Чтение 2–й страницы книги ~Великий маг~

Барбос, тяжело дыша, пошел провожать, длинный красный язык едва не волочился по полу. Дверь за нею щелкнула, я украдкой прильнул к глазку, а потом с балкона наблюдал, как она вышла из подъезда и садится в свою серебристую пулю. В голове крутилось недоумевающее: а почему только после душа решила, что будет у меня литагентом? Легче подавить первое желание, сказал я себе зло, чем утолить всю толпу, что ломанется следом. Возвращаясь в кабинет, грубо гаркнул:

- Инет!

Зажегся огонек, потом еще два, уже мигающих. Связь у меня спутниковая, провайдер новый, трафик еще не забили, качаю с безумной скоростью. Потом, конечно, клиентов станет побольше, начнутся ограничения, но пока что скорость устраивает...

Увидел содержимое ящика, выругался. Раньше менял адрес раз в год, потом в полгода, теперь меняю ежемесячно, а пора уже переходить на еженедельную смену емэйла с автоматической рассылкой друзьям нового адреса. На какое-то время это задерживает поток спама. Правда, хакеры на службе разных коммерческих фирм успешно ломают криптозащиту, но все-таки отсрочка... Восемьсот писем, из них только три - новости, на которые я подписался, еще два письма я бы отнес к полезным: некая фирма, многократно извинившись, прислала свой прайс-лист на комплектующие к компам, цены очень низкие, явно распродает остатки и ликвидируется, и новый сайт фантастики, который сообщил о своих наполеоновских планах и просил посетить его, сказать, что поправить, улучшить и пр. Из остальных пятисот писем - наглая и неумелая реклама товаров и услуг, и около трехсот - повести и романы начинающих авторов. Зло берет не на то, что долго скачивал, это не начало века, когда скорость была, смешно вообразить, - три-четыре килобайта в секунду!

- сейчас все эти восемьсот писем перелетели с сервера в мой ящик за две-три секунды, а на трудность поиска именно нужных мне писем. Новости нахожу, понятно, сразу, уже привык к их заголовкам. Друзей - труднее, ибо подписываются то никами, то именами, то фамилиями. К тому же тоже нередко меняют адреса... И уж точно выбрасываю, не вскрывая, редкие письма, которые в самом деле могли бы быть интересными. Или полезными. Рука моя автоматически выделяла блоки по сорок-пятьдесят писем с аттачментом, где романы молодых гениев, щелчок на "Удалить", и новая порция летит в мусорную корзину. Как-то я разговаривал со старым и маститым писателем, заставшим еще мир без Интернета, тот мне посочувствовал, но сообщил, что и ему приходили рукописи начинающих. По почте. И он одевался, выходил из квартиры, запирал, шел к лифту, нажимал на кнопку, ждал, потом на лифте спускался вниз, шел на почту - близко, в соседнем доме! - там предъявлял почтовое извещение, заполнял кучу бумаг и карточек, ручкой заполнял, макая в чернильницу, потом ему выдавали объемистый пакет, он возвращался, вскрывал, вытаскивал рукопись...

- И приходилось, знаете ли, - сказал он сочувствующе, - читать... Ведь человек трудился, отсылал, деньги тратил. И в очереди стоял, на почте всегда очередь.

- Значит, мое поколение честнее?

- Да нет, дорогой. Просто вы прижаты к стене. Триста рукописей, говорите? Ежедневно? Это же просто невозможно прочесть! А вам-то и самому есть-пить, да и работать надо. Если бы вам приходило раз в месяц, как мне... Я вспоминал этот разговор, а пальцы автоматически скроллировали по списку, выделяли черным цветом и удаляли, удаляли, удаляли... Один раз зацепили и письмо приятеля, но на то корзина и есть корзина, а не костер: вытащил, расправил. Десять минут на эту ежедневную чистку почтового ящика. Немало просто советов, как писать, о чем писать, где у меня неправильно подано, освещено, не тем углом повернуто. Так и хочется прокричать всем сразу: дорогие друзья, я уже выпал из того возраста, когда учатся! На самом деле это, конечно, брехня, умные учатся до самой смерти, а я ж не просто умница, я просто чудо, золото, я самый-самый лучший, но этим советчикам надо вот так громко и вслух, будто тугоухим: все, баста, хана - я уже закостенел, отупел, ничего нового понять и принять не в состоянии! Да и раньше я вместо подписи ставил крестик. Потому не присылайте мне, как правильно прыгать с вертолета, из какого железа лучше ковать мечи, какую политику ведет Япония и где у меня повторы. Все это лишь метать бисер перед свиньей, то есть передо мною. Бисер подорожает! Вы умные и замечательные доброжелательные люди, я ведь понимаю, что делаете это не с желанием досадить мне, а лишь с бескорыстным желанием научить меня, дурака, писать. Это я такая невнимательная скотина: не подсказываю вам, как делать табуретки, дома, ракеты, финансовые системы, а вот вы - слесари, инженеры, президенты фирм, всегда готовы научить меня, как надо писать. Все же лучше подобную помощь направляйте молодым, начинающим авторам. Они примут со слезами благодарности! Не то что я - грубый хам с манией величия. И вообще дурак. Пусть критерий моих книг будет один, как и принято в Литературе: нравится - не нравится. Не нравится - на прилавках сотни книг других авторов, что вылизали текст до блеска. Читайте их! Наслаждайтесь, упивайтесь их безукоризненностью. Ну, а если уж так невтерпеж хочется научить писать другого, доброта и альтруизм прямо рвутся из душ, то направьте свою бескорыстнейшую помощь молодым авторам. Тем более что у них чаще всего лишь рукописи, которые можно еще править, а мне править уже поздно, увы. Как и меня самого, увы-увы... Ура!!! Барбос принес мячик и потыкался носом. Я отмахнулся. Он вздохнул, выронил мячик, ушел. Слышно было, как скребется под шкафом. Вскоре принес толстое резиновое кольцо, глаза смотрят с надеждой.

- Господи, - сказал я с досадой, - почему все собаки играют сами с собой, а тебе надо меня приневолить? Он вздохнул громче, положил голову мне на колено и застыл, держа колечко в зубах. Большие коричневые глаза смотрели с укором.

- Ладно, - пообещал я, - сегодня выйдем гулять на полчаса раньше. И я тебе побросаю эту гадость. С десяток писем с цветными аттачментами, эти тоже удалял, не глядя. Романы начинающих, с иллюстрациями. Потом придут письма уже без аттачментов, но с упреками, что не прочел, не ответил, не прорецензировал, не пристроил, не до бился высокого гонорара... Придурки, даже не читают мой FAQ на сайте. Ясно же написал, что ничем подобным не занимаюсь... Да, будь я человеком с нормальной психикой и будь, благодаря этому, нормальным писателем, я бы ответил красиво и витиевато, сослался бы на предельную писательскую занятость, изрек бы что-нибудь высокопарное и ох какое мудрое о Великой Роли культуры... ну и что, если ни к селу ни к городу? Зато о Культуре. Все так делают... но я прямо и честно отвечаю: а на фиг мне ваши рукописи? Вот вернулись вы из книжного магазина. В руках купленные книжки, отбирали из вороха на стенде. Денег в обрез.. так что учитывали рейтинг серий, имя автора, жанр и все такое прочее. Словом, купили вроде бы то, что на данный момент самое интересное. Сейчас на диван и будете наслаждаться... Но тут по емэйлу какие-то файлы от неизвестных личностей. Тоже романы или повести. Ну и что, отложите купленные книги, которые явно интереснее, раз уж прошли жестокий отбор для печати, а потом еще и ваш личный при покупке, и которые точно легче читать, лежа на диване, чем это неизвестное с экрана монитора? Ребята, я не чиновник на службе, который обязан отсиживать от и до, выслушивать, отвечать, кланяться, улыбаться, стараться всем понравиться. Я бью гадов в кваках и анрылах, раздеваю баб в стриппокерах, сражаюсь по Сети с наивными, мечтающими у меня выиграть на картах, которые я составлял сам и где знаю все секреты, хотя на ваш правильный взгляд должен бы сидеть с надутыми щеками, вещать глупости, которые выдаются за вечные истины, и обязательно заниматься вашими рукописями, читать и устраивать для печати, добиваться вам высокого гонорара и носиться по магазинам, стимулируя продажи. Да и есть еще одно обстоятельство, о котором стараюсь не говорить. Не потому, что боюсь сглазить, а из боязни, что, поговорив, выпускаешь часть пара, после чего с сознанием выполненного долга засаживаешься за комп поиграть во что-то новенькое или же почитать чью-то видеокнигу. И моя Главная Книга притормозит еще на день, а то и на недельку. Скачал, распаковал и поставил новый звукоредактор. Теперь уже не серией нажатий кнопок, а голосовой командой меняю свой голос на женские, детские, а если приходится говорить мужскими, то в библиотеке добавилось еще три тысячи новых: грубых, нежных, слащавых, насмешливых, язвительных, робких, многозначительных... Я говорил где басом, где тенорком, где уверенным голосом полководца, где сипел простуженным козлом пропойцы. Вдобавок по Инету постоянно приходят обновления, апгрейды, новые скины. Многих раздражает требование читателей вариабельности текста, но мне это как раз в масть. Помню, смотрел по жвачнику интервью с Эрнстом Неизвестным, который вот так же в одиночестве творил, жил вне тусовок, конференций, съездов. Он упомянул о комсомольском собрании, когда один выступил и обвинил его, что, когда потребовалось представить на семинаре вариант какого-то проекта, он, Неизвестный, принес тридцать девять вариантов. Тогда Неизвестный ожидал, что дурака засмеют, но в зале поднялся озлобленный вой: начали обвинять в зазнайстве, в желании выпендриться...

"А для меня, - вспоминал Неизвестный, - было естественно выдать все варианты, что пришли в голову!..

Оказывается, я должен был считаться с тем, что основная масса студентов едва-едва наскребает знаний и умения на один хиленький вариант!" Я тоже могу выдать десятки, если не сотни вариантов, но труд писателя прошлого поколения в том, что в любом случае выдаешь один, и неважно: это единственный, что у тебя с трудом сформировался в черепе, или же выбрал из сотни равноценных, в чем-то параллельных или взаимоисключающих. Теперь же я пускаю течение романа по множеству развилок, героев корректирую по ходу, задаю им разные характеры, сам удивляюсь поворотам, но не пускаю на самотек, как любят перед восторженными дурами выпендриваться закомплексованные. Дескать, ах-ах, герои имеют свою судьбу, идут сами, а я только записываю за ними. И конечно же, не знаю, чем роман кончится. Дешевая отмазка! Всякий писатель знает, чем роман закончится. Он и не начинает, пока не придумает концовку. А насчет того, что в самом деле не знает, так только начинающие не знают, чем закончить. Мы, профи, знаем четко начало и конец, даже середину представляем в общем-то, хотя и смутно. В середине могут быть разные повороты, но концовка - готовится заранее!

Я наоткрывал множество окошек, экран у меня громадный, чуть ли не во всю стену, все помещается... пока что помещается, и мозг разогрелся, хватая информацию сразу из разных источников. Раньше лучшее образование получали те дети дворян, у кого были бонна и школьный учитель из Франции, потом - дети графьев и партработников, а сейчас самые сверхценные люди - это те, кто не получил принудительного образования, что вообще отбивает страсть к учебе, а обучился нужному сам, через Интернет. У них нет штампов, зашоренности, навязанных преподавателем или студенческим обществом взглядов. Такие "доходят до всего" сами, а в помощь - все библиотеки мира, консультации по всем вопросам... согласитесь, это очень немало. Если честно, то это невообразимо много. Во всяком случае намного больше, чем получают обычные студенты в старообрядческих... в смысле старозаветных... нет, старомодных вузах, колледжах и прочих академиях. Пусть даже эти учебные заведения именуются элитными, суперэлитными, высококлассными, с древними традициями... не понимая, что слово "традиция" сейчас работает против, а не за. Все равно в любых учебных заведениях выпускают специалистов, а прогрессу остро нужны творцы. А творцами становятся только в процессе самостоятельного и даже несколько хаотичного обучения, когда обучающийся сам выбирает и скорость усвоения материала, и темы, и их толкование. Я додумал эту мысль до конца, очень уж она лестная, поладил себя по голове, похлопал по плечу и даже сказал вслух:

- Ай да Пушкин, сукин сын!.. Ай да молодец!

Рука безуспешно шарила в хлебнице. Я повернулся и обнаружил, что ладонь шлепает по голой полке, будто ловит прыгающего лягушонка. Ладно, сыр можно и без хлеба... но в холодильнике тоже хоть шаром покати. Черт, чего только не покупаю по Интернету, а вот за продуктами приходится как дикарю в гастроном. Оделся, вышел и уже на лестничной площадке ощутил, что за ад на улице. Невольно вспомнил Кристину, ей куда жарче, ведь в "Опелях", насколько знаю, кондиционеры не предусмотрены. В лифте еще жарче, а когда вышел из подъезда, в лицо пахнуло расплавленным асфальтом, жарким прокаленным воздухом, потом, горелым железом, гарью, будто где-то поблизости пожар. В гастрономе, к счастью, кондишен. Народ бродит вдоль полок не спеша, выбирает, советуется, что взять, ведь каждый день появляются новые товары, попробуй угадай, какие стоящие, а какие - халтура. Возле бесконечного стенда с различными кока-колами, пепсями и спрайтами я поинтересовался у молоденькой продавщицы:

- А какая вода не играет?

- Простите?

- Какая, говорю, фирма, выпускающая газировку, не играет во все эти подарки, выигрыши и прочую... да-да, то самое слово? Она призадумалась, сказала нерешительно:

- Вроде бы "Праздничная елка"... А зачем вам?

- Я не играю, - объяснил я.

- И не хочу оплачивать все эти призовые автомобили и поездки в Канны.

- Ой, это у них такой малый процент от прибыли!

- Все равно, - сказал я твердо.

- Не хочу оплачивать чужие выигрыши. Ведь все это включено в себестоимость?.. Я - бедный. Она с сомнением скользнула взглядом по моим шортам от Джона Ленкиса, сандалиям от Гейбла Урдона, небрежно расстегнутой рубашке с короткими рукавами, даже заметила на запястье часы, которые подарили мне на день рождения, на них можно выменять неплохой автомобиль.. Я таскал за собой тележку, складывал разное съедобное и вдруг поймал себя на том, что постоянно прикидываю, будет ли Кристина есть это или не будет... черт, да что со мной? Первый раз, что ли, видишь красивую стерву? Как она преспокойно выгибалась перед тобой, дурак, в ванной, красиво так споласкивалась, ржала про себя, глядя на растерянную харю, что пытается сохранить остатки самообладания!

- И виноград, - сказал я продавщице.

- Нет, вон те грозди, покрупнее... Да, и груши тоже. Нет, самые крупные. Ладно, пусть дороже, но самые спелые и крупные... В отделе хлебных продуктов увидел согнутую фигуру высокого мужчины, он толкал перед собой пустую тележку. Вот взял буханку хлеба, черного, самого дешевого, двинулся дальше. Уже знаю, в молочном отделе возьмет пакет молока. Самого дешевого. Где полпроцента жирности. Не потому, что боится потолстеть, просто не все литераторы сейчас зарабатывают, как я... Я ощутил стыд, пошел за ним, мучительно придумывая повод, чтобы либо всучить ему сотню баксов, либо как-то помочь еще. Увы, я не могу помочь в самом главном: не могу помочь ему напечатать его очередную книгу. Мне грустно наблюдать живые развалины, которые совсем недавно были сверкающими памятниками, к подножию которых сходились миллионы восторженных поклонников. Эти авторы гремели славой в Советском Союзе, где их якобы "не печатают", "цензура вырезает самое лучшее", "угнетают", "не дают печататься", в то время как их книги выходили миллионными тиражами и сметались с прилавков в один день. Они все или почти все еще живы. Бодренькие такие старички, при угнетавшей их Советской власти успевшие отхватить особнячки, роскошные квартиры, дачи в Переделкино, сейчас они при нынешней свободе слова не в состоянии написать ни единой строчки! Томберг тоже имел все блага, но, будучи человеком беспечным, позволил, чтобы родня прибрала к рукам все, а сам живет в однокомнатной квартире на одной площадке со мной, живет на одну пенсию, живет трудно, бедно, живет по-старому, то есть "работает со словом" и "подолгу собирает материал". Я смотрел на таких с жалостью, но не спорил, не возражал, когда они начинали говорить о необходимости работы со словом. Я не стал бы спорить и с теми, кто стал бы мне доказывать необходимость выделки кнутов или хомутов. Как оглобли или рессоры для карет ушли в прошлое, так и эта "работа со словом", только насчет карет до некоторых уже дошло, а вот насчет работы со словом еще не понимают. Хотя вроде бы то же "Слово о полку Игореве" даже арийцы-русские не в состоянии прочесть без словаря. Все происходит у них на глазах, но они так и не понимают, что уже в прошлом. Переход на компы болезненнее, чем с телег и карет на авто. Тот переход растянулся на сотню лет. Я карет не застал, но телеги хорошо помню. И сейчас в дальних селах запрягают коней в повозки, что-то да перевозят. Так что некоторые фабрики или хотя бы мелкие артели все еще выпускают хомуты, уздечки, шлеи, оглобли и всякое там непонятное, для запрягивания или запрягательства. Или запряжения, неважно. А вот переход от бумажных книг к электронным свершился всего за поколение. Да за какое поколение - за полпоколения или даже четверть! Полпоколения вообще не знали о персональных компах. А вот теперь без них ни шагу. Когда Томберг начал писать, о компах не слыхали. Когда он был в зените славы, персоналки пошли в широкую продажу. И не прошло и пятнадцати лет, как бурный рост электронных книг начал вытеснять громоздкие бумажные. Резко упали тиражи. Измельчились гонорары. Сократился ассортимент, ряд жанров вообще исчез с книжных полок. Кому нужна справочная литература по компьютерам, программам, даже по ремонту автомобилей, если все это стремительно устаревает, а на сайтах информация обновляется постоянно? Правда, в стране десятка два издательств, все еще выпускающих книги. Пятнадцать из них у нас, в Москве. Невероятно дорогие, пышные, с золотым обрезом и шелковыми закладками, уже и не книги, а некое украшение квартиры, на любителя, как вот иные покупают и вешают на стены мечи, топоры, лапти. Книжные полки - те же лапти на стене и Расписные деревянные ложки на кухне возле электрогриля.

- Петр Янович, - позвал я, - доброго вам здоровьечка! Он обернулся, расплылся в улыбке.

- А, Володенька!.. Как поживаете?.. Ого, вам не тяжело такую телегу таскать?

- Гости у меня, - промямлил я, - годовщину отмечаем, надо приготовиться. Как жисть, что слышно?..

- Да какие теперь новости?.. Еще одно издательство закрылось вчера. Да так страшно!.. Представляете, на складах штабели с книгами, так вот их даже не пытались продать хотя бы по сниженной цене. Просто бросили все... этого я не могу даже понять.

Я поддакнул:

- Да, тяжелое время... Кстати, я совершенно случайно наткнулся на редкое издание "Цветов зла" Бодлера. Загляните ко мне, я вам с удовольствием презентую. Он всплеснул руками.

- Да что вы, Володенька?.. Как вам такое удается?.. Я вроде бы знаю все букинистики и анктикварные магазины Москвы... Где же она могла появиться? Я засмеялся:

- Места знать надо! Я пошел толкать свою тележку дальше, а он смотрел вслед добрыми беспомощными глазами. Я вырос в его глазах, ведь он по старинке обшаривает книжные магазины, пересматривает там все полки, работа для подвижника, мне не стоит признаваться, что просто заглянул в Инете в раздел редких книг, выбрал эти "Цветы", хотя там их хрен знает сколько, все спешат избавляться от этого хлама, тут же оформил заказ, и через пару часов посыльный уже звонил в дверь. Я принял книгу, оплатил ему книгу и проезд на метро, и то, и другое - копейки.

Не знаю, как кому, но мне бывало обидно, что книгу пишу полгода, а прочитывают ее за вечер.

Но вот теперь я работаю над романом три-четыре месяца, а проходят его не меньше трех-четырех недель. И то если каждый день за экраном до полуночи. А если урывать по паре часов в сутки, то чтение займет столько, сколько и написание. Это ударило по слабым авторам сильнее, чем пиратские размещения их текстов в Интернете. Видеокниг потребовалось в сотню раз меньше, чем бумажных, ибо бумажных средний читатель покупает пятьдесят-сто в год, а видеокниг и десяток - выше крыши. И все тиражи, все гонорары, все внимание, что раньше распылялось на сотню авторов, теперь сконцентрировалось на десяти. Я был в десятке бумажных, остался в нем и при переходе на видеокниги. Даже не просто в десятке, а в самой верхней его части. Барбос лежит на боку перед дверью в ванную, дышит хрипло, громко, внутри у него сипит, стонет, рычит. Не подхватил бы воспаление легких на сквозняке в такую жару. Даже не поднялся встретить меня, тем более - с пакетами, я ведь всегда покупаю что-нибудь и для него: жареные свиные уши или сахарные косточки...

- Комп, - сказал я, на блоке вспыхнул зеленый огонек, послышалось легкое ворчание. Зимой я не выключаю, но сейчас, в такую жару, жму на слипер сразу же, едва подниму зад со стула. Даже кулер нагревает воздух.

- Диск дэ, ворк, "На взлете"... Операционка закончила тестировать, ловить вирусы и убирать спам, на экране высветился чистый лист со скромным названием "На взлете" и подзаголовком "Новый роман. К Новому году - сдать!!!" Перед начинающим всегда встает проблема: какой роман писать - на тему, которую хорошо знаю, или на тему, которая нужна? В первом случае я наверняка напишу гораздо лучше, что естественно, но, что знаю я, знают и многие другие. Если на тему, которая нужна, то ее не знаю ни я, ни другие, так как едва-едва начинает вызревать в обществе. Здесь ставки гораздо выше. если подниму этот груз, то разом сорву банк, а остальным придется кусать локти. Но и пролететь гораздо больше шансов... Я, ессно, всегда беру только новые темы. Да, я тоже, как Другие, не знаю, как к ним подступиться. Да, мне, как и другим, проще написать очередной роман в стиле "меча и колдовства", там все знакомо по сотням фильмов, сериалов конины, зенины и прочих супергероев, прыжков, кувыркания и мечемашества, не говоря уже о книгах не шибко умных авторов, но я однажды написал и повесил над столом плакат: "Любой материал сдается!" И мне эти новые темы сдавались. Я всегда оснащаю свои романы новыми идеями, новыми сюжетами, интригами. И у меня никогда никто из читателей не может сказать с уверенностью, что случится на следующей странице. Так что и "На взлете" будет совершенно новое... идея же есть, тема есть, наступает самое гнусное - придумать и разработать сюжет. А это надо сделать еще в то время, пока достругиваю, как папа Карло, предыдущий роман о моих рыцарях... где тоже неожиданностей на пять романов среднего автора.

ГЛАВА 3

Через полчаса звонок в дверь. Я открыл. Томберг, это деликатнейшее, интеллигентное существо, едва не отпихнув меня, устремился в кабинет. И, как всегда, затормозил, на лице - смятение, что переходит в сильнейшее отвращение. Это еще ничего, малость привык, раньше будто натыкался на заплеванную стену. У каждого уважающего себя писателя... так говорят, а на самом деле с самоуважением здесь ничего общего, правильнее сказать: у всякого, кто желает, чтобы его принимали за солидного писателя, образованного человека и вообще тилигента, дом всегда заполнен книгами. Кроме книжных шкафов, хозяин вешает дополнительные книжные полки, это якобы сразу говорит в его пользу. Но в моей квартире нет ни одной книги. Это всегда шокирует гостей. Даже тех, кто заходит не впервые. Да и потом привыкают очень неохотно, а то и вовсе не могут. Просто не могут. Даже те из писателей, кто давно перешел на комп и создают электронные книги, все равно сохранили , эти огромные нелепые полки, что гнутся под тяжестью множества книг. Хозяину приходится то и дело проходить по ним с пылесосом, глотать таблетки от аллергии, но эти старинные издания... уже старинные, пусть даже выпущены в этом году, продолжают надменно смотреть с книжных полок, из-за стекол шкафов, даже с антресолей. У двух моих знакомых такие книжные полки прибиты даже в прихожей, ибо из двух комнат почти вытеснили хозяев: по всем трем стенам эти полки от пола до потолка, книги в три ряда, а вбиты так плотно, что ногти обломаешь при попытке вытянуть. Я один раз пытался ради интереса, но решил, что хозяин для надежности склеил корешки. Или же корешки склеились сами от тесноты, духоты и высокой температуры. У меня даже стол не как у людей, а так называемый компьютерный. На самом деле это такой же стол, только чуть-чуть более приспособленный. На нем удобно поставить монитор, расположить клаву, мышку и ящик процессора. Да еще сверху и по бокам есть такие узенькие полочки, куда могли бы поместиться разве что книги-малютки. Это для лазерных дисков, там даже есть такие специальные бороздки, точно по дискам. На верхней полочке поместится сотня дисков, и на вертикальных - по семьдесят штук. У меня на верхней всего два десятка дисков. Один из них - все энциклопедии мира, в том числе и в фильмах, на втором - все книги мира, включая Ленинку и библиотеку Конгресса США, на третьем - все фильмы, начиная с "Прибытия поезда" и до самых последних новинок. Надо сказать, что первый и второй диски заполнены едва ли на треть, диск с фильмами почти полон, скоро можно начинать заполнять второй. Четвертый диск - все компьютерные игры, этот не заполнен и на сотую долю объема... Остальные диски - пустые. Вертикальные полочки вообще зияют пустотой, там нет даже пустых дисков. Словом, не так уж и много накопило человечество культурной информации, если все-все написанное и созданное им, начиная от наскальных рисунков и глиняных табличек и до писанины графоманов в Интернете умещается на узенькой верхней полке моего стола! Сам по себе компьютерный стол - гордость современной мысли дизайнеров. Но я вспоминаю первые модели автомобилей, почти точные копии карет и понимаю, что совсем скоро этот компьютерный стол отойдет от стола еще дальше, чем автомобиль отошел от облика кареты. А человек за ним, может быть, будет не сидеть, как вот сижу я сейчас, а будет лежать или висеть. Может быть, даже подвешенный за ногу, хе-хе.

Томберг уже ухватил заветную книгу, жадно щупает, едва ли не лижет.

- Господи, - сказал он почти благоговейно, - я даже не знал, что существует и такое издание... Это же совершеннейший раритет!.. Это же подлинное сокровище...

- Но в том магазине этого не знали, - сообщил я гордо.

- Невежественные люди, - сказал он с жаром.

- Как таких допускают к работе с книгами?.. Это просто варвары.

- Но мне это сработало на пользу!

- Да, но... эти люди могут не принять на комиссию ценные книги, а взять никчемнейшие боевички...

Он говорил и говорил, красиво и пафосно, а я криво и терпеливо улыбался, пережидал. Спорить и доказывать что-то бесполезно. Он убежден в своей правоте прежде всего потому, что "все так думают". В это "все" не входят всякие там дворники и вечно пьяненькие водопроводчики, а только элитные книгоманы и книголюбы, которые забыли, что книга - это источник знания, радости, наслаждения, катарсиса и пр., пр., для них книга - это бумага, переплет, каптал, шрифт, рисунки, правильное расположение букв. Как если бы я вот ценил вот эту упаковку от пачки кофе больше, чем сам кофе, или покупал бы хорошо оформленные пакеты с молоком и ставил на полку, любовался ими, покупал еще и еще, заполнил бы ими все свободные места в доме...

За окном хлопнуло, в воздух взвилась, рассыпая бенгальские огоньки, ракета. Радостно закричали ребятишки. Я скосил глаза, видел, как они собрались на крохотном зеленом пятачке перед домом, устанавливают еще одну шутиху. Молоденькие совсем, подростки, трое мальчишек и две девушки. У двух на поясах пэйджеры, у одного - мобильник. Теперь мобильники принимают и отправляют емэйлы, на крохотных экранчиках можно поиграть в компьютерные игры, даже продвинутые, вон мимо проехал "мерс", там гидроусилитель руля, встроенный комп, все навороты... По улице бесшумно прокатил длинный, как гусеница, автобус, над проезжей частью горят электрические лампы... А эта чистая душа зудит, что я должен свято относиться к буквам! К буквам, которые придумали финикийцы или еще какие-то вымершие народы, что не видели всего этого сверкающего великолепия современного мира. К буквам, которые выбивали на скалах, чертили на глиняных пластинках... И вот я должен только ими пользоваться в своем современном мире, полном самолетов, лент шоссе, скоростных машин, авианосцев, космических кораблей, тех же компьютеров, Интернета! Идиот, добрый, хороший, замечательный идиот. Красивый, благородный, возвышенный и очень симпатичный мне идиот с так называемым высшим образованием. Для идиотов этот диплом как бы индульгенция на непогрешимость и выставление своего мнения как единственно верного. Нет, как чешет этот миляга, как чешет! Чувствуется, даже сам не думает, что говорит. Думал бы, запнулся бы хоть раз. Я, кстати, к буквам отношусь как раз свято, как к боевым ветеранам, что тысячи лет воевали, истекали кровью, упорно защищали культуру, сохранили и передали нам. Номы будем полными ничтожествами, если так и не возьмем ношу на свои плечи, не отправим ветеранов на заслуженный отдых. Я, например, уже взял. У меня старые буквенные книги хранятся на сидюках, цифровая запись, там они вечны, страницы не выгорят на солнце, каптал не истреплется. А вот культуру развивают и несут дальше в тысячи раз более мощные и емкие единицы информации - импи.

Не враги буквам а всего лишь их потомки. Более развитые. Как вон тот решительный "мерс" не скрывает, что он - потомок тихоходной кареты. А вон тот пронесшийся "Икарус" - потомок вместительной телеги. Потом я уговорил Томберга отведать моего кофе, угостил заварным пирожным. Он косился на мой раскрытый ноутбук, осведомился в который раз:

- А я вам точно не мешаю работать, Володенька?.. У вас компьютер включен...

- Сам отключится, - отмахнулся.

- Он такой, еще три минуты, и сперва - скринсейвер, потом вовсе слипер. Просто с ноутбуком несколько удобнее... Томберг отхлебывал кофе мелкими бережными глотками Глаза его время от времени бросали уважительные взгляды на этот навороченный ноутбук.

- Я помню, - сказал он с благоговейным ужасом, - как совсем еще недавно пересел с пишущей машинки за клавиатуру компа!

Сперва просто барабанил, как и на машинке... Где-то с год, честно! Лишь потом как-то осмелился поэкспериментировать в том же текстовом редакторе... Ну. увеличил-уменьшил размер шрифта, сменил пару раз сам шрифт, попробовал разные...

Я спросил с почтительным интересом:

- А что, до этого не пробовали?

Томберг признался:

- Нет. Боялся. Понимаете, на машинке шрифт и размер букв не поменяешь... А комп казался страшной штукой. Помните, как чуть что, я вопил:

- Володенька, помогите!..

Вы являетесь, аки ангел, и говорите, вздыхая, что надо, мол. вытащить дискетку из дисковода, тогда и загрузится... Или что я ногой выдернул шнур под столом, потому комп не включается... Словом, осмелел, начал пробовать, что за страшные такие опции, как "Буквица", "Правописание", "Автоформат"... И вот тогда-то как обухом ударило...

А ведь, подумалось, автор теперь может сам не только набивать текст но и участвовать в оформлении своей книги! Сам может верстать, сам готовить ее такой, какой хочет видеть, и в таком виде сдавать уже в типографию. Надобность в издательстве отпадает вовсе! Я имею в виду издательских техредакторов, корректоров, огромное число технического персонала, что с линейками в руках толпой доводят рукопись до того момента когда ее можно нести в типографию. А у меня это все делает комп. Вернее, я сам с помощью компа. А все техниеские редакторы, очень важные и высокооплачиваемые персоны в издательствах старого типа, отмерли, как извозчики или изготовители кнутов. Я слушал с вялым интересом, старые пердуны всегда любят порассказывать о своих дремучих временах, но Томберг не просто старый пердун, он в самом деле автор божьей милостью, которого я в детстве читал с жадностью. Томберг вдруг прервал себя на полуслове. Взглянул внезапно помрачневшими глазами.

- Володенька, но что же дальше?.. Что дальше?

- Жизнь, - ответил я.

- Но как же... Как же?.. Я уже сам - издательство, а типография - всего лишь печатный станок. Там печатают то, что я принесу. И что оплачу, естественно. Уже это страшно... Но ведь книгу теснят со страшной силой! Теснило кино, потом - видеомагнитофоны, компьютерные игры, теперь фильмы на дисках. Говорят, уже появились какие-то видеокниги. Я слышал о них в новостях, но, признаться, так и не понял. Я сказал осторожно:

- Все развивается, Петр Янович.

- Но не регресс ли это?

- Полагаю, нет.

- Вы уверены? Ведь, с развитием техники, природа человека лучше не стала!.. А вот ухудшиться - ухудшилась, это не только я говорю. "Все больше народу, - мелькнуло у меня в черепе, - переходит на чтение с экрана. Писатели отчаянно увеличивают количество выпускаемых романов, чтобы как-то прокормиться. Понятно, качество падает. А потребители все больше и больше предпочитают сперва просмотреть в html, а уж потом покупать самое лучшее. Сперва это была одна ига из десяти, потом из ста... А когда дойдет до того, что читатель начнет покупать одну из тысячи прочитанных в Интернете, то книгопечатание умрет полностью. Как и писатели старой формации".

Вдруг он едва не поперхнулся остатками кофе. Глаза стали круглыми.

- А сегодня я еще одно гадкое слово встретил, - сообщил он потрясенным шепотом.

- Инфисты!..

Разрастается букет из сорняков дурацкого новояза! Я смолчал, отстает Томберг. Это слово придумал я, чтобы не употреблять длинное словосочетание "специалисты по информационной войне". Сперва я экспериментировал со словами: "информбоец", "информсолдат", но, во-первых, мы не солдаты, а суперпупергенералы, во-вторых, все равно хреново. А "инфист" неожиданно прижилось, тем более что странным образом распадалось на два английских слова "ин" и "фист", что порождало толкования и замысловатую многосмыслицу, иногда весьма игривую. Уже через неделю после появления моей статьи с этим термином я встретил его в работе известного профессора Завадского, а еще через месяц его употребляли всюду, как ставшими привычными: драйвер, хард, софт, чип, оцифровка, Инет... Сейчас им пользуются уже во всем мире. Томберг аккуратно опустил пустую чашку на блюдце, поднялся.

- Спасибо, Володенька, и доброй вам ночи.

- Книгу не забудьте, - напомнил я.

- Володенька, я не могу принять от вас такой подарок ..

- Я взял ее за копейки.

- Но все равно это великая ценность! Я отмахнулся.

- Не для меня. Я в стихах полный нуль. Мое пристрастие - философия, этика, религия. А это, сами понимаете, совсем другие люди... Уже в дверях он обернулся, книга прижата к груди, погрозил пальцем.

- Философия - тоже книги. Так что не отгораживайтесь, мы - одни и те же люди.

Я закрыл за ним дверь на обычный засов, к электронным можно подобрать ключи, гаркнул, почему-то злясь:

- Инет!

Над Москвой глубокая ночь, но на столбике термометра все еще тридцать. Даже с хвостиком. Я все же открыл окно, выглянул, это называется хлебнуть свежего воздуха, но, понятно, в современных квартирах теперь намного свежее и чище. Так, традиция. Выйти, подышать бензином и прочими загрязнениями, сказать дежурную глупость о здоровой прогулке. Я закрыл окно, диван подо мной мягко прогнулся, а монитор послушно развернулся в мою сторону. Я еще застал клавиатуры, которые соединялись с компами такими короткими проводами, что приходилось сидеть прямо перед экранами... Да ладно, тогда и экраны были такими крохотными, что с дивана хрен что рассмотришь. Раньше, помню, поздно вечером в Инете всегда был наплыв юзеров, скорость резко падала. После полуночи, когда льготный тариф, вообще не удавалось пробиться в Сеть: линия всегда забита. Сейчас же смешно вспомнить те скорости, забитый трафик, трудности дозвона. После диалапа пришли выделенки, спутниковые, Интернет-2, оптоволокно и, наконец, флеш-спринт, при котором я трехсотгигабайтный фильм скачиваю за четыре секунды. Да и то бурчу, что не за одну. Поработав с дивана, потащился на кухню, пора бы бутербродик, снова голосовыми командами попрыгал по сайтам. Все еще чувствовал неясную вину перед Томбергом, хотя это не я перевел все философские труды в цифру, так что философия для меня - совсем не книги, а познание смысла бытия и целей жизни. На моем сайте идет жаркое обсуждение на тему, какой пляж в Москве чище, я просмотрел заглавные постинги, залянул на пару новостных серверов, пробежался по игровым, а в заключение заглянул на сайт "Вся-вся фантастика". Там на форуме дискуссия о какой-то книге, суть спора вскоре была потеряна, флеймисты обвиняли друг друга в неграмотности, в дурости, в самопиаре, потом кто-то заорал, что под таким-то ником пишет сам Владимир Факельный, потому и защищает такую гниль, тут же несколько голосов поддержали, ага, мол, в самом деле Владимир Факельный под ником. даже под двумя, тремя никами, его стиль, его фразы...

Я прочел внимательно, мелькнула даже мысль написать зло и ядовито в ответ, но тут же остыл и пошел на сайты софта в поисках новых скинов. Странно, эти недоумки на "всей-всей фантастике" в самом деле уверены, что это я там у них на форуме с кем-то лаюсь, доказываю, исхожу слюной и злобой, пытаюсь переубедить или переспорить какого-то первоклашку, что пишет "извеняюсь" и запятые расставляет наугад... Хотя нет, не странно. Конечно же, любому из недругов хотелось бы стукнуть по голове Самого, потому и высматривают среди своих оппонентов по Сети: нет ли Его под ником? И радостно накидываются на подозреваемого, не понимая самого механизма творчества. Вот я делаю роман, он стреляет сразу огромным тиражом, поражая первым же выстрелом сто тысяч человек. И потом, когда я перейду к другому роману, буду заниматься совсем другим проектом, оставленная пушка по-прежнему будет стрелять, как стреляет, скажем, мой "Человек", стреляет вот уже десять лет, с каждым выстрелом поражая огромные площади и, чего лукавить, принося новые гонорары. Но находятся наивные, которые уверены всерьез... или все же прикидываются?.. что я вот это время, которое мог бы затратить на написание нового романа, хожу по форумам, и гавкаюсь с ними поодиночке? Нет, у этих ребят мания величия! Дело даже не в том, что жаль времени. Время бы нашлось. Но спор с одним человеком так же эмоционален, как и с тысячью. Если я влезу в спор на конфе, то это будет отвлекать от романа... любого романа, не говоря уже о Главной Книге!.. больше бомбежки города юсовскими самолетами. Я буду просыпаться с мыслью не о том, как отправить звездолет с планеты А на планету Б и помирить принцессу с Конаном, а как поядовитее ответить оппоненту, сумевшему уесть меня вчера... Зачем? Я отвечу романом. Сразу, вместе с тем оппонентом, вогнав в землю по уши и еще тысяч десять моих недоброжелателей и порадовав сто тысяч моих друзей. Не забывая о том, что за книгу платят, а за гавканье на конфах можешь только получить инфаркт в мои неполные сорок лет. Козе ясно, что на литературные форумы ходят, помимо фэнов, и сами литераторы. Особенно те, кто страстно желает чтобы о них говорили, их обсуждали, их книги раскупали... Понятно, что сами заводят о себе разговоры, благо почти все форумы позволяют заходить под разными никами, спрашивать о себе и тут же отвечать от имени другого читателя. Новички начинают себя расхваливать, а более тертые стараются так уж явно не подставляться: две трети в своих постингах отводят на похвалу, а треть пускают на сдержанное поругивание. Понятно, что наипервейшая цель такого завоевателя места под литературным солнцем - низвержение идолов. А я - уже идол. Если я по какой-то дури напишу что-то на форуме, то на каждую мою реплику такой завоеватель ответит под десятком ников, и везде от имени "критика", "читателя", "библиотекаря", "книжника" и пр. - он облает, выставит на посмешище, и создастся впечатление, что все, читающие мои книги, плюются от них, а меня все считают не иначе, чем придурком, тупым ремесленником и прочая, прочая. Посему всерьез литературные форумы принимать нельзя, а для несерьезы у меня есть закладки на сайтах игр, юмора, порно, новинок музыки и видеоклипов. Глаза начали слипаться, а буквы поплыли по экрану. Сейчас бы встать, сделать два шага и рухнуть на кровать. Может быть, еще успею помечтать, как спасаю мир. Это хорошее начало сна, мысли ползают все медленнее, я спасаю мир от Юсы, от нашествия динозавров, от вторжения инопланетян, предотвращаю ядерную катастрофу... Иногда продолжаю какой-нибудь недавно увиденный фильм и всякий раз убеждаюсь, что во мне дремлет, ко всему, еще и гениальный сценарист с режиссером: никто не додумался еще спасать мир так лихо, так круто и так увлекательно... И засыпаю легко и счастливо. В случае таких грез перед сном не бывает ночных кошмаров, несварения и прочих гадостей, а просыпаюсь свеженький, как муромский огурчик.

ГЛАВА 4

Хрен муромский, дважды просыпался в липком поту. Руки шарили в поисках одежды или одеяла, которое бы сбросить, но сплю голый, а собственную кожу сбрасывают разве что змеи да ящерицы. Встал, отправился в ванную. Барбос лежит на боку под дверью, дышит сипло, с хрипами. Не случился бы сердечный припадок, у короткомордых собак сердца слабые. Черт, когда же это я отключил кондишен... Из морозилки вытряхнул в тарелку полдюжины ледяных шариков, Барбос сперва не понял, что ему подсунули прямо к морде, ноздри затрепетали, уловил струйку прохладного воздуха, поднял голову, лизнул. Пока я обливался отвратительно теплой водой, он уже вовсю гремел льдинками. Заснул под утро, простыня влажная, вентилятор трепещет крыльями, шелестящий шум напоминает непрерывный монотонный дождь, черт бы его побрал, уже месяц без дождей, прямо не Москва, а бедуинская Сахара... Барбос поднялся со стоном, но его лобастая голова без протестов приняла тяжелый ошейник. Народ только-только выливается потоками из подъездов. Никогда я в такую дичайшую рань не выводил пса на прогулку. От утренней свежести ни следа, если даже и была такая. У подъезда на лавочке разомлевшая от ранней жары консьержка лениво погладила Барбоса. Тот помахал ей обруком хвоста. Лавочку притащили откуда-то из сквера, удобно старушкам сидеть и перемывать кости всем выходящим из пивного бара напротив. Правда, обычно сидят молодые ребята и девчонки, это называется тусовкой, что значит, кости перемывают еще как, старушки в ауте. Барбос обнюхивал каждый кустик, а когда перешли шоссе я дал ему полную волю, и зверюка вломилась в заросли. Я двигался по тропке, вдали маячат наши собачники, поджидают. Их собаки носятся по кустам, но когда увидят Барбоса, это будет похоже на несущуюся навстречу конницу батьки Махно. По тропке, что пересекалась с моей, прогуливался молодой парень. Увидев меня, расцвел, бросился навстречу, но из кустов вышел Барбос, остановился и посмотрел на него с интересом: будет этот человек играть с ним или не будет? Парень покосился на мою зверюку с осторожностью, сказал извиняющимся голосом

- Вы знаете... на прошлой неделе меня покусала собака, я теперь обхожу всех стороной...

- Барбос, ко мне!

- скомандовал я.

Барбос подбежал, вертя хвостиком. Я молча взял на поводок и потащил в сторону. Он смотрел на меня большими обвиняющими глазами. За что? За что меня? Ведь врет же, видно! Ведь все они, кто из-за изъянов в психике, кто по дури, но все, кто иррационально и панически боится собак, в оправдание всякий раз рассказывают одну и ту же басню, как однажды их покусала собака. Они все думают, что придумали оригинальную историю, но на самом деле, ты же знаешь, повторяют одно и то же и теми же словами, меняются только сроки: "На прошлой неделе...", "две недели назад...", "однажды...". Есть еще вариант, когда страдающий собакобоязнью придумывает и рассказывает леденящую душу историю, как в его дворе прямо вот на его собственных глазах собака "отъела пол-лица у крохотной дочурки моего друга...". Обязательно дочурки, заметь, а не сынишки, ибо девочку как бы больше жальче! На самом деле в нашей Москве ежедневно на улицах и в темных подворотнях убивают, а не просто сносят пол-лица, но пять-семь человек. Эта норма никого не волнует, но если хоть одна собака где-то кого-то укусит, то все газеты: правые и левые, западники и славянофилы - взрываются гневными статьями, расписывающими этот злобный укус, выпад этого злобного зверья против человечества, печатают фото. интервью с очевидцами, рассказы соседей, комментарии специалистов, рекомендации профессоров-собаколовов... хотя любой милиционер может подтвердить, что ежедневно в состоянии подпития хоть один гражданин, да ухитряется укусить другого гражданина-собутыльника, но это нормально, это ничего, царям природы быть собаками и гораздо ниже собак можно, это называется расслабиться, оттянуться, побалдеть, словить кайф, вести себя естественно, раскованно, быть самим собой... На самом же деле во всей десятимиллионной Москве не найти человека, которого действительно покусала собака. Нет, если основательно перетрясти, то одного-двух найти можно. Но надо еще выяснить, что же они такое творили, что собака их все-таки укусила. На самом же деле, если бы жители Москвы в таком же количестве держали, скажем. овец, то овцы кусали бы хозяев, прохожих и "сносили пол-лица маленьким дочуркам" гораздо чаще!

За спиной послышался виноватый голос:

- Простите... Я здесь вас уже вторую неделю ловлю! Парень шел следом, на лице был страх перед Барбосом.

но глаза не отрывались от моего лица. Теперь в руках книги, где же прятал, даже ручку приготовил, держит наготове, острие направив в сторону Барбоса.

- Меня поймать не трудно, - ответил я, чтобы что-то сказать.

- Да... но такая собака не даст приблизиться, - промямлил он.

- Что вы, - возразил я жизнерадостно, - конечно, даст приблизиться! Иначе как же она сможет покусать? Он снова остановился, я подошел сам, взял, подписался, спросил, как зовут, раз уж отыскал на входе в лес, это совсем не в книжном магазине подойти на встрече с читателями, добавил несколько стандартных слов пожелания успехов в труде и личной жизни.

- Я в восторге от ваших книг, - выговорил он пылко, - как вы все это из головы придумываете?..

И все новое, новое... А ведь - я ж читал!

- на свете только семь сюжетов, семь идей!.. Как вам удается? Черт, подумал я со злостью. Вот так и дашь в морду невинному дураку вместо того, чтобы застрелить сволочь, запустившую в народ такую ложь. А застрелить бы надо, ложь прикрывает литературное воровство, красиво называемое плагиатом, что под звучной благородной латынью как бы теряет свою подловатость.

- Тем, - сказал я голосом мэтра, а мне надо привыкать к этой роли, уже под сорок, - тем, идей и сюжетов - море. Бесконечное море!.. Только берите ложку побольше и черпайте. А на расподлейшую ложь, что идей и сюжетов всего столько-то, просто... не ловитесь. Воры хотят, чтобы воров было больше. Но вы никогда не сможете украсть столько, сколько они, Настоящие Воры. А обвинять в воровстве и указывать пальцами будут как раз на вас. Да и вообще... воровать нехорошо. Он смотрел большими круглыми глазами. Непонимающими-непонимающими. Небосвод затрещал, вот-вот на голову рухнут хрустальные глыбы. То, что я сказал, вроде бы четко, точно и верно, да еще и вскрываю подлый заговор, а это у нас все любят, когда вскрывают, но с другой стороны - о семи сюжетах говорили такие импозантные и благородные мыслители, с седыми шевелюрами на плечах, с величественными манерами, обладатели громких литературных титулов... и так хочется им верить, ибо они вслух говорят красивым благородным голосом и благородными фразами то, что У каждого на самом дне души, где темно, куда не достигает свет... дескать, можно не трудиться, выискивая повое, его нет, надо брать старое, перелицовывать, ставить свое имя вместо какого-нибудь Тургенева или Дюма, и - дело в шляпе, а гонорар в бумажнике! Он истово кивал, соглашался, ибо я незаметно подвел его к тому, что он сам хотел сказать, но никак не мог даже вышептать, и тогда я, уже как мэтр, подсказал благожелательно:

- А вы пишете о чем?

Он вздрогнул, посмотрел благодарными глазами.

- Да я только пробую... пытаюсь... Ищу себя, хочу поделиться с читателем своими мыслями... Я вскинул руку, изрек категорически:

- А вот этого и не надо.

- Но как же...

- По-другому, - изрек я еще авторитетнее. Он взмолился:

- Я не совсем понял!

- Поздравляю, - сказал я.

- "Не совсем" - уже что-то. Ладно, попробую объяснить на пальцах. Как... ну, понимаете, если ведете себя так, то не удивляйтесь, что с вами так и разговаривают. Вы не первый, который заявляет, что хочет "поделиться своими мыслями" и очень возмущается, что его произведение отвергается еще на стадии рецензирования. Увы, наверняка

и не последний, всех разом сделать... ну, можно даже маршалами, но не... Словом, никому ваши мысли на хрен не нужны.

Он в великой обиде отшатнулся, словно я смачно плюнул прямо в душу. Я хладнокровно продолжал:

- Не нужны на хрен. Даже если считаете их замечательными. Даже гениальными. Способными спасти мир и цивилизацию. Даже если вы чемпион мира по армреслингу. В лучшем случае вас спросят, какого цвета у вас трусики спереди и какого - сзади, но мысли... на фиг

ваши мысли? У каждого читателя их своих вагон и две тележки. Замечательных, гениальных, небывалых. Каждый грузчик у пивной скажет вам, как спасти мир, цивилизацию, поднять курс рубля и вылечить СПИД. Понятно, свои идеи и мысли он считает заведомо интереснее. Почему? Да потому, что свои!!! А не какого-то Хэмихуэя. Теперь на его лице отразились горечь, ненависть, отчаяние, в самом деле - чувствительная натура, может в самом деле стать поэтом. А там, глядишь, если дорастет, то и писателем.

- Эту горькую истину, - закончил я, - надо запомнить накрепко. Иначе бросайте такое дело, как литература, сразу. А запомнив, ищите другие пути к такому читателю. Раз он любит больше себя, чем вас, что естественно, то и говорите не о себе, хотя прекрасно понимаю, хочется, а о нем - Единственном и Неповторимом! Расскажите ему про вкус темного пива, упомяните про толстых баб на жаре, затем сворачивайте на свою идею, как спасти мир... И если все сделаете с литературной точки зрения тонко, то есть правильно расставите черненькие значки по бумаге, то этот слесарь примет ваши идеи как свои, перестанет блудить, а пойдет спасать пингвинов, и вообще кинется под тот танк, на который укажете. Теперь на лице сталкивались противоречивые чувства, целые бури, штормы, тайфуны "Мани" и "Клары", ураганы. Слишком уж резкие и непривычные для этого мира вещи говорю. Страшновато поверить, что это правда. Какой же получается неуютный мир без вдохновения, муз, пегасов, лавровых венков, музыки сфер, озарений, видений, бермудского треугольника, тайваньских хилеров, деревьев-людоедов, деревьев с молодильными яблоками, рыцарских турниров... Я взглянул на часы. Разговаривая, мы ушли и от тропки с собачниками, и вообще я проляпал языком, объясняя очевидные для меня вещи, а Барбос так и не наигрался с приятелями. Увы, - сказал я, - нам пора возвращаться. Успешного вам воссоединения с природой!.. Знаете ли, шелест листьев, крик чайки... или дятла, цветы, муравьи, комары, стрекозки... Да, вдохновляет, вдохновляет... Он смотрел вслед благодарными глазами, снова сбитый с толку. Черт, всему верит. В тот раз я говорил истинную правду, кристально чистую и ясную, как вода в горном ручье, а сейчас говорю привычные ни к чему не обязывающие вещи, вроде "Как дела", надо же уметь разграничивать...

- Барбос, ко мн е! Барбос примчался с готовностью, спросил взглядом: а где палка? Или хотя бы кольцо?.. Нет. А что бросать будешь?

- Ничего, - ответил я, - домой пойдем. Он ахнул, в великой обиде и недоумении посмотрел мне в глаза, стараясь увидеть, что я шучу. Обычно мы гуляем около часа, а если встречаем еще собачников, то и пару часов А тут прошло всего с полчаса...

- У меня свидание, - объяснил я этой наглой зверюке, - рабочее, деловое. Это на простые можно опаздывать, а на рабочие - нельзя. Тем более что женщина придет ко мне домой... Он посмотрел на меня с укоризной. Я развел руками. Да, придет молодая красивая женщина, и как-то само собой разумеется, что рано или поздно окажемся в одной постели Или место коитуса окажется не в постели, но это неважно Во времена молодости моего отца еще говорили о Единственной, что где-то ждет, но мы, более практичные и трезвые, понимаем, что если даже та, Единственная, и ждет нас где-то в Австралии, то мы никогда туда не доберемся. Она может ждать даже в соседнем городе, а то и в соседнем микрорайоне, но у нас разное расписание работ, мы выходим на разные улицы к транспорту, у нас нет возможности встретиться. Потому, вздыхая о Единственной, мой отец спал с женщинами из своего конструкторского бюро, его шофер Вася - с девками из диспетчерской, а я вот - с женщинами из литсреды. Помню, как-то мне приписывали в пору моего начинания в литературе, что я спал с редактрисой в корыстных целях, но с кем еще было спать, если я чаще всего видел сотрудников редакций?А почему не с уборщицей в той же редакции? Так та редактриса была в то время самой красивой женщиной "Радяпського пысьмепныка", крупнейшего издтельства, да и вообще исключительно красивой женщиной. А уборщицу я оставил для вас.

Кусты трещали, распахивались, как тростник, это Барбос наверстывая упущенное, носится подобно дикому кабану. Успевая и подхватить зазевавшуюся лягушку, и прыгнуть на дерево где белка на вершине, и просто пробежаться, подражая лосю. А моя мысль, такая плавная и ровная, блаженно текла и текла без помех и порогов. Это когда бьюсь над образом или идеей для романа, приходится ломиться через каменные стены а сейчас вот легко и во всех красках представляю, что это случится либо сегодня, либо завтра... по, скорее всего, сегодня. Мы будем лежать на диване, ее легкие чуткие пальчики будут чесать мне интимные места, а в паузах между траханьем будем говорить и о литературе. Да, в случае с Кристиной, голову даю на отрез, что мне даже не придется быть инициатором, сама в первый же день преспокойно и умело трахнет меня, а потом объяснит, что это в чисто деловых целях: я буду с нею гораздо откровеннее, раскованнее, а она сможет лучше вести мои дела. В гениталиях приятно потяжелело, я ощутил там жар, свистнул Барбосу уже повелительнее и пошел к дому. Консьержка раскланялась приветливо, я один из тех, кто платит без задержек, а в наше время уже и это диво. Барбос повилял ей обрубком хвоста и лизнул в нос. Двери лифта распахнулись сразу, а дома у меня уже и кофе, и печенье, и всякие сыры с колбасками. Комп услышал меня из прихожей, а пока я сбросил обувь, он уже тихонько гудел, проверялся, гонял вирусов, даже в нетерпении попробовал начать дефрагментацию: я, видите ли, слишком долго задержался в душевой. У него 600 гигагерц, хард на 400 терабайт, и то и другое на сегодня - предел. Говорят, что вообще 750 предел всему. Даже теоретический, так как эта скорость ограничена вообще скоростью нейтронов. Для моей работы, если честно, и сотни гигагерц вполне хватило бы, да и столько терабайтов к чему. Я пока что не сумел его забить и на четверть, хотя сбрасываю туда фильмы без счета. но я люблю навороченные компы, как кто-то любит новейшие и самые мощные автомобили или роскошные дачи на Карибах. У меня бабок не хватает на роскошный "мерс" тем более не потяну виллу за бугром, но если опять же честно, мне по фигу, на чем ездить, а дача на Карибах мне и даром не нужна. Зато у меня самый крутой комп, самый лучший велосипед и самая умная и красивая собака на свете "И даже самый красивый литагент", - добавил кто-то внутри. Я насторожился, огляделся. Черт, а это откуда? Чтобы поставить на стол такой крутой комп, пришлось потрудиться, то же самое и в отношении лисапета, что по цене как новенький автомобиль. Собака лучшая на свете уже потому, что это моя собака, а вот литагент откуда такой эффектный?.. Это только в сказках такая халява: дал объяву, а к тебе сразу красотка на шею! И с предложением всех-всех услуг. Но понятно же, что литагенты в массе своей - пронырливые мужички с юридическим образованием, а та малая часть женщин, что тоже литагенты, - серые, невзрачные библиотекарские мыши, бывшие редакторы, неудавшиеся редакторские работники. Звякнул телефон, я сказал: "голос", и комната сразу посветлела от теплого и веселого голоса:

- Привет, это я, Кристина. Не сильно отрываю от работы?.. Спасибо.

Отыскала ребят, что берутся составить карту всех похождений ваших героев. Распишут до мелочей.

Я поинтересовался:

- Это их не слишком напряжет?

Ее смех раскатился по всей квартире:

- Шутите?

- Серьезно. Не хотел бы кому-то в тягость...

- Они счастливы! Безумно счастливы. Вы же знаете, такие люди есть, их только найти...

- Спасибо, - ответил я.

- Я знаю, есть вообще толкиенутые, булгакнутые, рерихнутые...

- А теперь уже есть и факельнутые, - сообщила она почти злорадно.

- Это ничего, что я уже готовлю предварительный план работы?

- Хорошо бы взглянуть, - сказал я.

- На предварительный?

- переспросила она.

- Окончальный вариант будет готов дня через три, а предварительный - хоть сейчас. Вообще-то предпочитаю по емэйлу, но надо кое-что обсудить. Когда привезти? У меня с языка едва не сорвалось: "Да прямо щас!!!", но мысленно ухватил себя за горло так, что язык выпал и посинел, глаза выпучились, а рожа покраснела. Я ослабил пальцы, горло сделало осторожный вздох, и я сказал

раздумчиво, так это должно было выглядеть:

- Ну, я стандартно работаю, как и большинство профи, до двух... Потом - свободен.

- Значит, в три?

- Годится, - ответил я и добавил, не удержавшись:

- Жду.

- Договорились, - прозвучало в трубке. Послышался щелчок, я остался наедине с собой и компом, но в комнате стало светлее и радостнее, словно ее раскатившийся смех оставался в квартире под столом, диваном, стульями. Я повернулся к компу, на крутящемся кресле это в удовольствие, но что-то, что-то не восхотелось, это... творить, создавать, лепить нетленку. Абсолютно неверна, хоть и красива фраза Льва Николаича: "Если можешь не писать - не пиши".

Лев Николаич вообще был мастером многих сентенции, коим сам не следовал, иначе не стал бы тем, кем стал. Да и нет на свете писателя, который любил бы по двадцать раз переписывать рукопись, как делал это Л.Т., иногда поручая это жене, но правку все же вносил сам, а это гадкий и не творческий труд. Правда, иногда какой-нибудь Вася Пупкин победно заявляет: а я вот люблю править и переписывать! Ну я молчу, что ответить? Это же Вася Пупкин, не Бальзак, который начинал писать только тогда, когда в ломбард сдавал одежду с себя, а сам сидел, завернувшись в одеяло. Это не Эмиль Золя, который выстригал себе половину головы, чтобы сидеть и писать до тех пор, пока отрастут волосы... Да любой великих, чья жизнь хоть малость известна, ненавидел писать! Любой. Любят писать только графоманы. И если следовать фразе Льва Николаича, то в литературе остались бы одни графоманы. Увы, настоящие писатели-профи только любят придумывать произведения. Придумывать идеи, необычные темы, незатасканные образы, яркие повороты сюжета. Но когда дело доходит до воплощения всего великолепия в тусклые значки на бумаге, вот тут писатель и скисает... зато графоман мчится во всю прыть! Тут-то и начинается мерзкая. Гадостная, ненавидимая профессионалами черная работа по правильному размещению значков алфавита на бумаге или экране компа.

Я обернулся в сторону кухни, гаркнул:

- Кофе!..

Прислушался, однако новая кофеварка работает бесшумно, не проверишь - услышала или глуховата на один сенсор, как ее предыдущие модели. Чертыхаясь, поднялся, на экране тем временем ожили и задвигались персы, в далекие времена их звали, сам застал ту дикую эпоху безкомпья. персонажами. Обычно я работаю с персами, которых сам создаю и которых

контролирую в каждом движении и каждом слове. Но для этого романа воспользовался системой андирект контрол, когда на своего

персонажа можешь воздействовать только косвенно. Я не могу его послать, скажем, повеселиться с девчонками, если он, к примеру, дни и ночи сидит над книжками, но могу в опциях сдвинуть рычажок слухов, когда о нем начнут говорить в компаниях как про импотента или любителя мальчиков, и он вынужденно явится в веселую компашку и "докажет", что с ним все в порядке. Андирект контрол, как я понимаю, появилась как реакция на разглагольствования тех дурней, которые еще в старое бумажное время доказывали, что писатель не волен над своими персонажами. "Они живут своей собственной жизнью, они сами идут куда хотят". Самым ярким из этих "свободных" был Юрий Олеша, хотя его современники утверждали что это было не больше, чем кокетство перед читателями, а сам он всегда знал, чем начнет и чем закончит роман, не знал только, чем заполнит середину. Вообще-то андирект, в самом деле, точнее отображает жизнь, ибо никто из нас не в состоянии напрямую воздействовать на окружающих людей. Разве что на своих детей, да и те могут заупрямиться, тут срабатывает система косвенных приманок: "не пойдешь играть, пока не сделаешь уроки", "будешь хорошо учиться - куплю велосипед", а в отношении взрослых такими побудительными причинами может быть все, что угодно, начиная от простой податливости женщин, где рычажок можно сдвинуть от минимума до максимума, до изменения жалованья и пр. Я не могу, скажем, заставить его съехать с этой квартиры и переселиться в нужный мне район, но я могу парой нехитрых комбинаций поселить рядом с ним пьяного негра Васю, который будет срать в лифте и в подъезде, расписывать стены, блевать под дверью, в то время как в нужном мне районе уже выстроен и сдается комиссии дом, где все жильцы заранее принимают меры, чтобы таких в свой дом не пустить... Но, конечно, я предпочитаю старомодный прямой контроль над персонажами. Он проще, дает эффект немедленно. Его нещадно эксплуатируют начинающие, но это вовсе не значит, что профессионалы должны его избегать, как сейчас все еще избегают изображений свастики, серпа и молота, красных звезд, снопа пшеницы, голубого цвета и прочего-прочего лишь на том основании, что эти изображения чем-то себя "запятнали". Прямой контроль, в моем понимании, это и есть искусство, а этот андирект - ближе к дипломатии, к средствам воздействия на толпу всяких СМИ, вообще больше похоже на реальную жизнь, а почему я, писатель, должен копировать жизнь, если реально только искусство, а так называемая реальная жизнь - всего лишь его бледная тень? Если я всего лишь следую за своими героями, то какой я творец? Не говоря уж о Творце. Я всего лишь бытоописатель жизни героев, а быт у них обычно серенький, скучненький, а подвиги и прочие яркие моменты бывают редко. Если вообще бывают. А искусство - это умение отбирать только яркие моменты из жизни своих персов, даже если это самые серенькие людишки. Вон Гоголь взял самого серенького человечка на свете, но не следовал за ним, скрупулезно фиксируя, что ест да где бывает, а сразу взял самое значительное и ключевое событие в его жизни: кража шинели! Наши дети... пусть внуки, уже и представить не смогут такой убогий мир, когда литературное произведение имело только один смысл... ну, в нашем значении, один сюжет, один уровень сложности. Конечно, гении древности, всякие Шекспиры, ухитрялись даже в буквенную форму заталкивать два-три смысла, вон в Коране вообще семь толкований в каждой строчке, но то исключения, а сейчас, будь добр, подай гарантированные