный человек...

"А ведь эта глубокая яма, - подумал я, - может стать доказательством
того, что рыл я ее, чтоб закопать в ней фотографа".

Как ни странно, появление Аннадурдиева отрезвило меня. Шоковое
состояние почти прошло.

Я бросил лопату и побежал в дом.

- Ну и хитер, оказывается, паршивец!.. - услыхал я дядин голос. - Ну и
молодец! Ох и молодец!.. Неужели что-нибудь понял?..

Я вошел в комнату. Дядя на коленях стоял перед неподвижным Кобальским.
Он быстро и, как показалось мне, настороженно глянул на меня.

- А-а, это ты, Максим... Я даже не слыхал, как ты вошел.

- Я босиком, - растерянно ответил я. - Про кого это вы, кто паршивец?

Нарушив тягостное молчание, дядя спросил:

- Откуда он здесь, этот несчастный?..

- Это фотограф, который всю ночь звонил мне... У него сотрясение
мозга...

- Какое там сотрясение!.. - в отчаянии качая головой, простонал дядя. -
Вот этим страшным предметом... ты его по голове?

- Молоток отскочил от алмаза... - сказал я. - Надо вызвать врача. И
позвонить в милицию...

Я снял трубку.

- Обожди, обожди, дружок... - Приблизился ко мне дядя, взял трубку из
моих рук и положил ее на рычаг. - Ты видишь, провод у стены соединен? Я
звонил, вызвал врача. А в милицию звонить не надо! В нашем горе милиция
ничем нам не поможет.

Дядя склонился над телом, потрогал его.