утреннему бризу. Прохладный ветер скользнул по щеке, растрепал прическу.
мощные, улеглись поудобнее и застыли у самой воды. Пробежали серебряными
жуками вагончики фуникулеров и, уменьшаясь, исчезли.
солнца и соленого ветра растений тяжело падали с желтых скал на матовое
стекло моря.
мгновение, но движение. Какая-то напряженная мука чудовищно медленного
перемещения, которое рассеянному глазу туриста кажется неподвижностью.
долю секунды видят не тени вещей, а их истинный объем и расположение в
пространстве. Это продолжается только долю секунды, но цепкая память
навсегда отпечатывает в подсознании картину увиденного, и ты много времени
спустя, сам себе удивляясь, в полной темноте безошибочно находишь
дорогу...
просто берег, уже тронутый сверху оранжевым, отступал к горизонту, а
высоко в небе синеватые облачка пара вдруг начали быстро расплываться,
разбрасывая по сторонам мгновенные радуги...
исчез, возник снова и запылал а полную силу.
плоское солнце, и бушприт "Дельфина" был нацелен в него, как стрела в
мишень.
солнцем, мелькал в холодном огне острый плавник.
2. РАЗВЕДЧИК
не столько ему, сколько существам, которые храбро плыли за ним в железной
скорлупе большого кора.
впечатления, пытаясь построить четкий, логический узор. Это удавалось
нечасто.
он говорил с Бессмертными. Бессмертные задавали недоверчивые вопросы или
вообще отмалчивались. Только Сусип понимал Уисса. Грустные лиловые тона
его речи успокаивали и ободряли, а мятежные знания Третьего Круга помогали
находить выход из неожиданных тупиков.
нечто, чего не передать по живому руслу Внутренней Дуги...
рассыпался на сотни маленьких магнитных смерчей. Ионосфера помутнела с
востока, в ее невидимой до сих пор толще закипели белые водовороты.
кожу.
коснулись ночного неба, приглушили монотонные всхлипы умирающих нейтринных
звезд, отдаленный рев квазаров и быстрый неуверенный пульс новорожденных
галактик. Тончайшая паутина изменчивого свечения, сотканная из миллионов
вспыхивающих и затухающих радиовихрей, плотно обволакивала все: огромное
белое небо, белое море и даже полупрозрачный дымчато-молочный воздух - все
сверкало и словно пело торжественно:
существовала, не существует и не будет существовать для зумов, которые
спят сейчас в своей железной колыбели.
рецепторы, кроме светового зрения и инфраслуха. Сейчас он воспринимал
окружающее почти как зум.
обступили дэлона. Даже звезд не стало видно - их закрывала непроницаемая
пелена туч.
изменили в чем-то самого Уисса. Он старался "видеть" и "думать" как зум,
без этого сама идея эксперимента бессмысленна. И теперь у него получается.
"Слишком хорошо получается" - так показал Сусип, и в спектре его была
тревога.
он здоров. Его не тянет к скалам, морской простор по-прежнему пьянит и
властвует над ним...
почуял вдруг запах вольной воды...
волновался. Не за свою безопасность, нет - он боялся, что зумы не поймут,
не пойдут за ним, передумают.
пропахшая йодом и чем-то еще до спазм близким и неповторимым, Уисс забыл
обо всем. Мускулы сжались инстинктивно, и никакая сила не могла удержать
его в ту минуту в душном кубе контейнера. Его локаторы, привыкшие за два
года повсюду натыкаться на оградительные решетки, провалились в пустоту, и
только далеко-далеко электрическим разрядом полыхнула фиолетовая дуга
горизонта.
чтобы кор остался далеко позади. Какая-то бешеная, слепая радость владела
всем существом, каждой клеточкой и нервом - и сильное, истосковавшееся по
движению тело ввинчивалось в плотную воду, оставляя за собой клокочущий
водоворот. Внутренний глаз - замечательный орган, неусыпный сторож,
следящий за состоянием организма, - укоризненно замигал, докладывая о
недопустимой мышечной перегрузке.
в глубину.
ревущего где-то в тысяче километров, слегка покалывали метеоклетки,
скрытые под валиками надбровий, переливчатые вкусы близких и далеких
течений щекотали язык, разноцветные рыбешки с писком шарахались во все
стороны из-под самого клюва.
красками, заструилось невесомо и бесплотно, уничтожив формы, объемы,
перспективы, расстояния, размеры - все динамично вписывалось друг в друга,
сливалось, оставаясь разделенным - большое и малое, далекое и близкое.
обточенную прибоем разнокалиберную гальку дна, крошечный
золотисто-прозрачный шарик диатомеи с изумрудной точкой хлорофилла в
центре и многометровые хребты волнорезов, окаймлявших сине-зеленый бетон
причальной стенки - низ и верх, север и юг, запад и восток. Световое
зрение могло обмануть, солгать - песчинка у самых глаз кажется больше
утеса на горизонте, - но в мире звука существовали только истинные размеры
и объемы, не искаженные перспективой.
через экран морской поверхности. Все, что было в воде, стало теперь
прозрачным, то, что в воздухе, - видимым.
на нем неподвижно. Смутные, беспорядочно тревожные импульсы шли от толпы.
Неподвижен был и железный кор, похожий на уродливого кита.
Нина и Пан застыли, подавшись вперед, и тоже излучали беспокойство.
все неподвижно, как на мертвых изображениях, которые Нина называет
"фотографии"?
маленькую фигурку сына Нины.
пальцами поднята вверх, на глазах слезы, губы движутся
медленно-медленно...
отчаянно медленных колебаний составилось слово:
Лукин Евгений
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Скальци Джон
Посняков Андрей