Чтение 2–й страницы книги ~Корабль стрекоз~

Это как не заметить есть ли что-нибудь в бутыли с гортело, торчащей
среди тарелок с объедками под занавес сабантуя. Помимо воли, просто
механически, ты всегда отмечаешь: "есть". Или "хрена с два".

Я с тоской подумал о запрете, наложенном на традиционный физический
контакт. Всем известно, что от рукоблудия портится зрение.

И бросил косой взгляд на Олли - голову даю на отсечение, он думал о том
же самом! Только в отличие от меня этот младовельможный осел был
непривычен к слову "нельзя", как дикая кошка - к колбаске.

Между прочим, интересно, какая скотина ввела здесь такие запреты? -
кипятился я, чтобы как-то отвлечься от выступающих частей Нин исс Ланай.
Это ведь дело личное - спать с наблюдателем или не спать! При чем здесь
дисквалификация? Но в том-то и дело: они хотели сказать, что ничего
личного в фехтовании не должно быть. Или, скорее, что фехтование - это и
есть "личное" и никакого другого личного у фехтовальщика быть не может!

И все равно я был уверен - нам с Олли повезло - я слышал, что обычно в
наблюдатели назначают заслуженных дедуганов, со спинами, как у зебр,
только вместо полосок - шрамы. Или проворовавшихся офицеров Особого
морского отряда "Голубой Лосось" с застарелой трисичухой, и полным черепом
проектов как поднять фехтование в княжестве на высоту детской мечты.

Это они - трипперные "лососи" и дедуганы - запретили любовь во втором
туре! Чтобы не осрамиться, если какая-то смазливая фехтовальщица придет в
восхищение от твоего смертельного оружия.

- Как продвигаются качели? Что-нибудь уже начали? - поинтересовалась
Нин.

- Качели - нормально, - заверил я. - Вы лучше скажите, госпожа
наблюдатель, что мы будем делать с человечиной.

- Как это - что делать? - педагогически вытаращилась она.

- Имеется в виду, где ее брать.

- Да берите где хотите!

- Выходит, нам кого-то придется убить?

- Не исключено!

Мы с Олли переглянулись. Ни фига себе соревнования, да еще и под
патронажем Сиятельного Князя!

А как же пресловутый гуманизм и вся его красивенькая трепософия?

А как же "клятва человека меча" про "не вменять клинок свой во
ублажение дури своей или иной чьей"?

- Хотя в принципе, - начала юлить Нин, не исключаю, она тоже эту клятву
вспомнила, - убивать не обязательно. Мне известны случаи, когда
соискателям удавалось обойтись без насилия.

Лгунья! Лицемерная тварь! Исчадие столичной школы для девушек с
нестандартным характером!

- А еще есть трупы, - предложил я для подначки. - Можно взять свежий
труп, отрезать от него шмат, например, с ягодиц, с плеча, главное, чтобы
не с живота - можно отравиться или заболеть холерой... Потом это мясо
зажарить. И для комиссии фунт оставим... Ну этим можно с живота...

- Ты с ума сошел, да? - глаза Олли прямо-таки лаяли.

- Не ссорьтесь, мальчики, - примирительно сказала Нин. - До второго
задания надо еще дожить.

Прошло несколько дней и я понял, что "надо еще дожить" следует понимать
буквально. Я вообще понял, что такое "буквально" во время этого второго
тура.

- 2 -

Мы помогали Нин исс Ланай устроиться - трусили ее престарелый матрас на
прибрежных камнях, чинили камышовую крышу нашего домика - в сердце нашей
шикарной общей и единственной комнаты лазурной заплатой глядели небеса (не
починили - не прошло и дня как заплата просела и снова засияла дырка).
Обметали веником паутину.

Я еще и сапоги ей почистил.

Из сапожных отворов пахло солеными рыжиками, болотом. Мне этот запах
понравился, но показался каким-то странным для человеческой ноги. Но тогда
я не придал этому значения.

Потом мы с Олли искупались в блестящем море, честно говоря, не столько
для удовольствия, сколько для гигиены. Море напоминало жидкий лед.

Мы вытирались молча - ветер дул на нас, Олли дулся на меня, я не
понимал за что (скоро выяснилось, что ему показалось, будто я был с Нин
невежлив).

Я пристально наблюдал за Олли - за тем, как он двигается, за тем, как
сложен, как одна группа мышц сообщается с другой через движения.

Его сложение верней любых дворянских браслетов подтвердило мне его
аристократизм - подобранные, упругие, но не очень-то развитые большие
ягодичные мышцы, более чем умеренные средние ягодичные, прекрасные, литые
воистину широчайшие, широчайшие мышцы спины.

Довольно холеные трапециевидная и полостная, при средней упитанности
большой ромбовидной и дельтовидной...

Если перевести с пройдошистого жаргона анатомов на язык любителей
социальных обобщений, сложение Олли красноречиво свидетельствовало:

ничем, кроме фехтования, парень отродясь не занимался.

Не пахал, не косил, не давил виноград, не носил коробов с удобрениями,
не катал тележку с выблядками благородных семейств заместо лошадки, не
собирал яблочки с незолотых яблонек по найму два медных авра за восемь
дней, иначе где его малая круглая мышца, отчего хиловат поясничный
треугольник? То-то же!

Вот мое, тоже в целом атлетическое тело, было совсем не таким.

В мясных угодьях царил романтический бардак - трехглавая и
дельтовидная, плоды явно что не размышлений - контурируются, наверное, и
под овечьим тулупом. Камбаловидная и четырехглавая бедра - как у коня,
зато икроножные - слабоваты не то что для фехтовальщика, но и для
портного, в общем не такая уж эстетичная чересполосица совершенств и
недоделок. Это логично - два последних года в перерывах между тренировками
я нырял за съедобными моллюсками (три авра большая корзина, пять авров -
две). Прошлую зиму Пиннарин знал меня как вышибалу в доме терпимости.
Тренировался что называется "при случае".

Олли наклонил голову и стал ерошить рубашкой волосы - сушился. Чудо как
хороша была у парня шея. Ременная и жевательная мышцы головы как будто...

- Слушай, ну чего ты уставился? - противный окрик Олли вывел меня из
эстетического транса. - Мужика голого, что ли, не видел никогда?

- Я работал вышибалой в доме терпимости.

- В нормальном?

- Что в "нормальном"? - не понял я.

- Доме терпимости? Или для извращенцев?

- Совершенно обычный был, нормальный, - заверил его я.

У него вроде как отлегло от сердца. Он снова повернулся в сторону моря
и принялся расчесываться, внимательно, с нежностью глядя в свое зеркальце.
Умильная картина.

Я втихаря хохотнул в кулак, когда сообразил, что Олли скорее всего не
имел счастья бывать в упомянутых оранжереях, где вместо нарциссов и
гладиолусов проклевываются дурные болезни и долги.

Я в жизни не слышал, чтобы для "извращенцев" строили какие-то особые,
отдельные бордели - это мог придумать только такой знаток фактуры, как
Олли.

Всем, ну просто всем известно - если ходишь по борделям, то рано или
поздно оказываешься "извращенцем" того или иного сорта. В борделе как бы
выясняется, что та правда, которую ты только подозреваешь о себе, бормоча
и краснея, не такая уж и неприемлемая. В том смысле, что ее можно принять
- всегда найдется кто-то, кто ее примет.

- Что тут смешного?

- Представил, как мы будем качаться втроем на качелях - ты, я, Нин, -
соврал я.

- А-а, это хорошо, - Олли завязал штаны, живехонько накинул рубаху,
куртку, любовно дохнул в лицо зеркальцу, протер его рукавом и спрятал в
карман. Как вдруг он снова весь как-то внутренне напрягся - наверное,
опять подумал что-то нехорошее про мою "нормальность". - Послушай, как
тебе наша Нин?

- Ничего, симпатичная, - отозвался я. "Как женщина" она мне не очень
нравилась, а так - и вовсе, но я сообразил, что Олли меня "проверяет" на
нормальность. А еще больше, чем Нин, мне не нравилось наше второе задание.
Рядом с дебильными "качелями" оно выглядело явным перебором. Так я Олли и
сказал.

- Да ладно там... Убьем какого-нибудь одинокого рыбака, - пожал плечами
он.

- Что, вот так, как людоеды, возьмем и убьем какого-то мужика, отца
шестнадцати детей, чтобы его слопать?

- Ну можно найти бездетного...

- О Шилол! И что, мы вот этого бездетного сожрем, как людоеды? - не
знаю чего я все напирал на этих "людоедов".

- Ну... это же задание такое. На твердость духа... На
бескомпромиссность... На способность выполнять то, что велел тебе Князь и
его присные, ведь фехтовальщик - это слуга Его Сиятельства, - зачирикал
Олли, сволочь образованная.

- И что, тебя устраивает такое задание?

- А ты предлагаешь все бросить и уехать домой? Типа к Шилолу этот
третий тур? Так ты предлагаешь? - у Олли даже щеки порозовели - от
возмущения.

- Главное, ты попробуй еще найди такого рыбака, которого можно спокойно
убить. Они здесь живут семьями, по несколько даже семей в одном доме. Ты