одиннадцатый: Глаза машинально считают обороты.
испытанное человеком! Сколько оно могло продолжаться?..
вспыхнувшая в темной комнате.
почудилось, что он разминулся с Землей и падает в бесконечное космическое
пространство. Это было страшнее смерти. Сердце похолодело.
Нет, нет, я не хочу этого! Не хочу!"
напряжение тела сменилось полным расслаблением. И в тот же миг на Кожина
обрушился страшный удар. В ушах затрещало, заскрежетало: Еще удар. Спину и
ноги прожгла нестерпимая боль. В глазах замелькали разноцветные пятна.
Резко запахло хвоей, лесной сыростью, грибами. В мучительную вечность
растянулись секунды, когда руки еще пытались за что-то ухватиться, до
крови сдирая кожу, а потом - провал в самую темную из темнот, в глубокое
беспамятство.
нора, и пожалуйста - то ли вывих, то ли растяжение связок, но боль адская.
не так, как было задумано. Обменялись паролем, пожали друг другу руки, и
все. Майор при этом морщился от боли и забыл все заранее приготовленные
чешские слова.
свистком собирать своих.
чащобу.
фонарик майора метался по серьезным, заострившимся лицам. Все ли?.. Пет,
еще не все: Проклятая нога!.. Он тоже опустился на траву и сделал
перекличку. Номера седьмой и шестнадцатый не отозвались. Заблудились, что
ли?
отняла на миг у ночи огромный кусок леса с четко очерченными деревьями и,
рассыпавшись каскадами брызг, погасла. Ночь, словно обозлившись, стала еще
гуще.
ночного леса.
Порыв ветра тревожно прошелестел о чем-то в верхушках деревьев. И снова
тишина.
узнав о беде, послал партизан на поиски пропавших. Потом опустился на
корточки рядом с Локтевым. Майор спросил про обстановку. Горалек мрачно
прогудел:
далеко видать.
Бойцы бесшумно рассыпались в разные стороны.
разлапистой ели, в ветвях которой запутались стропы парашюта. Сам
десантник, по всей вероятности, ударился головой о ствол и потерял
сознание. Впрочем, когда его снимали, он пришел в себя и до места сбора
добрался без посторонней помощи.
в отряде, самый дисциплинированный и выносливый - и вдруг на тебе! -
ворчал Локтев, растирая ноющую щиколотку.
Горалек, посасывая пустую трубку.
комсомолец, сто прыжков с парашютом! К тому же сибиряк, шахтер, ни бога,
ни черта не боится!
можно не волноваться. Другие какие, может, и пропадают, а шахтер ни за что
не пропадет.
оправдалась.
другим докладывали: на осмотренных участках нет никаких следов пропавшего.
Наконец из поисков вернулся последний и тоже ни с чем. Локтев встревожился
не на шутку.
живого или мертвого! Он должен быть где-то здесь. У него рация!.. И
вообще: Мы не можем бросить товарища на произвол судьбы! Приказываю:
расширить сектор поисков до километра, давать сигналы светом, обшарить
каждый куст!
наскоро изготовленных факелов.
вспышки спичек осветили их лица: сухощавое, гладко выбритое - Локтева, и
смуглое, обросшее черной кудрявой бородой - Горалека. Быстро оглядели друг
друга, остались довольны взаимным осмотром. Потом молча курили.
ежели у него парашют не раскрылся?
искать его. Он лежал бы где-то здесь, на поляне, возле костров и не
нуждался бы больше ни в каких докторах.
зацепиться за дерево и потерять сознание. Уж коли он здесь, мы обязательно
найдем его!
собрался вокруг своих командиров. Усталые люди молча садились на траву.
Докладывать было нечего - поиски снова не дали никаких результатов.
шоссейной дороги, проходившей километрах в пяти, прискакал на взмыленной
лошади дозорный с тревожной вестью. К посту из города примчался
велосипедист и предупредил о выступлении крупной моторизованной части
фашистов. По-видимому, командование Б-ского гарнизона бросило на
ликвидацию десанта карательный отряд.
построились, и Горалек повел их в глубь леса. Майор Локтев ковылял,
опираясь на палку. Боль в ноге становилась нестерпимой. Но сильнее
физической боли терзала неотвязная мысль:
существует какая-то связь? Неужели Кожин из-за трех нарядов: Фу, какая
нелепость! Немцы просто засекли ракету над лесом:"
возвращался к ней снова и снова. Да и как ему было не возвращаться? Не мог
же Кожин раствориться между небом и землей! Человек, прыгнувший с
самолета, в любом виде должен оказаться на земле. В любом виде! Вот именно:
спал, когда главврач местной больницы Вацлав Коринта вышел из дому и,
зябко поежившись от холодной утренней сырости, решительно зашагал в
темноту.
разбудить ни одной собаки, он выбрался на размокший проселок, который
тянулся к недалекому лесу. Резиновые сапоги доктора быстро отяжелели от
налипшей грязи, но он продолжал быстро идти.
и, оглядевшись, тихонько засвистел. От едва проступавшей в густых сумерках
сосны тотчас же отделилась невысокая фигурка; женский голос робко окликнул
доктора:
тоненькую девушку, похожую на подростка. Из-под низко повязанного платка
блестели большие, немного испуганные глаза.